Варяги и Русь
Шрифт:
— Я приехал просить милости твоей... — отвечал Извой. — Да прежде, чем сказать дело — шлёт тебе свой поклон старец Симеон с Почайны.
— Он жив ещё и благоденствует!.. Да хранит его Творец небесный! — воскликнул инок.
Войдя в лачужку, Извой увидел, что там всё по-прежнему. Даже свежую постель, как будто старец поджидал кого-то и приготовил её. Сев у дверей на чурбанчик и пригласив сесть Извоя, он полюбовался им и сказал:
— Ну, молви, дружок, желанный мой, что заставило тебя навестить отшельника?
— Радость, — сказал Извой. — Князь Солнышко,
— В Киев, с моими старческими ногами! — удивился Мисаил. — Зачем я понадобился ему?
Извой рассказал ему всё, что произошло, и наконец сон Владимира. Старик внимательно выслушал его и, когда он закончил, задумался.
Долго старик молчал, покачивая своей седой головой, и наконец сказал:
— Чудны дела Твои, Господи!.. Наконец-то он начинает восходить на путь истинный... Что делать, надо идти... хоть далеконько, но, авось, как-нибудь добреду... Ну, сын мой, а теперь пора тебе отдохнуть с дороги... Закуси, чем Бог послал, и завтра же в путь.
Солнце уж было высоко, когда старик разбудил его. Позавтракав, чем было, и помолившись, оба они отправились в путь. В первой же деревне Извой приобрёл ещё одного коня, и они поехали в Киев. И вот они у князя. Владимир был рад, что Извой застал Мисаила живым, и тотчас узнал в нём того старца, которого он неоднократно видел во сне.
Приняв его с почтением, Владимир горел желанием узнать, что предвещал ему его сон; но старик был утомлён продолжительным путешествием и поэтому попросил дать ему отдохнуть.
На следующее утро были созваны все старейшины, воеводы и бояре в думную палату, в которой Владимир сидел, окружённый своими приближёнными: Извоем, Руславом, Добрыней и другими. Пришедший в думу Божерок, узнав в чём дело и увидев инока, немедленно оставил палату.
— Не мне быти на этом нечестивом совете, — сказал он и гордо вышел из палаты, бросив презрительный взгляд на старца, который только что вошёл, и отвесил низкий поклон князю и его дружине.
— Призван я сюда, — сказал он, видя, что жрец, разозлившись, ушёл, — не затем, чтоб смущать своим видом и речами, а правду молвить: Извой извлёк меня из моего старческого уединения, и я, внемля его просьбе, явился, княже, пред твои светлые очи: что надобно тебе от больного старца?
— Земно кланяюсь тебе, за то, что послушался его, — отвечал Владимир. — Треба, по которой я призвал тебя, велика: много лет я думаю и терзаюсь вопросом, какая вера лучше... Много уж перебывало у меня разных послов с восхвалением их вер, да, вишь, мучусь я сомнением: все веры, молвит каждый, хороши, а их лучше, и не ведаю я, кого слушаться. И вот понаслышан я, что ты человек благочестивый и мудрый, поэтому поведай нам, чем отличается вера греческая от других и какая правая и истинная?
— Каждый хвалит свою веру, и я, как христианин, буду хвалить ту, которую исповедаю, — отвечал старец. — Тебе известно, княже, что бабушка твоя Ольга приняла крещение от греков, я принял его вместе с нею, и эта вера — лучшая из всех, иначе бы её не приняла та, великий разум которой известен всем. Дух
— Да, это я знаю, — сказал Владимир, — но скажи нам, старче, в чём заключается учение вашей веры.
— Если позволишь, княже, то я расскажу вам о Господе нашем Иисусе Христе и обо всём том, что ведать надлежит каждому верующему христианину.
— Говори, говори, — отвечал князь. — Для того я и обеспокоил тебя, чтоб проведать о греческой вере.
Старик, помолчав немного, начал свой рассказ от начала мира. Он говорил кратко, но понятно. Рассказав содержание Ветхого и Нового Заветов, он перешёл к рассказу о рождении Спасителя и искуплении рода человеческого.
Все слушали его с большим вниманием, но когда он начал говорить о загробной жизни, то Владимир снова вспомнил то, что он видел во сне. Мисаил рассказал князю о страшном суде, и Владимир понял, что предвещал его сон, если он останется в язычестве.
— Да! — воскликнул Владимир. — Хорошо тем, кто наверху, и горе тем, кто внизу!
Мисаил улыбнулся и сказал:
— Если хочешь быть наверху — крестись, князь, и ты постигнешь сие блаженство.
Слова Мисаила произвели большое впечатление на всех, и невольно каждый прошептал про себя:
— Да, горе тем, что внизу... Нет, мы не хотим быть на их месте...
— Да будет над вами моё благословение, бояре и старейшины, и да осенит вас Господь Своею святою благодатью на добрый путь. Прими, княже, сию память от меня, — прибавил старец, подавая ему Евангелие, — и да послужит оно тебе постоянным напоминанием того, что молвил я сегодняшний день... А теперь отпусти отдохнуть... Устал я, и душа моя, преисполненная радости, требует успокоения в молитве.
Мисаил ушёл, а князь и старейшины начали обсуждать сказанное им. Все были проникнуты истиною и соглашались начать новую жизнь. Но князь ещё колебался, говоря, что сам он хоть сейчас готов принять греческую веру, но народ свой неволить не будет. Ввиду этого решено было собрать всех для обсуждения этого вопроса.
На следующий день снова собраны были все мудрейшие старцы на совет. Владимир слушал их споры, так так большая часть язычников стояла за язычество и говорила, что предки их не принимали этой веры и они не хотят принимать.
Владимир был недоволен и, наконец, обведя всех грустным взглядом, остановил его на Извое и Ру славе.
— Все много молвили, спорили, препирались, а вы молчали, — сказал им Владимир, — Оба вы молоды, но я вижу по вашим лицам, что вам есть что сказать. Поведайте честному народу...
— Если на то твоя воля, государь, — отвечал Извой, вставая, — то мой совет таков: пошли, государь, мудрейших старшин в разные земли посмотреть и разведать на месте, какая из всех предложенных тебе вер лучшая, при той и останься...
— Молод ты и зелен, — сказал Богомир, — а мысли твои старее всех нас... Доподлинно верно молвит он, княже: выбери мужей разумных и пошли их на спроведки... Пусть объедут все земли, пусть рассмотрят, научатся всему и тогда, вернувшись, по справедливости скажут нам, какая из вер лучше.