Варвара Спиридонова, ныне покойная
Шрифт:
Раздосадованный тем, что её слова так точно совпали с его мыслями, Марк раздражённо дёрнул плечом.
— Давайте не будем про прохиндеев, — сказал он довольно сухо.
— Как скажете, Марк Генрихович, дорогой. Вы купили билеты на хорошие места?
— Я? — удивился Марк. — Но разве не вы меня пригласили, дорогая Варвара… как вас по-отчеству?
— Варвара Николаевна, — с готовностью ответила она и добавила зачем-то, будто он мог бы забыть, — Спиридонова. Что это вас на высокий штиль пробило? Близость театра так действует?
— В который мы, судя по всему, не попадём.
— Действительно.
Они остановились и уставились друг на друга.
— Денежный вопрос всегда очень скользкий, — заметила Варвара. — Разве не мужчина должен платить за даму?
— За даму! — наставительно поднял вверх указательный палец Марк. — А не за горстку мошенников.
— Ну какая же я горстка, — огорчилась она. — Смотрите, какая симпатичная кондитер к вам пришла!
И Варвара покрутилась вокруг своей оси, демонстрируя Марку все изгибы своего облика.
— Кондитер… — пробормотал Марк. — Так вот почему так сильно пахнет ванилью.
— Я приняла ароматическую ванну, — сказала Варвара, — сделала депиляцию и маску для волос, обновила маникюр и педикюр, нарядилась в самое красивое платье и потратила два часа на макияж. А теперь оказывается, что всё это понапрасну, ибо ваша природная недоверчивость положила на лопатки неустойчивое джентльменство. Может, и хорошо, что я умерла молодой, — не придётся теперь разочаровываться в современных мужчинах.
— Господи! — удивился Марк. — Зачем вам понадобилось прикладывать столько усилий?
— Исключительно ради вашего удовольствия, о мой ворчливый душегуб. В следующий раз навещу вас вон той бабкой с семечками.
— Послушайте, — сказал Марк, когда они уже подошли к кассам. — А давайте я сам буду выбирать, в каком именно теле вы будете ко мне приходить?
— Вы, я смотрю, настойчивы в своем стремлении усложнить мне жизнь, — вздохнула Варвара. — Но по крайней мере вы уже смирились с тем, что наши встречи будут регулярными.
— Что?
— Вы же помните, что я одинокий мертвый филолог, и теперь вам до конца ваших скорбных дней придется освещать собой моё жалкое существование.
— А что потом?
— Когда потом?
— Ну, после того, как мои скорбные дни закончатся.
— Интересно, — задумалась Варвара. — Мы превратимся в призрачный дуэт или и я тоже закончусь? Как бы нам это проверить?
— Так я и знал, что вы смерти моей хотите!
— Послушайте, — шепнула Варвара, когда свет в зале погас, а зрители зашлись новой волной аплодисментов в ожидании актеров. — Вас всё это не возбуждает?
— Что — это? — дёрнулся Марк, но она жарко прижалась к его боку, каким-то самым гуттаперчевым образом преодолев мягкий подлокотник.
— Темнота, зрители вокруг, запах пыльных кулис и удушливых духов пожилых театралов…
— Варвара Николаевна, держите себя в руках!
— Марк
— Да тут и лож никаких нет! — громким шёпотом возмутился Марк и замолчал, потому что одна узкая рука кондитера легла ему на грудь, а вторая на бедро.
— Вы взбесились? — спросил он нервно.
— Тшш, — отозвалась она, и его лица коснулось её дыхание — ваниль и что-то ещё, похожее на кайенский перец. — Представляете? Восемнадцатый век. Она — красавица с фарфоровым личиком и почти обнаженной грудью. Зрелая, обольстительная, уверенная в себе. А он…
— Гусар, конечно, — ответил Марк, раздумывая, очень ли будет смешно, если он попытается снять с себя хотя бы одну из её рук. Возня в театральном кресле — что может быть нелепее! И он сидел неподвижно, очень боясь привлечь к себе внимание таких близких соседей. — Поручик Ржевский.
— Семинарист, — не согласилась Варвара. — Юноша томный со взглядом горящим. Мягкий пушок над верхней губой, трогательный румянец на нежных щеках…
— Такие у вас фантазии? — спросил Марк. Занавес дрогнул и поехал в стороны. Марк выдохнул с облегчением.
— Ах, оставьте ваши глупости, — сказала Варвара нетерпеливо и откинулась в своем кресле. — Спектакль уже начался.
6
Электронку от Варвары Марк опрометчиво открыл в присутствии одного из своих коллег. Просто бездумно щёлкнул мышкой и едва не завопил от неожиданности, когда экран заполнили собой три красотки в неглиже.
Чёрная, белая и рыжая. Блондинка была чуть пухловата, в духе Мерилин — розовые влажные губы, тяжёлые от косметики веки, короткие кудряшки. Брюнетка — худощава и спортивна, короткий ёжик волос. Рыжую Марк разглядеть не успел, оглушённый продолжительным свистом коллеги.
— Не ожидал от вас, Марк Генрихович!
— Уж я–то как не ожидал, — пробормотал Марк и встрепенулся. — Я хотел сказать, сколько же спама теперь. Совершенно дикие времена.
— Да-да, — покивал коллега и ушёл, посмеиваясь.
Письмо называлось «Выбери сам». Марк ругнулся и удалил его в корзину.
Но по дороге домой его нет-нет да и посещала шальная мысль: а какую из трёх девушек он бы выбрал?
Смеркалось. Мягкие летние тени лениво окрашивали тротуар и здания, первая осыпавшаяся листва шебуршала под ногами. Марк, погружённый в свои мысли, которые то и дело норовили превратиться в фантазии, брёл медленно и лениво. В его голове причудливо смешивались фотографии почти обнажённых девиц, узкая рука, скользящая по его бедру, шекспировские строчки, солнце, запутавшееся в золоте волос босоногой нимфы. Но всё это, пугавшее его до чёртиков ещё неделю назад, сейчас не вызывало уже ни страха, ни смятения.