Варька-бандеровка
Шрифт:
– Понимаю,– оставив экран телевизора слабо мерцать, синим светом, я развернулся к Надежде, – это несколько шокирующее! Но у них есть одно оправдание перед нами : как говорят, в постели все дозволено!. Надеюсь, тебе хотя что-то да понравилось?
– А ты знаешь, я сейчас поняла, что все эти годы была попросту ограблена своим мужем!
Ограблена в чувственности, в страсти и в наслаждении побыть женщиной не только получающей наслаждение, но и щедро дарящей его!
– «Ого! А дамочка не лишена литературной фантазии!» – изумился я.
– И скажу тебе
Налей мне коньяку и себе тоже. Знаешь, в детстве, когда мы, купаясь, прыгали в воду с обрыва, самое страшное было насмелиться и сделать первый прыжок. Зато потом такое ощущение счастья и беззаботной отваги! Сейчас я сделаюсь пьяненькой, а ты – учи меня, как надо! – она залпом опрокинула в себя коньяк, вытерла губы ладонью и живо повернулась ко мне: – сегодня ночь моей любви!
Считается – время, проведенное в любовных свиданиях, не засчитывается в срок жизни! Хорошо бы так!
– Ты, отдохни, мой миленький, можешь уснуть, – нежно куснув мое ухо, Надежда покинула просторную кровать.
А я сразу провалился в темное болото крепчайшего сна.
Проснулся как от толчка, проспать время наблюдений, было для меня постыдным.
Часы с фосфоресцирующими стрелками, подаренные мне пограничниками, показывали без пяти три. Осторожно встал, Надежда, прикрывшись пледом, спала рядом, по-детски с полуоткрытым ртом. Печь дышала теплом. Сквозь щелочку в дверце, от углей, пробивался розовый свет и окрашивал комнату каким-то колдовским мороком. Яблочный сок был тёплый, но его терпкий аромат разворошил во мне какие-то детские воспоминания, что-то далёкое-далёкое, но вместе с тем, неуловимо родное, коснулось моей души. Я печально вздохнул. Норка, примостившись в ногах Надежды, подняла голову и мгновенно разбудила ту, кого она уже, безусловно, приняла за хозяйку.
– Ты что-то ищешь? – голос у нее был немного хриплым ото сна.
– Нет, ничего не надо! Я на улицу, в туалет выйду.
– Да не студись ты, я вон ведро с водой поставила. Я всегда так детишкам делала, чтобы дом не выстужали.
– Ничего. На улице уже почти весна. Сегодняшним вечером было плюс семь.
– Ладно. Приходи быстрее, я тебя согрею.
Через пятнадцать минут я спал здоровым сном, согретый теплом женского тела. Как-то само собой, даже мысли об одиночестве ушли куда-то, и хотелось простого домашнего уюта и вот такого тепла.
Утром я проснулся от осторожного поцелуя:
– Спи, – я повернулся к часам, – еще двадцать пять минут пятого, мне показания снимать в шесть часов.
– У меня детишки, встаю рано. Привычка. Давай я приготовлю тебе ещё и обед.
– Хорошо! – я размечтался понежиться под одеялом, но запахи, долетающие из кухни, заставили подняться меня рано.
– Ты садись, покушай. Когда снимешь свои показания, поедем, порыбачим.
За завтраком она смеялись над моими шутками, и робко спросила, все ли будет хорошо в наших отношениях.
– Не хорошо, а прекрасно! Ты изумительная хозяйка, прекрасная любовница и весёлая собеседница. И самое главное – отлично выполнила
Надежда искренне рассмеялась моей шутке и, растрепав мои волосы, поцеловала в макушку. Так делала моя мама.
Утренняя рыбалка, сначала не заладилась. Хотя мы и выловили одну норму, но такого азартного клёва, как вчера, не было. Оставив свои снасти без внимания, мы доедали кусочки жареной рыбы. Вдруг короткое удилище возле Надежды тихонько заскользило по льду. Короткий рывок и изумленный возглас моей рыбачки:
– Ого! – леска заметалась в лунке и через несколько секунд из-подо льда показалась огромная рыбья голова. Почти метровый налим заскользил по льду.
– Вот это рыбина! – возликовал я, – я такую даже на фотографиях не видел!
– Да это добыча! – Надежда отошла от азарта, – теперь и домой можно ехать.
Вдоволь сфотографировавшись с рыбиной, мы отправились в посёлок.
Баба Нюра, увидев нашу добычу, всплеснула руками и поспешила в дом за рулеткой. Один метр и еще семь сантиметров – вот такой оказалась рыбина, пойманная нами.
Уезжал я буквально нагруженный гостинцами. На мой категорический отказ, баба Нюра резонно заметила, что погреб у них не погорел, а таких солений-варений у меня точно нет.
Ох уж, эта бабка! Сводня из неё знатная получилась бы. Она вырывала у меня клятвенное обещание взять Надежду на рыбалку, не позднее следующей пятницы.
Пришлось выкручиваться тем, что именно в этот срок у меня будут гостить и работать три сотрудника из рыбного института. А через день – состоятся учения пограничников. По их каким-то планам, на время учения, в моем домике располагался пост наблюдения.
Лукавил я, конечно! И сотрудники из института приезжали через двадцать дней, и учения будут только через три недели.
А вот то, что Варвара приезжала уже в эту пятницу, и что-то мне подсказывало, что будет она у меня не позднее субботы, это я знал точно.
Посетовав и поохав, что три недели она не сможет накормить меня своей стряпней, Анна Сергеевна величественно удалилась, позволив нам пошептаться наедине. Моя миленькая рыбачка горестно сморщила носик и растрогала меня сообщением о том, что за эти дни она умрёт от тоски. Я приобнял её, утешил тем, что тоже буду сильно скучать и с грустью вспоминать наше свидание, а так же считать дни до новой встречи. Горестные вздохи сменились на радостную улыбку на мои слова:
– А что нам мешает встретиться в поселке?
– Думаю, что можно устроить нашу встречу у меня дома. Я разнесу почту и оставлю напоследок одну нашу улицу. Ты когда сможешь приехать?
– Мне во вторник везти образцы воды.
– Ой, так это всего через четыре дня! – нежно, тайком, сжав мои пальцы, она отошла к воротам. Уже на повороте, в зеркало заднего вида, я заметил и бабусю, стоящую рядом.
– «Тоже мне, блин, заговорщики! Помогает заарканить мужика».
Зря я это, конечно, подумал! Знала она, в каких условиях жила её соседка.