Ваша честь
Шрифт:
— Сечь! Сечь!
Я помотала головой. Крики были похожи на обрывки каких -то мыслей. Подростки? Снова выиграли какой-то матч?
У нас вроде бы нет подростков.
— Сечь! Сечь!
Свет рассеивался, мне было. странно. Дышалось легко, и воздух пах и даже по консистенции. — плотности? — был удивительно непривычным, и в то же время грудь стискивало то, что не было похоже на мою термомайку и тонкий свитер поверх нее. Мне шестьдесят пять, а я все хожу как девочка, сзади как пионерка, спереди. тоже еще ничего.
— Сечь!
— За ущерб, причиненный
— Во имя короля!..
И, кажется, последний выкрик множества голосов потонул в моем истерическом смехе.
Нет, если это инсульт... или что-то похожее... что же, видения, по крайней мере, забавные. Говорят, перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь, в таком случае не соврали, хотя перепутали: я никогда не вела гражданский процесс, но воспоминания из университетского курса привели меня почти что в восторг. Высечь камень — да, так и было, и камни секли, и телеги, так что это — реконструкция? Снимают кино? В кои-то веки расщедрились на профессиональных историков в качестве консультантов? Похвально.
И я была абсолютно не рада, когда меня выдернули куда -то и поволокли, — возможно, бригада скорой помощи? Я все еще ничего не видела, кроме света, теперь уже мягкого, в котором проступали неясные очертания, сложившиеся в фигуры людей. Я слышала крики как сквозь вату в ушах, но отчего -то мне не хотелось, чтобы кто-то прерывал это. этот сон? Эти галлюцинации? Что это вообще такое?
— Не надо, пустите, пожалуйста, я не хочу, — слабо отбивалась я, а внутри меня, так глубоко, что я даже не различала — чувствовала, скорее — рассудок вопил: доктора разберутся, они знают, что пациент может быть не в себе, тебе окажут помощь, обязательно, только терпи. И теперь во всем теле была боль — и нога, она странно простреливала при каждом моем движении.
А потом свет стал феерически ярок оттого, что мне залепили пощечину. И пропал, словно его и не было.
Я зажмурилась инстинктивно, а затем открыла глаза.
— Что ты творишь, Йоланда?
Я тяжело хохотнула, широко провела рукой по внезапно вспотевшему лицу и получила пощечину снова.
— Тебе не поможет! — И я рассмотрела, как женщина лет сорока. — нет? Старше? Моложе? — протянула ко мне руку и больно схватила за волосы, а у меня не было сил ей сопротивляться. Доктор, которая не хочет, чтобы я умерла? Но зачем хватать за волосы?
— Ты не избежишь, потому что нам это необходимо! Поняла? Ты меня поняла?
— Я федеральный судья, — зачем-то сказала я. Ну да, неприкосновенность. Отчего -то происходящее меня до крайности возмутило: реанимируйте, ладно, но зачем же пощечины раздавать? И не пропадала странная эйфория. и запахи я начала различать, и несмотря на то, что лет мне было немало и стесняться многого я должна бы уже перестать, я понимала, что при таком приступе случиться может все что угодно.
Неловко.
И боль в ноге. Единственное, что от всего кошмара осталось. Видимо, я ногу сломала, и придется прыгать на костылях. Если повезет, я выбыла из строя на месяц, и это если действительно повезло и я не окажусь на вытяжке. Зато, сказала я самой себе, я точно знаю, что нога у меня еще есть. И мне ее не оторвало, как несчастному нашему царю -освободителю.
Это абсолютно неуместное сравнение почему -то меня рассмешило, и я почти засмеялась, когда...
— Йоланда, — прошипела женщина, наклонившись ко мне близко -близко, и мне в нос ударил омерзительный до тошноты запах гнилых зубов. О, я очень хорошо знала его — и меня всегда, всегда от него мутило! — Бестолковая, никчемная уродка! Твоя сестра стала бы королевой, но раз ее больше нет, корону наденешь ты!
Глава вторая
— Хоть какая-то от тебя будет польза! Так что возьми себя в руки и хоть раз в жизни веди себя как положено!
И женщина отшвырнула меня от себя, выпрямилась, и я в полусне-полуяви разглядела на ней длинное платье из тяжелой и темной ткани, и единственными светлыми пятнами были старомодный отложной воротник и такие же манжеты, широкие, едва ли не на треть предплечья, с остро вырезанными краями. Как и воротник. Мода. Не то чтобы я за ней не следила, но, пожалуй, все же не успевала. Когда в моду вошло подобное ретро?
Дверь хлопнула, женщина ушла, и я услышала, как провернулся ключ в замочной скважине.
С улицы все еще доносились голоса. Я закрыла глаза, пошевелила ногой. Боль ослабла, это немного утешило. Значит, нога точно на месте. Я пошевелила другой — и совсем успокоилась, ощутив ее. привычно.
А эта женщина определенно была не врач.
Я пошевелила руками — они тоже были на месте. Зрение вернулось, я поняла, что могу нормально воспринимать реальность — реальность ли? — и думать, и.
Что все это вообще значит? Что все это такое?
Больно, значит, все это не сон? Я часто слышала, что во сне боль не чувствуется, но свои сны я никогда не запоминала, так что сама проверить истинность этого утверждения не могла. Какие у меня имеются факты? Сердце бьется, дыхание есть, я вижу, слышу, могу говорить, и даже меня понимают. Работают все мои привычные пять чувств. Разгибаются пальцы.
Но все остальное было более чем непонятно.
Для начала меня называли — Йоландой. И это было далеко не самым загадочным в происходящем.
Я открыла глаза — глупо бегать от очевидного. Факты и только факты. На их основе и будем делать выводы. Что же произошло? Меня не спасли, и я умерла? В тот момент, когда я тронула машину с места. Свет, грохот, полет — да полно, разве это инсульт или инфаркт? Выходит, те угрозы были совсем не пустыми? Сколько лет миновало с тех пор, когда личные машины взрывали? Будто лихие девяностые вдруг вернулись. Или это случайность? Или намерение? И главное — где теперь я, что со мной? Мой рассудок, мой разум, но странное... не мое тело? Как это возможно?