Варвара не-краса без длинной косы
Шрифт:
Не по справедливости это. Вот, наверное, Числобог и позволил Агнеше с Горемиром после смерти противной вместе остаться. Да разве это то же, что в мире Яви семьёю зажить?
А Варя, на пару уходящую глядя, Велижанку вспомнила. Та, глядишь, ведь тоже приставится скоро ненароком. Враз Варя припомнила, чего на перекрёсток-то тот ночью пошла, да чёрта ловить вздумала. Снова кровь по телу у неё разогналась, силы появились. Агнеше с суженым уж не помочь. А Велижанка пока живая. Так что надо Варе чего-то делать. Чего только? Чёрт-то уж отвязался...
Огляделась
Словно васильком его подкрасили. Ровно так — ни единого перелива или пятна светлого. Вроде и светится небо изнутри, легко так, а солнца нет. И света особого вокруг нет. Тёмной кромка лесная стоит. Дружить не хочет. А остальное поле чистое. С травой зеленушной. Не шелохнётся только трава. Да и ветра никакого нет, чтоб движения ей придать.
Думает Варя. Никого вокруг нет. Пусто. Голо. Только и остаётся, что к лесу идти. Осторожно. Бочком почти пробираясь. На случай всякий.
А дышать легко — воздух будто сам грудь забивает. И усталости не чувствуется совсем. Даже бока намятые не болят, по которым Варя будто через трубу пролетала. Да и где труба-то эта?
Испуг будто на Варвару накатился. Если думать начать о том, что происходит — это же и окочуриться недолго. Так что старается Варя мысли всякие из головы прогнать. Бредёт только поспешнее. Про себя мудрость сказочную припоминая, что двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Подошла Варя к лесу вплотную. Вроде и не страшный совсем. И не тёмный — каждое деревце видно. Обычные совсем. Как игрушки детские. Ровные, тонкие. Аккуратные.
Не бывает таких на свете — чтоб ни одной ветки против ветра не загнулось. Как по жерди все выстроенные. И красивые какие-то, сказочные. Того и гляди где-то избушка Бабы-Яги появится.
Варе и череп светящийся не нужен — и так всё видно. Спокойно так в лесу. От того и жутковато внутрь заходить. Так что Варя на зло — и себе, и лесу — за пазуху полезла и светец[2] с лучиной достала.
Достать-то достала. Только зажигать его как? В лесу-то человеческом можно костерок развести. А здесь боязно.
Не успела Варя толком задуматься — тёплом опасливым щёки ей обдало. Это сама собой лучина загорелась. Обычным, жизненным огнём.
— Спас-иже-бог, — поблагодарила Варя, сама не зная кого. И в лес всё-таки шагнула.
Идёт. Земля с травкой светлой под ногами шуршит. Вроде и птица где запела осторожно. Иволга что ли? Или пеночка? Спокойно так, радостно. Усыпляя будто. Насекомки закопошились где-то, слаженно и уверенно. Огоньки светлячные в дали замелькали. И деревья не двигаются даже, а будто и сами собой вперёд пропускают.
Радушным лес кажется. Только запах не свежий совсем. А будто водой застоялой и зеленью болотной. Того и гляди лягушки заквакают.
Стала на всякий случай Варя осторожнее ступать и под ноги смотреть внимательнее. Лучиной подсвечивать. Не провалилась бы земля ненароком.
А
Пошла Варя на звук этот. И вышла скоро к озеру лесному. Кувшинками заплыло. И на взгляд даже вода — студёная. Огоньки разноцветные над озером шныряют. Мелькнёт так один к кувшинке пышной, поцелует её будто и обратно отпрянет. Играется будто. И Варю будто завлекает.
Вспомнила Варя, как в детстве ожерелья из кувшинок таких делали — надо было только стебель осторожно частями делить, чтобы как бусы получался. А вдалеке и плеснуло что-то. Как рыба огромная.
Насторожилась Варя. Спрятаться что ли? Не успела только. Из-за кустов как раз девушки вышли.
Рослые такие. Красивые. В платьях белых да лёгких. С косами длинными, распущенными. Босиком. На головах — венки пёстрые.
Увидели они Варю. Да только виду не подали — посмотрели и обернулись друг к дружке. Смеяться начали. Звонко так, будто колокольчики переливаются. И Варе будто самой весело становится от смеха такого.
Запели девушки песню. На разные голоса, которые между собой сливаются. Незнакомую Варе. Слов даже толком не разобрать. А будто сердцем её услышать можно. И то ли тоску песня девичья навевает, то ли весельем радует. А всю душу глубокую будто задевает мелодия.
Даже внимания Варя не обратила, что погаснуть успела лучина. Да и всё равно светло же.
А девицы в хоровод уже собрались. Кружатся, только волосы светлые по спинам переливаются. Красотой и здоровьем пышут. Платья лёгкие в движения пришли, фигуры стройные облегают. Подолы ноги голые показывают. Да только не разглядеть их особо — так быстро кружатся девушки. И как не упали только? Ловкие, видать. А так-то перемещаются, то ближе к воде подходят, то дальше в лес углубляются. И петь продолжают. Смеяться радостно.
Раскраснелись лица девичьи. Будто и глаза шальными сделались. Будто знают чего интересного. Игру какую. Даже и поиграть будто зовут с собой.
А Варе вроде как и самой хочется. Да в груди печёт чего-то — не даёт мыслями толком отвлечься и в танец погрузиться. Поправила Варя под рубахой медальон мамкин — нагрелся отчего-то металл.
Перестали девицы танцевать и к Варе подскочили.
— С нами пошли! — самая смелая, видно, крикнула. И за руку её цап! Только не успела Варя холода толком почувствовать — отпрянула девка сразу.
Да лицо такое страшное состроила: во сне увидишь — не проснёшься. Не лицо даже, а рожа это злобная: глазюки углём загорелись, нос чуть до побородка не дорос, а зубы... Зубами корову бешеную порвать можно — острые такие!
— А-а! Засланная! — заверещала образина болотная. Даже позеленела от злости. И на Варю прыгнула. А подружайки её, тоже оборатиться успевшие, за ней ринулись.
Да только Варю так просто не возьмёшь. Ловкая девка да прыткая. Так на полсажени в сторону и отлетела, да на ноги прыгнула. А стая страшная за ней. Прокатиться пришлось Варе на боку в сторону — чтоб от зубов гнилостных уйти. Тоже ведь ловкие, мымры болотные.