Варварские свадьбы
Шрифт:
— О нет, Уил, нет, — простонала Николь еще раз, и то были ее последние слова этой ночью.
Расстегнув свои форменные брюки, Уил грубо овладел девушкой, не обращая внимания на ее крики и рыдания. Он никак не мог кончить и в бешенстве осыпал ее оскорблениями и ударами. Николь, обмякшая и почти бесчувственная, только тихо стонала; губы и тело ее кровоточили. Путаясь в спущенных брюках, Уил протащил ее по полу к кровати: «Ах ты, французская милашка!» и, открыв дверь, заорал в темноту: «Come on, guys, she is ready» [2] . Затем стал яростно топтать свои брюки, пока не освободился от них совсем, глотнул еще виски и снова навалился на Николь.
2
Давай сюда, парни, она готова (англ.).
Снаружи хлопнула дверь. Из соседнего барака пришли Альдо и Сэм, выпивавшие
Альдо, чилиец, был гигантского роста, с огромным животом, Сэм — рыжим юнцом, сыном пастора.
— Мои друзья, — объявил Уил. — Гуляем, дарлинг. Он попытался поставить ее на ноги, но она падала, не переставая стонать. Сэм с грубым смехом схватил ее одной рукой за талию, а другой стал шарить под платьем. Уил вцепился в вышитые воланы и резко рванул их вверх. Пояс, пуговицы разлетелись во все стороны, но рукава и воротник уцелели. «Exactly like football» [3] , — хмыкнул он и, глупо гоготнув, сорвал с нее платье, как шкурку с камбалы, и швырнул его на пол.
3
Совсем как футбол (англ.).
Воцарилось молчание. Трое мужчин с таким интересом разглядывали свою обнаженную и дрожащую жертву, словно только что поймали добычу. Расстегнутый лифчик висел на одной бретельке. Одна из черных маминых туфель закатилась под кровать. Николь стояла перед ними с заплаканным лицом, прикрывая съежившееся тело руками.
— Lovely [4] , — произнес Альдо хриплым голосом и своей здоровенной волосатой рукой осторожно спустил с ее плеча оборванную бретельку, портившую зрелище. — «Lovely». — Он расстегнул ремень. — «There» [5] , — сказал он Сэму, показав на стол.
4
Чудно (англ.).
5
Сюда (англ.).
Альдо насиловал ее прямо на столе, распластав среди игральных карт и окурков и, когда она инстинктивно порывалась освободиться, встряхивая головой и пытаясь его укусить, приходил в восторг: «Yes, come on, girl, come on» [6] . А Уил каждый раз, когда она открывала рот, вливал туда виски. Время от времени он выдергивал у нее прядь волос, поджигал зажигалкой и наблюдал, как она горит.
Они по очереди глумились над ней, оспаривая право надругаться над ее девственностью. Альдо овладел ею сзади, вцепившись в ее белокурые волосы, словно в гриву норовистой лошади. Пот катил с него градом. На его лоснящейся, покрытой густой порослью груди, между черными пупырышками сосков, раскачивался, словно маятник. золотой нательный крест: крупные капли пота падали на распростертое в обмороке тело девочки. Сэм наблюдал за происходящим. Вначале, как только ею приятели оставляли девочку, чтобы промочить горло и перевести дух, он яростно набрасывался на нее. Но вскоре из–за чрезмерного возбуждения вынужден был довольствоваться ролью соглядатая, с завистью наблюдавшего за опустошительными атаками чилийца, который забавлялся тем, что, приподняв стол с припечатанной к нему девочкой, передвигался таким образом по комнате. Уил, чьи нервы были послабее, брызгал на Николь пивом и настаивал на соитии втроем, «like a sandwich» [7] .
6
Так, давай, деваха, давай (англ.).
7
Как сэндвич (англ.).
— Sleep, my baby. — сказал наконец Альдо. — we are tired [8] . — И, взяв Николь в охапку, швырнул ее на походную кровать. Затем собрал разбросанные карты и. слегка осоловевший, вернулся к столу, сел и принялся застегивать брюки.
Уил свалился в углу среди разбросанных бутылок. Он уже погружался в дремоту, когда петушиный крик прорезал тишину. «Чертов петух», — проговорил он, ударив себя по лбу, и совершенно голый вышел из барака.
Минутой позже он вернулся с возмутителем тишины — грозным крикуном с обрезанными крыльями, который, несмотря на руку, сжимавшую его горло, суетливо рассекал воздух шпорами и возмущенно кудахтал. «No», — запротестовал Альдо, когда Уил собрался водрузить птицу на грудь Николь, неподвижно лежащую поперек кровати. Тогда, повернувшись, Уил стал медленно душить птицу, наблюдая, как судорожно дрожит ее розовый язык, как тускнеет взгляд под поникшим гребнем, и только когда из раскрытого клюва хлынула алая струя, ослабил
8
Спи, бэби, мы устали (англ.).
На рассвете дух насилия улетучился; осталось лишь смутное гипнотическое наваждение, объединявшее троих мужчин и их жертву. Море умолкло. Слышалось только шуршание иглы по дорожке пластинки. В воздухе стоял затхлый запах недавнего застолья. В этот миг беспамятства, ощущения вне времени, каждый из них. казалось, возвратился в состояние первозданного хаоса, когда не было ни людей, ни памяти, ни безумств: Альдо развалился на столе, свесив руки; Уил распластался на полу рядом со свернувшимся калачиком Сэмом.
Николь с так и оставшейся на одной ноге туфлей, приподняв веки и приоткрыв рот, смотрела невидящим взглядом на проржавевший край оцинкованной крыши.
Спустя некоторое время к ней подошел Сэм и принялся ее ласкать. "'Blood'' [9] , — прошептал он с глупым выражением лица и повторил: — «Blood!» Он находился в каком–то восторженном состоянии и, поворачивая руку, разглядывал ее на свет, словно на ней была не кровь обесчещенной девушки, а чистое золото. Он поцеловал свои окровавленные пальцы, восхищенно покачал головой и снова прошептал: «Blood», а затем начал раскрашивать себя как индеец этим чудесным эликсиром. Заметив трусики в пожитках Уила, он натянул их себе на голову до самых ушей и, подобно индейцу из племени сиу, впавшему в исступление от звуков там–тама, принялся гарцевать вокруг стола, выкрикивая гнусавым голосом: «Whisky… Beer… Sandwich… Blood…» [10] . И каждый раз, когда он доходил до «Blood», Альдо приглушенно выводил: «Coca–cola hou hou». Уил достал свою губную гармошку и стал им аккомпанировать.
9
Кровь (англ.).
10
Виски… пиво… сандвич… кровь… (англ.).
Слабый свет зари осветил стены комнаты, и нервы Сэма не выдержали. Он схватил бутылку виски и ударил ею, будто дубинкой, по зажженной лампочке. Раздался короткий хлопок, и сноп искр зигзагом пролетел до пола.
— It is no possible [11] , — захныкал Сэм, обхватив голову руками, — no, no. — и принялся лихорадочно одеваться, подбирая разбросанную повсюду одежду. — No, no, not possible, no.
Уил, водя гармошкой по губам, передразнивал плаксивый тон его жалоб.
11
Это невозможно (англ.).
Сэм вышел во двор и вернулся с бидоном воды, махровым полотенцем и термосом кофе. Он робко принялся обтирать тело девочки, которая тут же схватила полотенце и прикрылась им. Она не стала отказываться от кофе, попыталась пить, но ее начало тошнить; тело ее содрогалось от коротких спазмов, не приносивших облегчения сведенному судорогой желудку. Сэм собрал вещи Николь: сумочку, недостающую туфлю, трусики, которые он снял со своей головы, затем помог девочке надеть платье с оборванными воланами, на котором не осталось ни одной пуговицы, и ему пришлось кое–как завязать узлом концы разорванной ткани.
— Я отведу тебя, come on… [12]
Николь растерянно огляделась и разразилась беззвучным плачем, губы ее шевелились, но с них не слетало ни звука. Она пошатывалась и опиралась на Сэма, который, протрезвев, вел теперь себя с ней как истинный пуританин. Они были уже на пороге, когда за спиной раздалось недовольное ворчание.
— She is mine [13] , — набычившись, процедил Уил.
Подняв задушенного петуха, он шлепнул им Сэма по лицу и завершил атаку ударом колена в пах. Затем приблизился к Николь и с силой прижал ее к стене. Его зеленые глаза теперь казались просто грязными. «Money, — промычал он, хватая ее сумочку, — money for you, my little slut!» [14] . Из сумочки выпала фотография Николь в купальнике с надписью: «Уилу. Твоя навеки».
12
Пошли (англ.).
13
Она моя (англ.).
14
Деньги… деньги для тебя, моя маленькая шлюшка (англ.).