Варианты от Ментора
Шрифт:
–– Наверное, он дружков брата и определил на лесоповал, а там уже …
–– Многое болтали. Предупреждали, стращали. А я как телок за маткой привязанный шёл. Куда она, туда и я. На последние копейки покупал ей цветы. Просто, как морок на меня напал. Обмороченный был я. Да и сейчас не до конца оклемался. Как похмелье осталось.
–– Тестю ты тоже не глянулся?
Серёга рассмеялся, махнул рукой.
–– Я никому из её семьи не глянулся. Совсем. Батя её крутой. Самая крупная строительная фирма. Пара ресторанов. Магазины, автосалон. Не считая мелочи, типа автостоянок. Всего не знаю. Меня не пускали в свои дела. Когда дело до свадьбы дошло, так заставили подписать бумагу, что я не претендую на их имущество. Думали, что я на их добро рот разеваю.
Иван усмехнулся.
–– Это как она тебе запала! Через такие унижения прошёл.
–– Ты пойми, я её к себе же звал. В деревню! Там бы всё по-другому срослось! А тут… Стали жить с её родителями.
–– У неё, что квартиры не было? Да не поверю! Папаня крутой, а дочери хату не справил! – Иван недоверчиво покачал головой.
–– Да была у неё квартира. Двести квадратных метров! У нас в деревне и домов таких нет. Папаша её говорит, мол, все будем жить под одной крышей. Домина – дворец! Больше шестисот «квадратов»! Ну, пошёл я в примаки.
–– Куда?
–– В примаки, – повторил Серёга, – это когда в дом жены родителей приходишь. Унизительно, конечно. Особенно, когда тесть строит из себя, мол, он хозяин жизни! Кум королю, сват министру! А ты – ноль без палочки! Устроил он меня к себе на стройку прорабом. И контролировал каждый шаг, целая бригада его шавок в офисе проверяла каждую смету, акты на просвет рассматривали, наверное, на зуб пробовали, а не украл ли я чего от тестя. А тут с работы приехал. Аврал был. Замотанный, с утра маковой росинки во рту не было. Грязный, есть хочу! В глазах темно. Помылся, говорю любимой, мол, накорми меня! А она в ответ: «Мы в ресторане поужинали, и я за тебя не для того замуж выходила, чтобы кухаркой при тебе быть!» И скачками к папеньке, мол, муж меня к плите гонит! Ну, Лоб ко мне. По пояс голый. Жарко ему. Коньяком за версту разит. Крест на груди золотой. У нашего попа медный и то поменьше будет. Орёт, мол, ты, что, сявка, оборзел в корень! Мы тебя, щенка шелудивого, в дом пустили! Живёшь, как у Христа за пазухой! И пузом своим к стенке меня давит. Ну, думаю, как своей башкой чугунной как даст мне по кумполу, так головёнка и расколется, как пустой орех, на мелкие кусочки. Ему-то ничего не будет. Тренированный! Брат ментовской выдаст за несчастный случай, на арбузной корке, деревня, поскользнулся. Когда он прижал меня к стенке, я резко присел. А тестюшка мой ненаглядный впечатался в метровой толщины стенку…
–– И как?
–– Как? Стенка выдержала. На совесть сработана. А Лоб весь в крови без сознания на полу. Я еле успел вынырнуть из-под туши. Много мяса. Не каждый боров перед забоем столько весит. Тут жена с мамашкой ейной прискакали, визжат, как свиньи на бойне, мол, я – убивец, паршивец… Много чего я услышал в свой адрес. У нас мужики так пьяные не все умеют ругаться… да и на стройке не каждый день услышь… Вот тут я и сообразил, что пора «делать ноги». Ходу, кумушки, ходу! Вещички свои в рюкзак кинул, паспорт, прихватил у них пару бутылок коньяка дорогого. И двинул, что было сил. Понял, нельзя автобусом, – поездом. Братик Лба сейчас всё перекроет. На попутках за сутки добрался до родительского дома. Посидели с батей. Подумали. Я коньяк на стол. А он, хоть и не дурак выпить, говорит, мол, убери, для дела сгодится. Военком через два дома живёт. Мы к нему. Отдал я ему два «пузыря» коричневой жижи – коньяка. У того глаза как у быка производителя стали. Чуть не выпали из орбит. Он понимает в нем толк. Говорит, что такой не во всех магазинах в Москве продаётся. Обрисовали ему ситуацию. Он затылок почесал. Говорит, чтобы завтра был в 9.00 в военкомате с вещами, и в тот же день я был в команде на Дальний Восток. Военком позвонил кому-то, чтобы меня отправили как можно дальше.
–– Ты же говорил, что у Лба связи крутые. И, что, не достал он тебя?
–– Пытался. Уголовное дело возбудили. Тяжкие телесные, кража чуть ли не миллиона денег, золота полпуда и ещё чего-то. Вызывали меня в военную прокуратуру, спрашивали, как оно было. Контрразведка дёргала. Следователи рожу кривили. Контрразведка смеялась в голос. Потешалась. Требовала деталей истории. А потом мне со стройки написали, что обо мне разговоры пошли, что чуть Лба не завалил. Даже посылку отправили в знак благодарности. Мироед он и есть мироед. Работяг всегда прижимал по деньгам. Три шкуры сдерёт штрафами. Пашут на него, а потом получается, что ты ему ещё и должен. Избил, писали они, я его. И авторитет его упал. Если такой дохляк как я смог с ним сладить, значит, и другие смогут. Да ещё заявление в милицию написал. А это у них не поощряется. Лоб, писали, чуть дом не разнёс. Навалял под горячую руку и жене и дочке, они виноваты, что меня в дом привели, – вздохнул, затянулся. – Вот и получается, что мне ещё много лет нет ходу из армии. По контракту останусь служить. А, может, и в военный институт пойду. В армии хоть и не сахар, но своих не сдают. Жена сказала, чтобы бросил курить – бросил. Ну, а развелась… – он помахал конвертом. – Я и снова начал. А ты как в армии после института оказался? Не просто же так?
–– Да… – Иван неопределенно махнул рукой.
–– Что тоже бегаешь?
–– Вроде того.
–– Слушай! А как ты все категории в водительских правах открыл? Когда ротный увидел, так сразу тебя за командирскую машину определил. Как сумел? Тебе по возрасту не положено, да и по стажу тоже. Как?
Иван усмехнулся, посмотрел вдаль, словно перенёсся в прежнюю жизнь.
–– В карты выиграл.
–– Как в карты? – Серёга чуть дымом не подавился от удивления.
–– Играли в карты. С нами ГАИшник был. Проигрался в дым. Отыграться хочет. Ставит на кон, что в случае проигрыша откроет все категории в правах.
–– И чего?
–– Я выиграл. Так он выдал через день права. И, как вишенка на торт сверху, – на трамвай и троллейбус. Так что я могу управлять всем транспортом, кроме железнодорожного и воздушного.
–– Сурово. Уважаю. А сам-то водить умеешь?
–– Умею. По Москве гонял – никто догнать не мог.
–– Так, если у тебя дома засада, так, давай дальше в армии и останемся. Понимаю, что тебе дома тебя никто не ждёт, кроме неприятностей?
–– Угу. Не ждут.
–– Долги, Иван?
–– А как догадался?
–– Ты сам рассказал про карты.
–– Угу.
–– Много?
–– На эскадрилью американских бомбардировщиков хватит. Купить можно. Вместе с аэродромом.
–– Ни… себе! И ищут?
–– За такие деньги ищут.
Солдаты, офицеры засуетились.
–– Рота! К машинам! – послышался голос старшины.
Показался командир роты с бутылкой минеральной воды. Вид у него был изрядно помятый, периодически прикладывался к воде, делал большой глоток, кадык на жилистой накаченной шее дёргался вверх-вниз.
Личный состав подбегал к магазинам, переговаривался на ходу:
–– О, дочку «обмывал».
–– Вторая дочь. Он так сына ждал.
–– Бракодел!
–– Он на учениях, ему позвонили, сообщили. Не успеет из роддома забрать.
–– К нему сейчас мать и тёща приехали.
–– О, тёща! Она ему мозг не вынесет, а съест!
–– Нашему ротному? Он сам кого угодно сожрёт на завтрак.
Все построились возле своих машин. Командир роты принял рапорт. Он периодически потирал лоб. Было видно, что ему тяжко.
Командир первого взвода зачитал приказ командира батальона на марш.
–– По машинам! – прозвучала команда.
Эхом она прокатилась по всему строю. Все сели в машины, стали выстраивать колонну.
Иван был водителем на командирском КАМАЗе, УАЗ забрал комбат, его машина поломалась.
Ротный сел, сдвинул головной убор на затылок, приложил бутылку ко лбу.
Иван усмехнулся. Он-то знал, что такое похмелье. Не раз и не два тоже так страдал. Знал, что самое лучшее средство – это принять стопку-две, но не солдатское дело ротному указывать, что делать. Ротный страшен в гневе, а сейчас, с похмелья, так лучше молчать. Иван опустил стекло со своей стороны – такой сильный запах перегара был.