Ваша С.К.
Шрифт:
И князь потрепал по крупу крайнюю таху.
— Простите, что на автомобиле не поехали, но он для меня пока в диковинку… Я уж так, по-старинке… Да и вы, думается, давно в экипаже не катались…
— Да как бы лет так триста…
— Да вы, батенька, гляжу, тоже ратуете за отказ от благ цивилизации! — хлопнул его по плечу князь.
И граф покачнулся. Да так сильно, что Мирославу пришлось
— Я на поезде к вам приехал. А по городу я люблю ходить пешком.
— Находитесь ещё, обещаю. А сейчас прошу в экипаж! Дорога долгая…
В том, что выражение «какой же русский не любит быстрой езды» не образное, граф фон Крок больше не сомневался — когда из-под колес пропали мостовые, ему начало казаться, что умереть во второй раз намного легче, чем осилить на лошадях российскую дорогу. Но почти умер он совсем по другой причине — из-под плаща, укрывавшего птичью клетку, на которую он так боялся наступить, что держал ноги на противоположном сиденье, вынырнула русая голова княжны.
— Ваше Сиятельство, — зашептала девушка. — Вы случайно не считали верстовые столбы? — И когда опешивший граф ничего не ответил, добавила: — Вы меня простите, просто слышала, что вампиры постоянно что-то считают…
— Двадцать три, — выдал граф замогильным шепотом и вздрогнул.
— Тогда я могу вылезать, — выдохнула девушка и, отбросив плащ в сторону, уселась рядом с неподвижным оборотнем.
— Что ты тут делаешь?! — донеслось с облучка раскатистое рычание князя.
— Папенька, не сердитесь за обман! Я вам все объясню, как прибудем на место. Не подумайте ничего дурного, вот вам крест…
— Княжна, умоляю! — вскричал граф фон Крок и так поднялся на сиденье, что встретился затылком с кудрявой шевелюрой правящего лошадьми князя.
Светлана с тихим вздохом разжала три пальца и опустила руку, так и не осенив себя крестным знамением.
— Ой, простите меня Христа ради… — княжна зажмурилась и затрясла головой. — Что ж я, дубина стоеросовая, говорю все не то… Простите меня все, просто мне позарез нужно к бабушке.
Князь молча стегнул лошадей, и Светлана отодвинулась в сторону от оборотня, чтобы граф, поджавший и ноги, сумел опустить сапоги на пол экипажа.
— Простите меня, — зашептала она, поднимая на трансильванца блестящие глаза. — Я не знала, что папенька уже отправил почтового голубя, чтобы баньку истопили к вашему приезду. А второго у нас нет, чтобы записку отправить. Придется мне самой о Сашеньке позаботиться, — прошептала она совсем уж едва различимо, приблизившись к вампиру.
Однако заметив под верхней темной губой белоснежные клыки, тотчас отшатнулась и метнула взгляд в сторону оборотня. Потом подсела ближе и взяла его под руку, но продолжала глядеть на графа.
— Из вас, я понимаю, вытрясать уже нечего, но во меня ещё душа имеется. Пока имеется… Сколько там уже столбов?
— Двадцать семь, — ответил тут же граф, почти не открыв рта, чтобы не обнажить клыков.
Княжна тяжело вздохнула:
— Ещё шесть вёрст, и получите тридцать три удовольствия.
Тут она свободной рукой схватила комара.
— Как же вы мне, кровососы, надоели!
— Это вы обо мне, княжна? — спросил граф, оставшись невозмутимым, но вот Светлана вспыхнула, точно утренняя зорька.
— Да как можно! Помилуйте! Я о комарах!
— Так и они вас не любят, — вмешался оборотень. — Тысяча пятьсот семьдесят ше… Уже семь трупов за двадцать семь вёрст.
— Это они абсент не любят, — еще сильнее зарделась княжна.
— А что это? — удивился Раду Грабан.
— Хорошее средство от кровососов, — потупилась княжна. — Впрочем, обычно я натираюсь свежей полынью, но запасы кончились, вот и пришлось перейти на абсент. Сейчас наберу новой травы… А может она только на русских упырей действует, а трансильванские вампиры к ней равнодушны?
— У вас в кармане чеснок, — процедил сквозь зубы граф фон Крок.
— У меня нет карманов. Я только и успела, что с Бабайки безрукавку стащить. Это он, затейник, под подкладку зубчиков чеснока напихал. Но я не сяду рядом с вами, не бойтесь…
— А я не боюсь и не хочу, чтобы вы меня боялись.
— Я вас не боюсь… Я за вас боюсь. Вы уже и так от князей Кровавых натерпелись вдоволь.
— Из ваших рук я готов принять любое страдание…
— Граф! — послышался с облучка смешок князя Мирослава. — Один наш мудрый государственный муж любил говаривать: пьяный проспится, дурак — никогда…
— Благодарю вас, князь, за мудрый совет. И вас, — граф продолжал смотреть в розовое лицо живой девушки, — ангел мой, за участие…
— Ангелов вы еще увидите. Одного на Александринском столпе, другого на шпиле Петропавловского собора. Негоже меня с ними равнять, — уже вовсю пылала княжна. — Хотите, стану вашей музой, если вы вдруг чего-то пишете… Сейчас ведь все чего-то пишут…
И оба, не сговариваясь, взглянули на груду плаща в своих ногах, который укрывал клетку с полуживым или полумертвым голубем-поэтом.