Вариант «Бис». Дилогия
Шрифт:
– Я, товарищ генерал-лейтенант.
Угу, Зая, который не азиат. Почему-то генерал такого ответа не ожидал: этот лейтенант выглядел значительно более тихим и незаметным. Впрочем, в разведке такое может и на самом деле быть плюсом. Сидит такой «тихий зая» в уголочке, под кусточком, все его игнорируют, а он тихонечко так собирает развединформацию. А потом вскакивает, диким голосом орет: «Хальт!» И в ту секунду, когда все застывают, открывает огонь из чего-нибудь скорострельного…
Разглядывая лейтенантов, генерал Разуваев некоторое время молчал. Потом чувство долга победило: по своим полномочиям эти двое якобы младших офицеров были практически равны ему, а возможно, в чем-то и превосходили.
Поэтому их можно было считать ровней по рангу. Ничего, при желании можно было припомнить и другие подобные случаи.
– Садитесь.
Сам он сел, не дожидаясь, пока лейтенанты поблагодарят. Плевал он на это. Слово «ну?» он все-таки не произнес, но почувствовать его наверняка было несложно, поэтому тот старлей, который назвался фамилией Зая, начал говорить. Говорил настолько интересные и неожиданные вещи, что генерал заслушался, изумленный происходящим. Фактически это был подарок судьбы в чистом виде: чтобы со стороны неожиданно пришел кто-то, добровольно пожелавший тебе помочь в сложный момент, – такого в своей карьере генерал не припоминал. Это как если бы ему при формировании подвижной группы для удара на Симферополь дали бы не один 19-й танковый корпус, а два. Тогда бы ему хватило сил преследовать отходящих немцев, даже отвлекаясь на те развороты, на которые он растратил свои бригады.
Наверное, не так уж сложно догадаться, о чем он думает последние недели – учитывая, что на столе лежит неубранная, легко узнаваемая штампованная алюминиевая коробочка из-под незапотевающих пленок к очкам противогазных масок, только-только доставленная в Корею с очередной партией грузов. Но все равно совпадение было редкое.
Понравилось ему и то, что свои слова разведчики подтвердили еще одним документом – причем не в пример интереснее того, который разочаровал его час назад. Генералу даже не хотелось раздумывать, откуда они его взяли. Протокол допроса военнопленного, перевод с фотокопии аутентичного на первый взгляд документа на чосонгыль [245] .
245
Национальная письменность Северной Кореи. Полностью идентичную ей (за исключением ханмун, иероглифической части, отмененной в KНДР в 1947 году) письменность Южной Кореи принято при этом называть не чосонгыль, а хангыль.
Американец, из 38-го полка 2-й пехотной дивизии I корпуса Восьмой, разумеется, армии США; рядовой, стрелок. Обычный такой солдатик, но рассказавший на допросе интересные вещи. Можно себе представить, как именно его допрашивали, когда он ляпнул первое слово на интересующую сейчас столь многих людей тему.
Интересно, как на это вышли офицеры спецгруппы? Неужели у них (или даже у Москвы) есть своя резидентура здесь, в войсковой разведке КНА?
– На него очень глубокое впечатление произвел захват, товарищ генерал-лейтенант, – сказал азиат, увидев, что Разуваев закончил читать перевод. – Разведчики у него на глазах закололи его напарника. Могли бы обоих взять, но предпочли не рисковать – и так на редкость тяжелый поиск был. Но в итоге получилось верно.
– Вы там были? – с изумлением спросил генерал. Если советские военнослужащие принимают участие хоть в каких-нибудь действиях, подвергающих их риску попасть в плен, значит, Москва ведет совсем уж опасную и страшную игру. Хотя то, что они все же пришли к нему, в эту картину не укладывается.
– Нет, товарищ генерал-лейтенант, – помотал головой командир спецгруппы, а за ним и елдаш [246] .
– Но я присутствовал при втором допросе этого пленного. Задавал, так сказать, наводящие вопросы.
246
Принятое в годы Великой Отечественной войны обозначение солдата-«нацмена», выходца из Средней Азии.
– Так…
Выждав с секунду, разведчик продолжил. Слушая его, генерал смотрел в пол, размышляя. Информацию, полученную при допросе пленного, ничего особенного из себя не представляющего новобранца-стрелка, можно было интерпретировать по-разному. Американские части понемногу пополняются, в том числе и собственно американскими военнослужащими. Учитывая, какое количество корейцев и европейцев служит в американских частях согласно разнообразным договоренностям, деталь это полезная, – хотя и совершенно не новая. Гораздо интереснее было то, что американцы, похоже, не слишком серьезно занимались подготовкой к ведению боевых действий в условиях полномасштабной химической войны – иначе бы они обучали своих людей совсем иначе.
– Рядовой был абсолютно убежден, что это проформа или даже просто повод, – сказал по этому поводу старший лейтенант. – Сам же я не думаю, что проводивший у них инструктаж капитан даже собирался их чему-то обучать. Скорее, ему нужно было или выговориться, или вообще просто посмотреть на то, что собой представляют солдаты-фронтовики. Как они будут реагировать и действовать, если такое оружие все же будет применено при той подготовке, которая у них имеется.
– Как его допрашивали? – поинтересовался генерал. – Я имею в виду того пленного.
Старший лейтенант Зая пожал плечами.
– Нормально допрашивали, товарищ генерал-лейтенант.
Как еще могли корейцы его допрашивать, если они половину полковой разведроты за неделю положили, вместе с саперами? Они на этого пленного и внимания-то особо не обратили, поэтому уже отправлять собирались, когда мы примчались. Хорошо, нам протокол передали непосредственно из…
Он все же смолчал, просто проглотив соответствовавшее слово, и это послужило для Разуваева окончательным доказательством того, что войсковая разведка имеет источники в штабах КНА, о которых ему не известно совершенно ничего.
– Он весь в синяках был, но живой, во всяком случае. Калечить его не стали – да и били, скорее, просто от злости. Они пытались какого-нибудь сапера изловить – и тогда бы с него живого кожу сняли, лишь бы узнать, как обойти те проклятые мины перед дотом. Там, знаете, такие усиленные проволочные заборы, спирали в два ряда и в два яруса, и проволочная сеть на пять рядов кольев. А вокруг все мины, мины, мины, – сначала полмины на ярд, потом одна, потом…
– Я знаю, – отмахнулся генерал. – И про мины знаю, и даже про «чертов дот» тоже. Без полка 122-миллиметровых самоходок или хотя бы пары 180-миллиметровых морских пушек на железнодорожных транспортерах его нипочем не взять. А поскольку их и нет, то я не думаю, что его когда-нибудь возьмут. Тем более в лоб.
– Да, конечно, вот я и говорю. Не стоил он того, этот парень. Побили от злости – и на второй день уже в лагерь собрались отправлять. Но допрос сняли качественно, можно сказать, талантливо. В первый же момент, как дотащили до штаба батальона, пока он только трясся и оглядывался на бугая, который его приволок. Сел такой сбоку и начал при нем кровь с ножа стирать…
Оба хмыкнули одновременно, причем мрачно. Попасть в плен в любом случае приятного мало, а уж в такой войне, какая идет здесь… Пытки в разведке всегда применяли не поморщившись – тем более, если ты имел дурость начать рассказывать что-то интересное. Или наоборот, не начать.