Ваша С.К.
Шрифт:
— Куда вы, граф, не в свой сор нос суете?! — отмахнулся от плаща Федор Алексеевич, точно театральный занавес откинул, затем схватил княжну за молитвенно сложенные у груди руки и рывком поднял на ноги. — Буду вам премного благодарен, если отойдете от княжны. А лучше вообще вернитесь в квартиру первого этажа и дверь затворите. Что вы вообще забыли в личных покоях князя, граф?!
Когда вампир не шелохнулся, Федор Алексеевич сам оттащил от него княжну на середину лестницы, ведущей на второй этаж. Светлана продолжала цепляться за него, не смея схватить клетку
— Феденька… — по ее лицу текли слезы. Беззвучные. — Не убивайте Сашеньку… Пожалуйста… Он не сделал ничего дурного. Это я во всем виновата. Меня и карайте…
Княжеский секретарь еще сильнее отставил в сторону руку с массивной клеткой, которая почти что касалась пола.
— Уймись, Светлана! Не твоя это больше печаль. Ступай к себе. А то гляди, как наш трансильванский гость смотрит, — секретарь бросил взгляд в сторону графа. — Решает, на кого из нас первым кинуться… Уходите, Ваше Сиятельство! — закричал Федор Алексеевич. — А то, право слово, я за себя не ручаюсь.
Но граф по-прежнему не двигался. Двигались лишь его глаза, которые зорко следили за княжной. Та тоже смотрела на вампира и вдруг метнулась вниз, раскинув руки, точно для объятиев.
— Спасите голубя! Молю вас!
Но Федор Алексеевич удержал княжну подле себя, схватив крепко за локоть.
— Уймись, тебе говорю! Меня и себя позоришь. Весь наш род!
— Род? — усмехнулась сквозь слезы Светлана и опустила свою маленькую руку на грудь Федора Алексеевича, затянутую жилетом, на котором болталась золотая цепочка от часов.
Стоя двумя ступеньками ниже, она почувствовала себя совсем маленькой и беззащитной, потому закричала еще громче:
— Какой такой род у тебя, Феденька? Ты ж без роду-племени… Бездушный!
Светлана вырвалась и принялась колотить его кулаками в грудь. Федор Алексеевич тут же поймал одной рукой оба запястья княжны.
— Полно, Светлана! Взрослая барышня, а ведёшь себя хуже младеницы! Негоже так говорить со старшими и со мной в частности… Негоже память родителей поруганию предавать…
— Память родителей… — княжна повисла на его руке, не в силах высвободиться. — Да возрадуется отец твой речам твоим! — горько рассмеялась она на слова секретаря и свои тщетные попытки выбраться из цепкой хватки. — Отцеубийца! Отдай клетку, говорю, душегубец! Мало Сашенька выстрадал из-за вас с матушкой, мало? От всего нашего рода досталось ему! Отпусти… Не губи… Ради меня помилуй… Ради памяти моей родной матушки, которая молится за нас всех на небесах…
Княжна снова стояла перед ним на коленях, но теперь, на нижних ступенях лестницы, могла обнять лишь его колени.
— Да что ж вы такое делаете…
Граф фон Крок сделал шаг к княжне, но наткнулся на руку секретаря. Занес свою, но не ударил.
— Вы ведёте себя недостойно! — прорычал граф. — Мерзко! Хуже чем…
Трансильванец осекся, когда княжеский секретарь бросил на него испепеляющий взгляд.
— Да я ангел в отличие от ныне здравствующих! — он вновь поставил Светлану на ноги. — Не прикрывайтесь плащом, граф, я не о вас говорю, а о ныне здравствующих. Вы к ним явно не относитесь даже внешне… Ступайте уже к князю. Тот давно вас дожидается. И забудьте все, что здесь видели…
— Отпустите княжну, сударь! — отчеканил граф. — И голубя. Тогда я уйду. Из вашего дома. Насовсем. С превеликим удовольствием.
— Этот голубь не ваша забота! — прорычал княжеский секретарь с неприкрытой злобой. — А эта барышня в большой опасности подле вас, чем рядом со мной, и это известно вам не хуже, чем мне. Ступайте вон по доброй воле, милейший… И господина Грабана не забудьте с собой прихватить. А то он сожрёт голубя живьем и без всякого моего на то разрешения!
Федор Алексеевич качнул птичьей клеткой в сторону закрытой двери в нижние апартаменты.
— Я бы посоветовал господам малость обождать, — это заговорил вынырнувший из-под черного плаща домовой. — Княгиня одета к выходу и все еще безусловно может обойтись. Однако все присутствующие здесь сходятся во мнении, что женщина — создание неразумное! Мне доподлинно известно, что наша княгиня только на днях забрала этот костюм от Поля Пуаре и не должна им рисковать. Да и с князем они перебрали уже все византийское семейное право и, должно быть, сейчас обсуждают перемирие… И все же вазы пока целы. Да, гости дорогие! — Бабайка теперь стоял лицом к графу, загораживая от него и княжну, и птичку. — У нас все по Домострою, только в точности до наоборот — у нас жена мужа бьёт… Вазами!
И тут он покатился прямо под ноги графа, схлопотав от Федора Алексеевича увесистый подзатыльник. Вампир успел убрать с дороги домового сапог, и Бабайка, врезавшись в дверь, быстренько вскочил на ноги и принялся почесывать затылок.
— Совестно вам должно быть, дражайший Федор Алексеевич… При посторонних…
— А где ты видишь здесь посторонних?! — Федор Алексеевич сунул птичью клетку обратно в руки дворника. — А ну вон отсюда!
Затем замахнулся, чтобы пнуть домового, но тот сам, без пинка, бросился улепетывать со всех ног вниз по лестнице.
— Что с птичкой-то, барин, прикажете сделать? — забасил дворник.
— Вон, ему подари, — Федор Алексеевич махнул рукой в сторону трансильванца. — Раз графу птичку жалко, так пусть сам с ней и возится! А я зазнобой княжны сыт по горло!
— Дядя Ваня! Да что ж ты?! — ухватилась за рубаху дворника Светлана, когда тот сделал шаг к заграничным гостям князя.