Варяги
Шрифт:
– Побаловались тут маленько, а как без этого, – произнес Вадим, проследив за взглядом воеводы.
– Ага, размяли чресла, – буркнул по-словенски Павел.
Радей подошел почти вплотную.
– От имени князя рад приветствовать нового главу медвежьего рода.
– И я хочу заверить тебя, воевода, и князя твоего, что все оговорено, как было уговорено у вас с моим отцом… – Павел сдвинул брови, наморщил лоб, поняв, что сморозил что-то невпопад.
– Ну, общий смысл понятен, – тихо проговорил Вадим и протянул руку для рукопожатия. Воевода пожал руку десятнику.
– В общем, все остается в силе, – докончил свою мысль Павел.
Радей подошел, обнял Павла за плечи и осторожно прижал его к своей богатырской груди.
– Рад слышать слова твои, Баар.
Паша невольно поморщился, уж больно смешно и непривычно звучало его новое вепсское имя.
– Я приглашаю тебя, воевода, в свой дом, – предложил Павел, пытаясь отстраниться от новгородца, жесткая борода которого исколола ему щеку и шею.
– А ты складно глаголешь по-нашему, – усмехнулся Радей, высвобождая главу медвежьего рода из объятий, – а мне сказал князь, что ты и по-чудински-то не можешь.
– Подучил, – спокойно ответил Павел.
Радей отдал необходимые распоряжения по установке лагеря на поле между поселком и рекой и все трое направились в большой дом главы рода.
Соблюдая этикет гостеприимства, Павел на правах хозяина угощал дорогого гостя с размахом, в большом зале, в том самом, где они почти месяц назад познакомились с новгородским князем. Только теперь на месте погибшего Конди гордо восседал Павел, он же Баар, он же новый и законный глава медвежьего рода.
Сначала для затравки на стол им подали пивка и копченых сигов. Вадим и Павел, памятуя об обычае не спрашивать гостя ни о чем, пока тот не утолит голод, молчали. Воевода похвалил свежее пиво и отменных сигов. Когда же от рыбин остались только жалкие скелеты, им принесли гусиные ножки под сметаной с чесноком и свежий хлеб. Радей, вооружившись увесистой лапкой, отдал должное вепсским стряпухам, не стесняясь при этом облизывать испачканные в жиру и сметане пальцы. Павел, поначалу соблюдая некоторое приличие, ел не спеша и аккуратно, но, заметив, как новгородский воевода орудует гусиными лапками, не выдержал и принялся за еду более активно, со смачными причмокиваниями. Вадим же, управившись с одной ножкой, не спеша потягивал пиво, разглядывая плетения кольчуги, которую Радей, сняв перед трапезой, положил рядом с собой на скамью.
– Уважил, Баар Кондидович, – сыто произнес воевода, отодвигая от себя блюдо с костями, – хороши у тебя стряпухи.
– Так, Радей Ослянович, рад, что угодил, а еще рыбница будет, – ответил Павел, вытирая свои редкие черные усики.
Не успел воевода возразить, как перед ним поставили глиняный горшок с вепсской рыбной похлебкой и рядом положили деревянную ложку, – кушайте на здоровье.
– Знатная похлебка, воевода, отведай, – предложил Вадим и первым зачерпнул бульон.
Вадим, проживая почти месяц в Каргийоки, уже успел оценить эту вепсскую уху, которую варили на молоке, с луком и крупой, похожей на перловку. Похлебав ушицы, Радей ослабил ремень.
– Хороша похлебка, Баар Кондидович, – поблагодарил он, – однако пора и за дела.
Стол быстро опустел, две девушки убрали посуду, смели крошки. Было убрано также и пиво, взамен которого принесли квас. Павел пытался сдержать сытую отрыжку, но не смог, она получилась глухой и невнятной. И хотя на это никто не обратил внимания, он все же поспешил спросить:
– Так с чем же ты к нам прибыл, Радей Ослянович?
Воевода прислушался и только после того, как стихли за дверями шаги девушек, уносящих посуду, ответил:
– Князь решил ударить по логову варягов с двух сторон. Тем паче что подвернулась такая оказия с захваченными ладьями. Я привел с собой сотню новгородцев, умеющих складно грести на веслах.
– Князь хочет, чтобы мы вышли на озеро и прошли до борга? – попытался угадать Вадим.
– Да, – утвердил воевода, – мы нападем по Волхову от озера, а князь ударит по течению.
– А мои люди? – спросил Павел.
– Твои люди пойдут с нами судовой ратью.
Павел понимающе кивнул головой.
– Только сейчас, после нападения, я не могу выставить обещанную сотню воинов.
– Сколько? – в упор спросил Радей.
– Восемь десятков, – Павел пожал плечами, – с двух наших поселений, это все что могу.
Воевода посмотрел на Вадима:
– У тебя?
– Полтора десятка, – отрапортовал десятник.
– Добро, не большой недостаток, управимся, – утвердил Радей.
– А ты знаешь, сколько варягов засело в борге? – поинтересовался Вадим.
– Доподлинно неведомо, – ответил воевода, – но больше двух сотен быть не должно.
Вадим пытался прикинуть в уме расстояние до Альдегьюборга.
– Когда надо выступать?
Воевода отпил квасу:
– Через три дня пойдем, и еще день на переход.
На следующее утро новгородская сотня снялась с лагеря у Каргийоки и отправилась к озеру. Бедро еще не совсем зажило, и потому Вадим решил передвигаться верхом. Он пристроился в стремя к Радею и теперь они ехали во главе новгородской дружины. Первым десятком в колонне шли воины Щербатого Палея. Он не сразу признал обросшего усами и бородой Вадима.
– Палей! – позвал Вадим, придерживая коня. – Чего пялишься, али не признал?
– Вот я и гляжу, ты или не ты? – ответил Щербатый.
– Ну и что решил?
– Думаю, что все же это ты, Вадим!
– А вот твои щербины не спутаешь ни с чем, – улыбнувшись, заметил Вадим.
Слышавшие это воины разразились дружным смехом. Засмеялись и воевода, и Палей.
– Что мое, то не ваше! – хохотал щербатый десятник.
Новгородцы добрались до озера почти к полудню. На берегу их поджидал Валуй со своим десятком, еще вчера отправленный Вадимом сменить дежуривших до этого вепсов.
Радей приказал разбивать лагерь в лесу, в метрах трехстах от воды. «Маскировка, блин», – подумал Вадим, услышав приказ, слезая с коня. Новгородцы привычно устраивали походные шалаши из лапника и, разведя костры, принялись варить кашу. О быте своего командира позаботился Валуй. Десятнику поставили персональный шалаш и пригласили отведать поспевшей каши. Вадим извлек из поясной сумки ложку, подсел к котелку и первым зачерпнул густой каши, в которую новгородцы щедро настругали копченого мяса.