Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
Славка вынырнул из придорожных лопухов за спиной нурмана и ударил его копьем в шею пониже уха, под край шлема.
Звериным чутьем (услышать он не мог – все звуки потерялись в ржании умирающей лошади) нурман угадал опасность, дернулся, поворачиваясь. Так что удар прошел вскользь. Но – хватило. Отточенный край копья чиркнул по загорелой нурманской шее – и вскрыл жилу. Кровь брызнула – на сажень. Нурман, не обращая внимания на рану, кинулся на Славку. Славка отскочил, запутался ногами в траве, повалился в канаву, увидел проблеск клинка над
Нурман пропал.
Славка обнаружил его, когда посмотрел вниз.
Нурман лежал в канаве. Ничком. Славка на мгновение усомнился: не хитрость ли? Но понял: с ним викинг не стал бы так хитрить.
Однако, спрыгнув в канаву, Славка на всякий случай наступил на десницу нурмана, сжимавшую меч. Викинг даже не дернулся. Неудивительно для человека, большая часть крови которого в этот момент впитывалась в землю.
Славка, поднатужившись, потянул тело из канавы. Выволок – и обнаружил, что народу вокруг прибыло. Несколько местных жителей, вооружившихся кто чем, смотрели на него.
Меч нурмана, как живой, скользнул в Славкину руку. Ладонь обняла рукоять – как прилипла. Это был настоящий меч, а не кое-как выкованная железяка ополченца.
Смерды попятились. Не то чтобы полуголый, босой, перепачканный в грязи Славка выглядел очень грозно… Грозным его делал труп нурмана у ног.
Когда Славка покинул деревню, он выглядел намного авторитетнее, чем когда в нее входил. Позаимствованный у нурмана доспех и оружие, пара коней, тугой кошель на поясе. Ему бы еще лук хороший… Но пришлось довольствоваться тем, который был приторочен к седлу одного из убитых новгородцев. Та еще деревяшка, но – лучше, чем ничего.
Смерды, впрочем, тоже остались в прибыли. Они унаследовали двух коней поплоше и имущество побитых новгородцев, которое им подарил Славка. Он справедливо рассудил, что ему оно – лишний груз, а, одаренные, смерды точно будут держать язык за зубами, если кто-то поинтересуется: куда это подевались княжьи люди?
Глава тринадцатая,
которая начинается неприятностями, а потом – возвращением того, кого Славка считал навсегда ушедшим за Кромку
Видно, Славке на роду было написано: дважды на одни и те же грабли наступать. А может, ловчие приемы у всех лесовиков одинаковые. Но в лесах кривичских угодил он ровно в такую же ловушку, что и в лесах древлянских.
Кривичская ловушка тоже сработала как надо: раз – и нога лошади в петле. Два – и подсеченная рывком веревки лошадь осеклась, нырнула головой вперед.
По замыслу ловца всадник должен был вот так же нырнуть – головой в землю. Но – не вышло.
Движение опавших листьев Славка заметил за миг до того, как затянулась петля. Да и нынешний Славка был не чета тому отроку, которого взяли
Прыжок через голову падающей лошадки, сухой шелест покинувшего ножны меча, удобная тяжесть щита, сброшенного с плеча на руку.
Кобыла билась на земле, пытаясь встать. Заводной конек, шарахнувшийся, когда Славка выпустил повод, остановился и заржал. Двое ловцов, бросившихся было добить упавшего, – остановились на полпути. Одно дело – прирезать приложившегося оземь, оглушенного противника, совсем другое – лезть на обнаженный клинок.
Бронь на Славке была легкая: кольчужка. Полупудовый чешуйчатый панцирь остался во вьюке заводного. Но на его противниках – и того не имелось. Кожаные куртки с нашитыми бляшками. Такие в Киеве ополченцы носят.
Славка крутнул клинком, разминая руку, шагнул вперед.
Ловцы попятились. Бородатые мужички: один – с боевым топориком, второй и вовсе – с охотничьей рогатиной. Будто на кабана.
Славка засмеялся.
И едва не проворонил третьего. Хорошо, что слух у Славки был отточен на скрип оттягиваемой тетивы. Кабы на щелчок по рукавице – не успел бы. Щелчок раздался, когда Славка уже падал на землю. Стрела пропела над Славкой и впилась в плечо мужичка с топором. Тот хрюкнул удивленно, выронил топор и уставился на торчащий черен.
Мужичок с рогатиной раззявил рот, но высказаться не успел – Славка с земли метнул щит. Попал в колено. Мужик пошатнулся, Славка прыгнул (лучник за спиной пустил еще одну стрелу – в белый свет), скрутил мужичка, как тряпичную куклу, развернулся, прикрываясь им, как щитом.
Лучник больше стрелять не рискнул. Славка видел его, присевшего за кустами. Тот еще вояка – полголовы наружу.
Пойманный мужичок ожил, захрипел: «Пусти, нурман!» – затрепыхался как заяц, попытался дотянуться до сапога…
Славка придавил легонько, чтоб почуял силу и не дергался, тронул сталью горло:
– Какой я тебе нурман, смерд! Уймись, не то башку отрежу!
Мужичок обмяк… И завонял. Обделался.
Зря. Славка не собирался его убивать.
Тем более, подсеченная лошадка уже поднялась. Кажись, нога у нее цела.
– Эй, ты, в кустах! – крикнул Славка. – Вылезай, не трону!
Стрелок вылез. Лук он держал перед собой, внатяг. От страха, должно быть.
Нет, и этот тоже не воин. Надо же, какие дерзкие лесовички. Решили нурмана завалить.
Славка отпустил скрученного мужичка. Тот сел на травку.
Левой рукой Славка сдвинул шлем на затылок.
– Не боись, – сказал он с усмешкой. – Не нурман я.
– А ну брось меч! – потребовал лучник. – Не то стрельну!
– Ты уж стрельнул раз, – сказал Славка. – Хватит уже. – И шагнул к нему.
Дзеньк! – Славка поймал стрелу левой рукой, уронил на травку. Мог и не ловить, все равно слабая, да и мимо шла. Рука у стрелка дрогнула. Утомился, чай, впустую тетиву тянуть.
Вдруг рот стрелка растянула глуповатая улыбка. Удивленный Славка тоже улыбнулся – в ответ…