Варяги. Смута
Шрифт:
— Если свербит, то она есть. Вот у Владимира и Добрыни и дум таких не возникает, — хлестко припечатала Роксана как их, так и ситуацию в целом. — Вот доберемся до дома, ты у меня пару дней ничего делать не будешь. И сама не позволю, и побратимам передам, что тебе отдых нужен. Банька, на ложе, потом мечами в охотку помахать с тем же Бешеным. Несильно, без ушибов даже. Потом опять или то же самое или чуть иначе. Вот все думы невеселые и улетучатся. У самой тоже было… порой. И помогало, только я еще винцо ромейское пользовала.
Нехитрый выход из хандры, как ни крути. Но действенный, этого тоже не отнять. Действительно, с древних времен и вплоть до родной мне исторической эпохи по большому счету ничего не изменилось. Пожалуй, действительно воспользуюсь рецептом. Как только до Переяславля доберемся.
— Утешила, красавица. — улыбаюсь я Роксане. — Ну а сама что думаешь о наших приобретениях?
— Ценные. Часть великокняжеской казны, которую ты найдешь как в ход пустить, не отрывая от владелицы. Сама княгиня с сыном, по доброй воле от мужа убежавшая. И главное еще…
— Разве не уже сказанное главным было? — искренне изумился я. — Рогнеда — это и была наша цель.
— Для тебя. А про победу над дружинниками Владимира совсем и позабыл, в хитрых задумках, на грядущее нацеленных, витая, — ласково улыбнулась Змейка. — Тогда, когда ромейское посольство и его стражу били, это другое… «Чеснок», засада, дождь стрел и болтов. Зато тут все честно, в прямом бою победу вырвали, над опасным врагом. Личная опора и гордость Владимира Святославовича. Под предводительством кровного родича. Ты показал себя сильнее, всем показал.
Вот он, взгляд со стороны. Этот нюанс я и впрямь упустил, зациклившись на политике и связанных с ней интригах. Но ничего, напомнили, то есть потери от несвоевременного восприятия отсутствуют. Придется раскручивать еще и это. Хорошо так, настойчиво, превознося мастерство и отвагу наших бойцов над теми, кто держит руку Владимира. Такое может перетянуть к нам или, на крайний случай, заставить держать нейтралитет добрую толику из еще сомневающихся или просто не желающих пока примыкать к одной из сторон.
Еще и сообщение от Доброги, похоже, желающего усидеть жопою на двух стульях сразу. Йомсвикинги, значит. Известные товарищи. Опасные и проверенные во множестве битв наемники. И прибывают или чуть позже ромейского посольства или в одно время с ним. Хм, интересно и… заставляет обеспокоиться, учитывая имеющиеся в голове мысли.
Ладно, к черты пока все эти мысли, помимо самых необходимых. Подремлю в седле. Невзирая на холод, а потом уже и в Переяславле отдыхать буду, душевное равновесие восстанавливать. Баня… и девочка. Одна, постоянная, но зато фору многим дающая. И своя, близкая во всех отношениях. А думать над серьезными проблемами… это потом. Уж небольшую передышку сегодняшними достижениями я себе точно заработал.
Интерлюдия
Киев, княжеский дворец
Возвращение Добрыни было вовсе не таким, каким ожидалось. Вместо победителя вернулся потерпевший не просто поражение, а полный разгром. И скрыть это не представлялось возможным. Да и как скроешь, когда и стража на воротах, и простой люд видел, как вместо трех сотен возвращается куда меньше половины. Да, часть отсутствующих была не убита. А всего лишь ранена, просто их оставили по дороге. не желая навредить, под присмотром лекарей, причем хороших. Только сильно легче от этого не становилось.
Вот только боевой дух Добрыни сломлен не был. Он еще сильнее прежнего желал сокрушить осмелившихся встать у него на пути. Только несколько позже, основательно подготовившись и находясь уже в непременно выигрышной позиции. Но для начала ему пришлось встретиться с племянником. И не один на один, а в присутствии Путяты и Добрыни. Да, последнего вновь вынуждены были пригласить, несмотря на… некоторые думы насчет его дальнейшей судьбы.
По дороге в покои князя Добрыня успел осведомиться о том, кто его там ждем и в каком состоянии. Естественно, доверенные люди сказали все, что только знали и о чем догадывались. Но их слова лишь подтвердили то, о чем прожженный интриган догадывался. Племянник бесится от злобы, но вместе с тем нуждается в советнике. Путята сам ничего не делает, а лишь ждет приказа. Ну а Доброга, тот сейчас занят только тем, кто ищет перескоков среди Тайной Стражи.
Вот и получилось так, что, заходя в открытую перед ним стоящими на страже дружинниками дверь, Добрыня увидел то, что и предполагал. Владимир сидел, Путята с Доброгой стояли. Его племянник сжимал побелевшими от напряжения руками подлокотники кресла… Двое остальных делали вид, что они и не они, а так, безмолвные изваяния. Ни воеводе, ни главе Тайной Стражи совсем не хотелось выслушивать очередную толику княжеского гнева. Направленную не просто в никуда. А лично по их душу. Исходя из этого и слова вошедшего Добрыни прозвучали как должно:
— Побили, да не убили! Раньше хуже бывало, но не только живы остались, но и престол Киевский за тобой, Владимир Святославович, остался.
— Да ты понимаешь, что мы потеряли?! — ожидаемо взвился Владимир. — Рогнеда не только сына утащила, волчонка этого, но и голову свою. Уши, которыми слышала. Глаза, многое видевшие. И язык, который за зубами не останется. Дружинники разбиты… Теперь все ведают, что хирд Хальфдана Мрачного не хуже их биться умеет. И что он не один, с ним были прочие вольные ярлы Переяславля!
— Уже не вольные.
— Ты что-то сказал, Путята?
Воевода переступил с ноги на ногу. Ему и сказать хотелось, но и выслушивать очередной гневный ор не желалось. Все же долг пересилил.
— Другие ярлы Переяславля теперь не просто союзны Мрачному, но и подчиняются ему. Иначе их знамена не развевались бы ниже знамени Хальфдана. Теперь в Переяславле нет многих ярлов, есть один, примеривающий на себя знак власти конунга.
Владимир открыл было рот, явно намереваясь выдать гневные слова, но тут же закрыл. Понял, что то сейчас было бы просто глупостью — обижать человека, который остается верен и в этой сложной обстановке. Вместо этого, скрипнув зубами, тихо и доброжелательно спросил: