Ваша взяла, Дживс
Шрифт:
– А подробности?
– Мистер Финк-Ноттл на них не останавливался.
– Картину нарисовать нетрудно.
– Да, сэр.
– Думаю, в данном случае воображение не подведет.
– Да, сэр.
И правда, воображение меня не подвело. Я отчетливо видел мысленным взором, что произошло. Если залить щедрую порцию смеси двух спиртных напитков в недра непьющего субъекта, он обретает сокрушительную силу. Он не стоит столбом, стараясь скрыть дрожь в руках, не заикается на каждом слове. Он действует. Гасси, должно быть, отыскал эту Бассет и сгреб ее в охапку, наподобие того, как портовый грузчик хватает мешок с углем. Легко представить,
– Ну и ну, Дживс.
– Да уж, сэр.
– Отличные новости.
– Да, сэр.
– Теперь видите, что я был прав.
– Да, сэр.
– Ловко я справился с этим делом, вы, должно быть, удивились.
– Да, сэр.
– Простой, прямой подход никогда не даст сбоя.
– Да, сэр.
– Не то что сложный и надуманный.
– Да, сэр.
– Вперед и прямо, Дживс!
Мы подъехали к главному входу классической школы. Я припарковал автомобиль и вошел в здание. Настроение у меня было превосходное. Правда, проблема Таппи – Анджела по-прежнему требовала решения, и пятьсот фунтов для тети Далии даже не маячили на горизонте, но утешало, что по крайней мере дело старины Гасси благополучно уладилось.
Классическая средняя школа Маркет-Снодсбери была построена в тысяча четыреста шестнадцатом году, и ее парадный зал, где сегодня проходила торжественная церемония, хранил, как часто случается в старинных зданиях, ощутимый дух веков. День стоял знойный, и хотя кто-то попробовал отворить окна, характерный неистребимый смрад так и бил в нос.
В этом зале день за днем на протяжении пятисот лет ученики поедали свои насущные ленчи, запах которых, казалось, пропитал все вокруг. Тяжелая духота зала пахнула на меня Старой Англией, вареной говядиной и морковкой.
Тетя Далия, сидевшая во втором ряду в обществе местной знати, увидела, как я вошел, и замахала рукой, подзывая к себе, но меня не проведешь. Я затесался среди публики, стоявшей в задних рядах, и прислонился к какому-то парню, судя по запаху, булочнику. Когда попадаешь на подобные мероприятия, главное – держаться как можно ближе к выходу.
Зал был ярко украшен флажками и цветной бумагой; глаз радовался при виде пестрой толпы мальчиков, их родителей и еще невесть кого. Дети сияли лицами и крахмальными отложными воротничками, дамы демонстрировали приверженность черному атласу, у джентльменов был такой вид, точно фраки жмут им под мышками.
Вскоре раздались жидкие – спорадические, как потом назвал их Дживс, – аплодисменты, и я увидел Гасси, которого какой-то бородатый тип в мантии подводил к креслу в центре сцены.
Я представил себе, что если бы не милость божия, то на месте Гасси был бы Бертрам Вустер, и меня всего затрясло. Вспомнилось, как я держал речь в школе для девиц.
Подходя беспристрастно, должен отметить, что сидевшая в зале публика, которую почти без натяжки можно было назвать доброжелательной, не шла ни в какое сравнение с диким сборищем малолетних девиц с косичками, и это чистая правда. Тем не менее представшее моим глазам зрелище вызывало во мне чувство, будто я наблюдаю, как Гасси засунули в бочку и сбросили в Ниагарский водопад, и при мысли, что я чудом избежал подобной участи, голова у меня закружилась и в глазах потемнело.
Когда я вновь обрел способность видеть, Гасси уже сидел в кресле. Руки на коленях, локти в стороны, взгляд уставлен в пространство, на губах застыла улыбка.
Тетя Далия, в свое время непременная участница всех охотничьих обедов и потому слишком хорошо осведомленная о печальных симптомах сильного алкогольного опьянения, вздрогнула и уставилась на Гасси изучающим взглядом. Потом повернулась к дяде Тому, который сидел слева от нее, и начала что-то ему говорить. В это время бородатый тип подошел к рампе и стал держать речь. Говорил он так, будто у него во рту лежала горячая картофелина, но никто в зале даже не фыркнул, из чего я заключил, что это директор школы.
Едва он начал говорить, аудитория впала в состояние изможденной покорности. Я уютно привалился к своему булочнику и рассеянно слушал бормотание директора. Он бубнил о том, что делалось в школе в прошлом семестре, и о том, кому и за что будут розданы призы. Подобные сведения обычно ускользают от внимания случайных посетителей. Вы, конечно, представляете себе, как это происходит. Публике сообщают, например, что Д. Б. Браун получает стипендию для изучения латыни и греческого в Кембридже, в колледже Св. Екатерины, но вам невдомек, сколько всяких забавных событий может быть связано с этим самым Брауном, потому что вы его в глаза не видели. Так же, как и Д. Биллета, удостоенного стипендии леди Джей Уикс в Бирмингемском ветеринарном колледже.
Признаться, мы с булочником, который казался таким утомленным, будто все утро до упаду торговал булками, уже начали подремывать, но аудитория вдруг встрепенулась – в игру вступил Гасси.
– Сегодня мы счастливы приветствовать гостя, почтившего своим присутствием наше скромное торжество. Позвольте представить вам мистера Фитц-Чтоттла…
С начала выступления бородача Гасси, видимо, погрузился в состояние трансцендентальной медитации и сидел, как истукан, с открытым ртом. Однако где-то к середине торжественной речи он начал подавать признаки жизни. А последние пять минут тщетно силился положить ногу на ногу, но, увы, нога все время падала. При последних словах бородача Гасси продемонстрировал беспримерную активность. Он, судорожно дернувшись, выпрямился и открыл глаза.
– Финк-Ноттла, – сказал он.
– Фитц-Ноттла.
– Финк-Ноттла.
– Вот я и говорю, Финк-Ноттла.
– Давно бы так, старый осел, – добродушно сказал Гасси. – Ладно, валяй дальше.
Он закрыл глаза и снова принялся укладывать ногу на ногу.
По-моему, эта маленькая стычка немного смутила бородача. Он постоял с минуту, теребя дрожащими пальцами растительность у себя на подбородке. Но, видно, директора школ – ребята не робкого десятка. Бородач быстро оклемался и снова пошел чесать как по писаному:
– Мы все счастливы приветствовать гостя, почтившего своим присутствием наше скромное торжество. Позвольте представить вам мистера Финк-Ноттла, который любезно согласился принять участие в церемонии раздачи призов. Эта почетная обязанность, как вы знаете, была возложена на уважаемого и всеми любимого видного деятеля попечительского совета преподобного Уильяма Пломера, и все мы, с уверенностью заявляю, глубоко сожалеем, что болезнь в последний момент помешала ему присутствовать здесь сегодня. Но если мне будет позволено позаимствовать известный афоризм, то я вам напомню: «Нет худа без добра».