Ваше Сиятельство 10
Шрифт:
Подняв пакеты, я направился к общаге. Зашел, добродушно кивнув фельдфебелю на посту, и поднялся к себе на второй этаж. Шагая по длинному коридору, отсчитал восьмую дверь слева, поскольку все они были совершенно одинаковыми и без номерков. Ольгу я застал за письменным столом, склонившейся над листками бумаги с карандашом в руке.
— Докладывай, Елецкий, — потребовала она, не отрывая взгляда от исписанных листков, — как там у тебя с баронессой Бондаревой? Надеюсь, она отказала тебе в совместном романтическом путешествии в Лондон?
Вот так вот, с порога в лоб!
— Ваше сиятельство, не забывайтесь, среди нас двоих офицер
— Господин корнет, вы не юлите! Отвечайте на поставленный вопрос! — княгиня бросила карандаш и встала из-за стола.
* * *
Майклу казалось, что нож, которым пришлось чистить картошку, испачкан кровью. Он дважды мыл его, вызывая удивление Синди, но даже после второй мойки с кусочком старого мыла, все равно оставалось ощущение, что деревянная ручка липнет к руке. Липнет от крови. Это ощущение появилось сразу после рассказа мисс Стефанс о том, как она перерезала спящему Джеку горло. И хотя Синди утверждала, что псу не было больно, потому как он съел с котлетой десяток таблеток снотворного, все равно барон Милтон не мог прийти в себя после этого рассказа. Он представлял ручейки крови, стекавшие с рук Синди на собачий коврик, и Майклу казалось, что эта кровь теперь повсюду. Даже в постели, где ему теперь предстояло спать. Спать вместе с хозяйкой покойного Джека! О том, что случилось с другими животными, чучела которых стояли в спальне, чеширский барон благоразумно предпочел не спрашивать.
— Майкл, ну что ты такой? Расстроился из-за Джека? — Синди, бросив в кастрюлю очищенную картошку, взяла за руку своего возлюбленного. — Я тоже очень расстроилась. Ведь я много раз говорила Джеку, что не надо бегать на Бакс-роуд! Не знаю, чего его туда несло. Я предупреждала несколько раз — он не слушал. И вот результат! Да, он умер. К нашему огромному сожалению, Джек больше не с нами, но душа его сейчас на небесах и ему там очень хорошо. Ведь я провела над его телом ритуал вечной жизни. Я знаю, как это делать — прочитала в одной египетской книге. Тебе, как ученому, наверное, это интересно?
— Нет, — сказал барон Милтон, но тут же спохватился: — То есть, да. Очень интересно!
За эти часы, проведенные с Синди, он понял, что ей лучше не перечить: она — девушка с большими странностями, и трудно предсказать, как поведет себя, если ей что-то не понравится. Главное сейчас было как-то продержаться до утра, пусть даже во всем соглашаясь с ней. Клясться ей в вечной любви, если она потребует и спать с ней, хотя это станет самой бессовестной изменой Елене Викторовне, которую можно представить! Но что ему оставалось делать? А если погрузиться глубже в ту ситуацию, в которой он оказался, то скорее всего, для него больше никогда не будет графини Елецкой, и вряд ли кто-нибудь узнает, как он погиб.
Майкл лишь на миг представил, что его могут убить в проклятом Уайтчепеле по пути в магазин или хуже того, его чучело может оказаться рядом с чучелом Джека. Ах, да, из людей не делают чучело, но из людей делают мумии. А Синди только что сказала о египетской книге и ритуале над телом
Майкл вскрикнул. Картофельные очистки обагрили капли святой крови чеширского барона.
— Какой же ты неосторожный, дорогой! — Синди вскочила, выронив нож и чуть не перевернув кастрюлю. — Ты должен беречь себя для меня! Понимаешь?
— Да, мисс Стефанс! — Майкл тоже вскочил, глядя на частые ярко-красные капли, стекающие из пореза.
— Ладно, у меня есть немного виски. Стой здесь и не вздумай разгуливать по кухне, пока я не вернусь. Не испачкай пол! Держи руку так! — она направила его руку, чтобы кровь стекала на картофельные очистки, сама поспешила в спальню, где осталось недопитая бутылка «Merlin’s Laugh».
Майкл оказался послушнее чем Джек, тем более, чем проказник Сандерс. Когда Синди вернулась, он стоял все в той же позе, зажмурив глаза с выражением жутких страданий на лице. Надо признать, очень красивом лице. Сидни, пожалуй, никогда прежде не видела таких красивых лиц, полных безграничных мучений. В какой-то миг ей даже захотелось вылить в чашку остаток виски и предложить Майклу выпить. Она знала, что «Merlin’s Laugh» неплохо помогает, когда на душе скверно. Однако, виски осталось чуть более трети бутылки — вряд ли бы это слишком помогло ее возлюбленному. Синди, взяла его порезанную руку, смочила в виски обрывок платка и принялась протирать им рану своего возлюбленного.
Майкл застонал, едва ли не скрипел зубами. Неужели она не понимала, что ему больно! Зачем тереть рану?!
— Пожалуйста, Синди, я сам! — взмолился он.
— Но ты же не доктор? Я, между прочим, проработала в клинике Гектора Стона и делала перевязки, — мисс Стафанс со странным любопытством глянула на него.
— Я — доктор, — соврал барон Милтон. — Учился сразу на врача и историка.
— Ладно, на дорогой, — мисс Стефанс отчего-то засмеялась и поставила рядом с ним бутылку «Merlin’s Laugh» и положила на нее платок. — Делай сам, я займусь ужином. Очень хочется есть.
Кое-как Майкл смог перевязать левую руку сам, хотя повязка вышла рыхлой и быстро пропиталась кровью. Он подумал, что кровь может не остановиться и измажет постель Синди, но прежнее волнение и страхи начали отступать. Наверное, их было слишком много. Так много, что они больше не помещались в него. Постепенно на барона Милтона начало накатывать то необычное состояние, при котором все становится не слишком важным, даже собственная жизнь. Конечно, жаль, если она оборвется. Но он уже устал бороться за нее, устал думать о том, что может с ним случиться.
По кухне, освещенной свечами, поплыл запах жареной картошки. Майкл так и стоял, держа перевязанную руку зачем-то над картофельными очистками, в другой руке сжимая бутылку виски и безрадостно наблюдая за Синди. Она будто забыла о нем и увлеченно жарила картофель, не отходя от плиты и бормоча себе под нос то ли какие-то стихи, то ли какое-то заклинание. В дрожащем и слабом свете свечей мисс Стефанс в самом деле была похожа на ведьму. Худую, рыжую ведьму от которой не стоило ждать ничего хорошего.