Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
Раньше он со Свардигом близок не был. Сосед и сосед. Природных варягов в Киеве немало. Больше, чем на Белозере. Помогали друг другу по мелочи. Дочку вот просватал… Помог, однако…
– Мы их найдем, – пообещал Сергей. – Найдем и накажем.
Потускневшие глаза сотника сверкнули огнем лютой радости. Сергей запоздало вспомнил о своей репутации. Он же – ведун. А если ведун сказал: найдет – значит, найдет.
– Найдешь татей – что хочешь проси, боярин! – выдохнул сотник. – Жизнь моя твоей будет!
Это были не пустые слова. Сергей знал.
– Сначала я попрошу тебя не торопиться в дорогу, – сказал
Вышел во двор, кликнул троих потолковей из ближней дружины и поставил задачу.
А сам отправился к великому князю: оповестить о разбойном деле и испросить Свардигу разрешение на поездку в Любеч.
Не сказать, что Владимир очень огорчился: в пограничье убивают больше и чаще, но съездить за телами детей Свардигу дозволил. Более того, предложил взять с собой десяток гридней – пошарить вокруг: может, тати какой-нибудь след оставили?
Через час воевода узнал, что примерно сутки тому назад Заврату и всех, кто с ним был, видели в добром здравии черниговские дружинники, ехавшие в Киев с поручением. Видели и запомнили. Их десятник сказал также, что никого подозрительного на дороге не встретил.
Пятеро чужеземцев опасными десятнику не показались. Мало ли по дорогам чужеземцев ходит. Разбойничают же в основном свои. Они и тропы тайные знают, и спрятаться им есть где.
Десяток княжьих дружинников привел Богуслав. И с ними – отдохнувших коней из княжьей конюшни.
Сергей, в свою очередь, поднял на-конь еще десяток собственных гридней, почти насильно накормил почерневшего от горя Свардига – и вскоре крепкий отряд, переправившись через Днепр на Сергеевой морской лодье, двуоконь мчался по гладкой дороге на Любеч.
Как и рассчитывал Сергей, к месту гибели Завраты и детей варяжских поспели засветло: двуоконь на хороших лошадях по хорошей дороге пройти сотню километров за несколько часов – дело реальное.
На месте трагедии их встретил не кто-нибудь, а сам боярин Зван, ныне славный воевода при любечском наместнике, а в прежние времена – один из самых лихих гридней Сергея, ветеран булгарской войны Святослава, давний друг Серегиных сыновей и зятя, Йонаха Машеговича. То есть Зван не просто друг, а почти что родич. Но сейчас большее значение имело не это. Под началом Сергея Зван прошел выучку не худшую, чем его сыновья. И, по долгу службы прибыв на место преступления, повел себя правильно. То есть осмотрел всё тщательно, особенно обращая внимание на те следы, что оставили после себя тати.
К сожалению, большая часть следов оказалась затоптанной. Обнаружили побитых люди в розыске неопытные: киевские купцы, услыхавшие слева, в роще, конское ржание и заинтересовавшиеся этим.
Купцы трогать ничего не стали (только срам прикрыли убитой девке), сразу послали гонца в Любеч. Трогать не тронули, но истоптали все вокруг и конями, и собственными ногами. А потом к ним присоединились другие любопытные подорожники…
Словом, ничего внятного на земле не осталось. Зато общая картина побоища была ясна.
Тати напали еще на дороге. Напали внезапно, одновременно наскочив на оба воза. Взяться за оружие успели двое: сын Свардига и его дочь, если только обычную вязальную спицу можно назвать оружием. Спицу эту, со следами крови, нашли тут же, в соломе. Заврату убили сразу. Его кистень так и не побывал в деле. А вот юный варяг сумел достать ворога: на его мече тоже была кровь. Убивали же его двое: один ударил в спину, второй проткнул живот. По видам ран Зван уверенно определил, что в спину били ножом, а в живот – саблей. Сергей осмотрел тело и согласился с выводами своего бывшего сотника. Именно так: нож и сабля.
Девушку снасильничали и убили, ударив ножом в грудь. Причем удар был так силен, что разрубил несчастной ребро. А перед тем разбили лицо и сломали нос.
Затем с убитых сняли все украшения, забрали серебро, злато, уложенную в мешок бронь отрока. Однако оставили довольно-таки недешевый лук и хороший меч.
Этот меч со следами запекшейся крови Сергей сейчас держал в руках…
– Похоже на месть, – заключил Зван. – Были бы обычные разбойники, они бы даже кистень унесли, не то что меч и лук. А уж лошадей бы точно не оставили. Или месть, или чужаки, которым лошадок скрытно не увести. Здесь-то их продавать нельзя: вдруг признают?
Сергей согласно кивнул, продолжая разглядывать меч. Его заинтересовал пучок волос, прилипший в клинку. Однако не с головы волосы – слишком толстые. Усы или борода. Не иначе по роже Свардигов сын татя достал. Неужто пометил?
Коли так, то задача существенно упрощается.
– Значит, так, Званко, – поднял глаза на боярина Сергей. – Вели-ка своим людям провести по постоялым дворам любечским опрос: не видели ли они нездешних оружных мужей, у одного из которых на роже свежая отметина.
– Сделаем, батька, – пообещал Зван. – Еще что?
– Этих двоих – в колоды и медом залить, так, Свардиг?
Варяг кивнул:
– Так. Дома деток хоронить буду. Что еще скажешь, боярин Серегей?
– Скажу, – Сергей усмехнулся недобро. – Сынок твой убийцу своего пометить успел. Так что найдем мы твоих кровников. Непременно найдем. Не сомневайся!
– Лехиты! – прошептал Богуслав. – Опять они! А ведь мог я этого усатого зарубить! Эх, не надоумил Господь…
– Не казнись, – сказал сыну Сергей. – Этак мы все виноваты выходим. Я дочку Свардига сватал, князь наш их жалобе не внял. За содеянное другими ты, сынок, не в ответе. Главное: чтобы ты сам по Правде поступал.
И глянул пристально.
Под этим взглядом Славка смешался. Нет, не всегда он поступал по Правде. Сказать или не сказать отцу про Рогнеду?
– Когда они уехали? – спросил Сергей хозяина постоялого двора.
– Да на рассвете еще.
– Куда?
– Кажись, к Любечу.
«К Любечу, к Любечу… – размышлял Сергей. – Может, и так. Вопрос: что им делать в Любече? Сюда они через Полоцк шли. Сначала – Варяжским морем, потом вверх по Западной Двине. Крюк немалый, но понятный. Хотели узнать, какие ветры дуют в княжестве покойного Роговолта. А теперь что им на севере делать? Мутить там некого. Рогнеда в Киеве. Законная жена Владимира. После смерти Олавы – старшая жена. Всякому ясно, что Полоцк теперь привязан к Киеву крепко. В Новгороде – Добрыня. С этим точно не забалуешь. Остаются соседи и данники. Эсты, они же чудь. Ливы, жмудь… Взбунтовать их? Сомнительно. Если злодеи возвращаются домой, в Польшу, то им из Киева ближе было бы в Искоростень идти, а оттуда – в Червню».