Варвар, который ошибался
Шрифт:
Затем отступил от края (провал не был защищен даже хилым парапетом) и вздохнул.
Успел – или нет?
Принял ли Оракул жертву?
«Сноф-сноф!»
Ближе… Что за звук?
Добрая фея, известная также как эльфийская ведьма, все еще пребывала в болезненной летаргии, но сознание, кажется, постепенно возвращалось к ней. Держись, все будет хорошо! Фатик гарантирует это!
– Брутально, мастер Фатик! Вы его убили!
Принц успел разрезать веревки на Крессинде, и бойкая гномша занималась освобождением… Олника (бедняга, горный карачун тебе обеспечен), при этом
– Он просил… сам!
– Но вы… вы его убили!
Только не вздумай читать мне мораль!
– Вы, мастер Фа… ох-х!
«Сноф-сноф!»
Сбоку надвинулась высокая тень, и я, повинуясь инстинкту, отпрыгнул от нее испуганным зайцем. Удар огромного топора вышиб из пола каменную крошку. Борк!
Он приближался, издавая странные сопящие звуки. Я не видел лица, не видел маски, не видел ничего, кроме тени высотой в семь футов. Острые плечи, словно за спиной сложены крылья. Оплывшая, лишенная волос голова…
У меня нет оружия. У нас нет оружия. Судя по звукам, кверлинги забрали даже сковородку Самантия. Сдохнуть – или бежать?
Борк перешагнул Виджи. Топор взметнулся над головой.
Виджи ему без надобности. Главная цель – я.
Я начал удирать. Рванул к ближайшей стене что было духу. Смертоносец настроен на меня, буду считать, что до моих спутников ему пока нет дела. Помотав Борка по Залу, я дам им шанс уйти – Крессинда ведь не спит, развязывает веревки!
«Сноф-сноф-сноф!»
Борк ускорился, сопение ударило в плечи. Я увидел перед собой стену, в которой до самой кольцевой галереи, на пять ярдов вверх, пробиты полки для манускриптов, и прыгнул. Раненое плечо екнуло, локоть ахнул, правая ступня заорала, когда я вцепился в полки, как паук. Елозя подбородком о камень, обдирая пальцы до крови, я полез вверх. Пальцы погружались в старые манускрипты с описаниями смертей и грехов, соскальзывали, но я лез, каждый миг ожидая удара топором. Лез, вдыхая вековую пыль и трухлятину разложившейся от грибка кожи. Вынырнул из тумана, который поднялся уже на три ярда.
Внизу что-то бряцнуло.
«Сноф… сноф!»
Я бросил взгляд вниз и обомлел. Смертоносец лез за мной, оставив, по всей видимости, топор на полу. Лез быстро. Лицо, скрытое равнодушной серебряной маской, взглянуло на меня. Из белого сумрака вырвалась костлявая рука, покрытая отвратительной дряблой кожей, и я едва отдернулся – меня почти сцапали за лодыжку. Безволосое темечко Борка, серое, будто пролежавшая на солнце кость, оказалось слишком хорошей мишенью, и я саданул по нему каблуком ботинка – раз, другой, третий!
Борк свалился на пол. Со звоном отлетела маска. Я мог праздновать частичную победу.
Кви-и-и-ши-и-и…
Ага, победа, как же. Тварь вскочила (я видел только громадный, костлявый силуэт), она не думала о том, что в пятнадцати ярдах справа на первом этаже находится лестница на кольцевую галерею. Признаться, и я не думал об этом, когда пытался вскарабкаться по стене. Прыжок – и вот Борк снова там, где мы закончили первый раунд.
Я отдернул ногу, вцепился в полку повыше, подтянулся. До балюстрады галереи полтора ярда.
Я посмотрел вниз, охнул и изрек непристойность.
Борк был слеп. Лицо-череп, голая кость с круглыми провалами глаз, обнаженными кривыми зубами и заостренным подбородком. Вместо носа был бледный кольчатый хоботок, живший как бы отдельно от хозяина. Он поднялся и уставился на меня круглым отверстием, которое пульсировало, сжималось и разжималось.
«Сноф-сноф!»
Он очень интересно умеет чуять ауры…
Я понял, что хоботок не просто странсмутировавший нос, это орган зрения, который даже в тумане может различить больше, чем обычные глаза.
Демонов, с плотью которых смешали человека по имени Борк, зачали в самых гнусных преисподних Агона.
Взметнулась рука, похожая на ветку умершего дерева. Я вскарабкался на галерею быстрее, чем самый ловкий кот. Если мне повезет, на галерее будут трупы аколитов, у которых кверлинги не додумались забрать оружие.
Я пустился бегом, мимо запертых дверей, мимо балюстрады. Никаких трупов, никакого оружия.
Позади раздалось сопение. «Сноф-сноф», и всё. Ни тебе рева, ни воплей, ни угроз. Сплошное джентльменское молчание. Фатик, сказал я, увеличивая скорость, чтобы добраться до второго спуска с галереи как можно быстрей, этот хрен с горы разберет тебя на кусочки руками-ветками быстрее, чем ты произнесешь «промискуитет первобытного племени пентюхов» (все слова на «п», ревнители стилистики бьются в истерике), а потом сожрет каждый твой кусок, потому что именно это приказал ему сделать безумный узурпатор Тавро Вортиген. Борк с Гродаром, очевидно, соревновались, кто первым доберется до меня в храмовой горе. Борку не повезло, он оказался пленником магов, а вот Гродар прорвался прямо ко мне.
Сколдинг Фрей, Гродар, а теперь еще Охотник Борк. Каждый новый смертоносец оказывается опасней предыдущего. И уродливей. До того гнусные твари, что принуждены носить маски.
В моем мире личинами никого не удивишь – в них ходят прокаженные, или существа, которые стремятся сохранять инкогнито. Разумеется, маски приветствуются не во всех странах, но Охотник Борк промышлял, скорее всего, в границах Империи, и только острая нужда заставила Вортигена отправить ближайшего помощника за море вместе со свитой. Свиту кверлинги перебили, а Борка пленили чародеи Талестры, чтобы… использовать оружие Вортигена против меня.
Кви-и-и-ши-и-и…
Галерея имела два выхода на первый этаж, и я оказался у второго примерно за тридцать секунд заполошного бега. Вспомнилось: именно сюда, наверх, я отступал с Чедааком в облипку, когда вместе с рабынями пытался пробиться из Храма. Давно было дело. И отвратительно было.
«Сноф-сноф!»
Сопение настигало, смешивалось с дьявольским шепотом, сверлящим мою несчастную голову. Я оглянулся – Борк мчался ко мне, черное пятно в сумраке тумана.