Ваше Сиятельство 2

Моури Эрли

— Граф Захаров, канцелярия Надзора Чести и Права Его императорского величества, — представился он, небрежно предъявив золотой служебный жетон.

Вот это было очень некстати. Никак Гера подсуетилась.

— Божественного здравия вас, ваше сиятельство. Граф Елецкий Александр Петрович, — я тоже предъявил жетон, личный. — Мы сейчас уходим — не смеем тратить ваше драгоценное время. Но я вас очень попрошу… Господин Ковальский полон желания сделать несколько важных признаний. Собственно, поэтому я с баронессой Евстафьевой с визитом здесь. Расспросите его, — я кивнул на жалко лежащего на кровати виконта, — о цели его визита в клуб «Ржавый Париж» в ночь с субботы на воскресенье. Полагаю, вы именно по этому вопросу? Расспросите о его связях с бандой «Стальные Волки» и мотивах покушения на меня, графа Елецкого. Сейчас он готов осветить все эти вопросы. Истина так и льется из него.

— Граф, вы нам также нужны и у нас к вам будет много вопросов, — Захаров нахмурился.

— Ваше сиятельство, но не здесь же. В любое удобное вам время жду вас у себя дома, — отвесив учтивый поклон, я направился к двери.

— Сволочь! Чтоб Аид съел твое сердце! — произнесла баронесса, глядя на измученное лицо Лиса и, звонко рассмеявшись, поспешила за мной.

— Не вовремя они, да? — спросила Талия, когда мы свернули к входной двери.

— Очень невовремя, — согласился я, подумав, что кое-какая польза от визита сановников из канцелярии все-таки есть: в ближайшие минут пять-десять Ковальский будет отвечать на их вопросы честно. И если граф Захаров задаст вопросы правильные, особенно те, что я ему подсказал, то у виконта Ковальского возникнут большие проблемы, а мои проблемы пропорционально уменьшатся — все-таки в Имперской канцелярии служат серьезные люди.

— Ты чего такой серьезный? — Талия распахнула дверь, оглядев лечебный сад и втянув носиком ароматы курений, струившихся с алтаря Асклепия. — Ой, дай, кстати сигарету.

Выйдя на ступеньки, я полез в карман за «Никольскими».

— Когда уже папа разрешит мне курить, чтоб я не пряталась как сыкуха, — баронесса сама достала сигарету из коробочки и переспросила: — Серьезный чего? Ведь все так круто получилось! Как я его кувшином?!

— Четко! — я щелкнул зажигалкой.

— Да, точно! Четко! — она прикурила. — У меня есть четкий план… — она загадочно глянула на меня, подкрепляя интригу длинной струйкой дыма.

— Вещай, — я тоже прикурил.

— Поехали в «Южное облако». И там… М-м-м… — она прикрыла глазки, делая долгую затяжку. — Там ты меня трахнешь сюда, — Талия похлопала себя по лобку. — Все равно целка, наверное, порвалась. Клятву я же не нарушала — просто несчастный случай.

— Дорогая, мне очень надо сегодня пораньше домой, — я обнял ее. — Без обид. Хорошо?

— Боишься мамочка поругает? — она все-таки надулась.

— Нет, правда, у меня очень много дел. Давай это… — я тоже похлопал ее по лобку, — позже обсудим. Не сердись, — я встряхнул баронессу и поцеловал в губы.

— Ну, ладно. Деловой какой, — она слабо улыбнулась. — Домой меня хоть отвези. И дай пару сигарет.

— Возьми, я пока вызову эрмик, — пока госпожа Евстафьева перекладывала сигареты себе в сумочку, я делал заказ машины в «Извозе Лапиных» и поглядывал на баронессу. Все-таки она миленькая и надо признать влечет меня. Возник соблазн отвести ее в дальний угол лечебного сада, найти там укромное место и сделать то, что так нравилось ей, и, конечно, мне. Но нет, уже смеркалось и сегодня требовалось еще много успеть.

Все-таки надо было вызывать виману из «Серебряной стрелы». До особняка Евстафьевых добирались почти час из-за аварии на перекрестке с грузовозом «Титан-220». И с баронессой задержался — ведь с ней тоже за одну минуту не распрощаешься. Домой я попал лишь к половине одиннадцатого, попросил Надежду Дмитриевна подать мне в покои что-то перекусить и, после повторного прослушивания сообщения от Голицына, сел за терминал коммуникатора, в поисках образцов нужных мне схем на связках марсима и цодия. Мне требовалось обдумать и набросать принципиальную схему устройства, оговоренного прежде с графом Голицыным — я обещал сегодня. Не люблю подводить, особенно друзей. И надо же отрабатывать десять тысяч рублей.

Периодически откусывая кусочки рыбного расстегая и запивая теплым чаем, я долго возился над листком бумаги. Сверялся со стандартными схемами на экране терминала. И у меня, увы не клеилось. Я уже разуверился, что смогу сегодня набросать действительно рабочую схему под наши нужды. Все-таки я не инженер. Да, я многое понимаю в эрминговых взаимодействиях и резонансных принципах физики кристаллов, но не настолько хорошо, чтобы за час перед сном изобразить все это на бумаге с гарантией работоспособности.

Пискнул эйхос. Я оторвался от наподдававшейся схемы. Минуту медлил, потом нажал кнопку. Пришло сообщение от Айлин и мне от этого стало как-то тепло и приятно.

«Саш… Люблю тебя. Сегодня был самый лучший день в моей жизни. Хочу, чтобы ты мне приснился».

Боги, уже почти полночь, а моя девочка не спит. Я прикрыл глаза, представляя Айлин в постели, свернувшуюся калачиком и прикрытую одеялом. Сейчас мне захотелось поцеловать эйхос, который принес ее слова и эти трогательные ощущения.

Я нажал кнопку и сказал полушепотом:

«Спи, моя дорогая. Очень тепло от твоих слов. Если вдруг не смогу прийти во сне, то мы обязательно увидимся утром. Обещаю, эта встреча станет еще приятнее».

Допив чай и отодвинув тарелку с крошками расстегая, я снова склонился над неподатливой схемой. Я должен сделать ее до утра и отправить Жоржу Павловичу, иначе я не Астерий!

Меня отвлекли шаги в коридоре. Неужели мама еще не спит? Или Надежда Дмитриевна идет забрать грязную посуду? В это время? Такого не может быть.

Я сделал несколько правок в старой схеме на листке, испорченном полчаса назад. Изменил тип подключения кристалла цодия, и вдруг… Почувствовал сзади что-то неуловимое и будто знакомое. Не было никаких звуков, даже малейшего движения воздуха. Но было такое тонкое чувство, которое доступно многим магам.

Я замер. Чьи-то руки легли на мои плечи.

Глава 3

Рабочая схема

— Небесная Охотница умеет быть божественно-бесшумной, — я отклонил голову назад, чувствуя ее аромат — аромат цветов акации. Он почти всегда окружал ее.