Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
Возможно, дело было просто в высокой цене новых образцов – слишком жирно было ставить их на машины, которые все равно в массе гибли раньше, чем вырабатывали ресурс. Несмотря на свою оторванность от войны в последние месяцы, летчики авиагруппы хорошо знали цену разглагольствований о «неоспоримом господстве советской авиации в воздухе». Эшелоны продолжали идти и идти на запад, и летные училища все продолжали выпускать желторотых младших лейтенантов, подлежащих жестокому фронтовому отбору в две существующие категории – «старик» либо кусок обугленного мяса, закапываемый в неглубокую могилу под жидкий пистолетный залп.
Летчики и стрелки авиагруппы «Чапаева», снова надевшие ордена, четко осознавали, что идут не к теще на блины, хотя даже Покрышева держали пока в неведении, куда именно идут, что его несколько обижало.
В мире существовали всего две системы применения палубных авиагрупп. Согласно первой, ее командир был фактически приравнен к командиру корабля – по аналогии со знаменитой грабинской фразой: «Танк – повозка для пушки». То есть авианосец – это плавучий аэродром, и дело командира корабля – просто доставить его в точку выпуска самолетов по всем правилам кораблевождения, которым его специально учили. Ведь не вмешивается же, в конце концов, командир БАО в управление боевой работой полка, базирующегося на поле, которое он обслуживает.
Вторая система была почти полной противоположностью первой. В ней авиагруппа расценивалась просто как еще один вид оружия корабля, пусть и главный. Поэтому и командир боевого корабля относился к ней соответственно – отдавал приказания ее командиру как командиру боевой части, сообразно решению адмирала или своему собственному, признавая за ним исключительно право совещательного голоса. На «Чапаеве» четкая система еще не сложилась, но явно склонялась ко второму варианту.
В конце лета над офицерами группы вновь прошел золотой дождь «за старое»: раз в две недели обязательно кто-то находил свою фамилию в очередном указе. Однако положенного церемонного выезда в Кремль ни разу не произошло – слишком напряженным было тогда обучение.
Особенно урожайным стал август, и особенно девятнадцатое число, после Дня авиации, когда вышел указ о награждении большой группы летчиков. Кожедубу и Ворожейкину присвоили звания дважды Героев. Интересно, что Арсения Ворожейкина назвали в указе командиром «Н-ского» – 32-го, для понимающих, истребительного авиационного полка, кем он был до перевода на «Чапаев». Покрышкину дали аж трижды, отчего военженщины ахали с утра до вечера. Свое первое золото получил Абрамов – за двадцать сбитых; и в тот же день еще одним дважды Героем стал комэск-один Раков – к общему удивлению, за «Ниобе».
Пикантность ситуации заключалась в том, что вторая Золотая Звезда была им давно и честно заслужена, но как раз по «Ниобе» Раков промахнулся. Когда был взят порт, где затонул старый крейсер, и допрошены соответствующие пленные, вдруг выяснилось, что наблюдаемая сверху картина всеобщего разрушения, вызывавшая такую гордость, далеко не во всем соответствовала действительности.
Первое звено добилось одного попадания фугасной 250-килограммовой бомбой, остальные промахнулись. Основная ударная группа – Барский с Раковым – добилась еще одного попадания, на этот раз бронебойной, но большая часть бомб опять легла мимо цели. Крейсер, может, и уцелел бы, но подошедшие топмачтовики, атака которых была по горячему следу расценена как ненужная, вывалили на «Ниобе» весь свой груз, после чего он и приказал, как говорится, долго жить.
Таковы превратности наградной системы. Человек может получить награду за подвиг, которого он не совершал или даже который совершил кто-то другой. И с другой стороны, точно так же может быть ее лишен без объяснения причин: по случаю, по плохому настроению начальства или по ошибке писаря. Все к этому привыкли и относились к наградам по большей части философски.
Многие из молодых и зеленых предполагали, что наличие одной, двух, а тем более трех Золотых Звезд на груди фронтовика является как бы подтверждением того, что этот человек есть образец бесстрашия. На самом же деле бесстрашие как именно органическая природная способность является чрезвычайно редким качеством, почти уникальным. Современная война, где пуля, как известно, дура, отнюдь не способствует выживанию бесстрашных дураков, посему ум идет с означенной способностью рука об руку.
Среди многих выдающихся бойцов, собранных в группу, как сливки в сепараторе, с воюющих авиаполков, бесстрашным в чистом виде был, пожалуй, только один человек – Павел Камозин. Такие люди встречаются так же часто, как худенькие подростки, способные отжаться от пола тысячу раз или подтянуться на перекладине раз шестьсот. Говорят, что благодаря какой-то причуде природы у таких людей при мышечной работе не вырабатывается продукт с неким незапоминающимся названием, поэтому их мышцы «не помнят» о только что проделанном усилии. Фактически это ненормально.
Под способностью Камозина, возможно, тоже имелась вполне материальная основа, но он был единственным человеком, не испытывающим страха вообще, никогда, совсем. Озабоченность, напряжение, усталость – сколько угодно. А остальные летчики, которым с этим меньше повезло, просто знали массу психологических трюков, позволяющих им быть поразительно бесстрашными в бою. У некоторых это получалось бессознательно, многие понимали и настраивали себя соответствующим образом. Тем дороже была их храбрость.
Человека могла удерживать от страха ненависть. Примеров этому масса. Ненависть является чрезвычайно сильным чувством – возможно, наиболее сильным из доступных человеческому сознанию. Фактически она может граничить с подсознанием и часто берет на себя контроль над действиями человека. Пограничное состояние, когда сознание затуманивается желанием убивать, может сотворить с организмом невероятные вещи. Человек, которого ведет направленная ненависть, способен в одиночку расшвырять десятки врагов, прорываясь к горлу одного-единственного, может ударом руки пробить другому человеку череп, может просто уйти, выключиться из поля зрения других людей.
Это звучит невероятно, это может вызывать насмешку у не испытывавших такого состояния людей, но подобное действительно бывает. Петр Покрышев видел такое всего один раз, но ему хватило.
Полк в тот месяц дрался с немецкой истребительной группой очень высокого класса, и потери были ежедневными и большими. В одном из боев на его глазах был сбит пилот, с которым они воевали бок о бок многие месяцы и были близки, насколько только могут быть близки дети разных родителей. Его сбил Ме-109, на борту которого была нарисована семерка, а на носу – вписанный в круг горный пик.