Варвара и драконий хвост
Шрифт:
– А что тут гадать? Светлую магию ты бы сразу почуял. А если ты даже ухом длинным не повел, то магия следилки воспринималась тобой как родная. Учитывая, что ты полукровка флари и высшего демона, логично предположить, что кто-то из них. Но кто мог на тебя ее поставить? Мирену можно не рассматривать, она тебя любит и шпионить не станет.
Алые глаза друга ярко вспыхнули, и я продолжил:
– Еще доступ к твоему телу в последние недели имела только темная ведьма Ясмара, а эта девушка уже использовала демонические игрушки. Ну и вывод: на следилке было демоническое заклинание. Так?
–
– И эта логика говорит, что в заговоре задействованы все силы мира, кроме флари. Их след пока не замечен. Остается понять, зачем заговорщикам осколок. Точно он? Может, они охотились за Барбарой?
– Охота шла за осколком. Очную ставку бандитов с магом-нанимателем я уже провел, хотя паршивец в зеленой мантии попытался самоубиться, но кто ж ему даст. Сейчас он в карцере. Я не смог его расколоть, узнать, зачем ему осколок и выйти на сообщников, у него стоят мощные блоки.
– Никакие блоки не устоят против камня истины и королевской печати, – самонадеянно заявил я. – Пожалуй, дальше я сам справлюсь, а ты займись…
– Поисками Мирены! – не дал мне договорить полудемон.
– Дерзай. Я могу даже подсказать направление. Если поторопишься, то еще застанешь ее в трапезной нашей гостиницы. Только это уже не гос…
Я не успел договорить о кардинальной смене статуса одного городского строения, как пылкого полудемона уже и след простыл.
Рамез поставил на новоявленное консульство защитный купол, интересно, сможет ли сын повелителя Бездны прорваться к своей дивной птичке сквозь него? Вот и проверим...
* * *
Мантия светлого уже потеряла насыщенный зеленый цвет и в тусклом освещении карцера выглядела серой, как и сам маг.
Он лежал на литом каменном ложе и не пошевелился ни на скрежет замков и засовов металлической двери, ни на окрик караульного. Руки узника были перебинтованы и закованы в наручники за спиной так, чтобы он не мог магичить. Надсмотрщик, впустив меня, сам остался снаружи, по инструкции закрыл за мной дверь и повернул ключ в замке.
– Нер Харди Здирич, это ваше официальное, данное в храме имя? – громко спросил я. Именно это имя было написано в допросных документах арестанта, но я обязан уточнить. – Не стоит делать вид, что ты спишь или без сознания. Тебе должно быть известно, что я – дракон, и слух у меня куда тоньше, чем у людей. Ты тяжело дышишь, а твое сердце бьется так сильно, что может проломить ребра. От страха? – вкрадчиво поинтересовался я.
– Проклятое чешуйчатое чудовище! – прохрипел нер Здирич, с трудом развернулся на ложе и сел, спустив босые ноги, закованные в цепи.
Интересно, зачем они в карцере? – удивился я. Насколько я знал, светлые так издеваются над этапируемыми каторжниками, чтобы те не сбежали. В еще большее изумление меня поверг железный ошейник, от которого под рубаху узника уходила кованая сетка.
– Что за сбруя на тебе? Зачем? Оберегают от самоубийства?
Наоборот! – осенила меня догадка. Его пытаются убить – сбруя и кандалы блокируют ему магические каналы.
Но почему убивают так изощренно, с такими сложностями? Не проще ли просто шею ему свернуть? При падении с лестницы. Никто ничего не докажет… без амулета истины. Не на то ли расчет? В управлении все знали, что я вернусь для допроса мага. А тут – всего лишь перестарались с предупредительными мерами к самоубийце. Вернись я не ночью, а утром, некого было бы допрашивать.
Здирич стал дышать еще тяжелее. Он попытался что-то сказать, но лишь сдавленно промычал, а его мутные, налитые кровью глаза говорили о том, что маг смертельно истощен.
Я не стал звать ни надсмотрщика, ни магов чином постарше. Драконьи когти легко режут металл, а пламя – очищает от яда, и совсем не обязательно для исцеления целовать жертву отравления.
Через четверть часа я постучал в запертую дверь условным стуком. Совершенно ожидаемо, мне никто не открыл. Забыли, как я, будучи студентом Единой, сбегал из-под любого замка! И сейчас я вместо того, чтобы ломать себе кости о толстую железную дверь, по старой памяти аккуратно расплавил замок и распахнул ее. Стражник в коридоре выпучил глаза и, схватившись за какой-то амулет, попытался его активировать. Не успел. Я сгреб мерзавца, втолкнул в камеру и, предварительно вынеся из нее освобожденного от сбруи Здирича, захлопнул. Металл остывал быстро, и дверь приварилась так, что светлым придется ее ломать. Но каковы наглецы?!
Я посадил освобожденного заговорщика на скамью в караулке, налил ему воды из графина, из которого пили сами караульные, значит, она вряд ли отравлена. Напоил мага и приказал:
– Рассказывай! И без утайки. Если ты не дурак, то понимаешь, что я сейчас спасаю твою гнилую жизнь. Стоит мне бросить тебя тут и уйти, как тебя добьют твои же сообщники. Не было никакой попытки самоубийства, не так ли?
Я вытащил из-под рубашки и активировал оба бесценных амулета, и наш, и короля Себастьяна.
Чистая вода и чистый свет королевской печати сделали свое дело: маг пришел в себя достаточно, чтобы заговорить, но не настолько, чтобы сопротивляться.
– Не здесь, – первое, что он заявил.
Действительно, не стоило откровенничать в прогнившей насквозь конторе под командованием взяточника Свинича. Но не в гостиницу же, точнее, не в консульство арестанта тащить! Подумав, я взвалил узника на плечо и отправился… в освободившийся вчера кабинет начальника управления. Там точно стоит система защиты от прослушки.
Никто не рискнул остановить нас: на моей груди красноречиво сияли два магических ока, да и вообще, гиблое дело останавливать дракона с добычей.
Поначалу Здирич пытался извернуться, убедить меня, что он был лишь исполнителем и организатором среднего звена, чуть выше уровня ведьмы Ясмары. В его задачу входил контроль за туристами, посещавшими развалины Единой и перехват под видом скупщика всех интересных находок. Особенно заказчика интересовали любые стеклянные осколки, даже простые, без следа магии. Увы, сам заказчик оставался в тени, Здирич его никогда не видел, а задания и оплату получал через ячейки банка и посредников, в основном, случайных мальчишек-разносчиков. Разумеется, малышня совсем не понимала, что делала за сущие гроши.