Ваше Сиятельство 6
Шрифт:
Мужчины словно не слышали ее. Виконт Уоллес открыл дверку шкафа у простенка слева и долго возился там, гремя посудой, перекладывая какие-то предметы. Индеец стоял без движений в двух шагах от миссис Барнс, скрестив руки на груди. Мерцавшие на пьедестале статуи свечи злыми отсверками отражались в его черных глазах. В их свете, едва разбавлявшем полумрак, лицо жреца казалось злой маской, отлитой из меди. Проворчав что-то ацтек подошел к англичанке вплотную и с силой сдавил ее скулы своими длинными пальцами.
— Чтоб ты сдох! — прошипела Элиз и плюнула на его руку.
На нее снова нашла волна ярости, и баронесса вполне понимала, что она об этом скоро пожалеет.
Элиз, конечно, пострадала за свой плевок — Махуизох несколько раз ударил ее по лицу, на котором и без того не было живого места. Однако, баронесса уже не чувствовала боли. Место боли все полнее занимал страх, он наползал со всех сторон: от темных теней, пляшущих из-за трепетного пламени свечей; от металлических звуков, которые издавал Джозеф, ковыряясь в шкафу; от запаха крови и смерти — он витал здесь повсюду; от взгляда жреца-ацтека, пронзавшего ее до самого сердца. Страх сжимал ее сердце холодной костлявой рукой, и Элизабет понимала, что ее сейчас убьют. Кровь из ее рассеченного тела будет стекать в ритуальные чаши, которые виконт Уоллес уже принес. Махуизох вырежет из ее груди сердце, сделает это умело, так, чтобы оно еще билось в его руке на радость кровавому богу Тонатиуху. К сожалению, Элизабет неплохо училась в колледже, и кое-что знала о ритуалах империи по ту сторону Атлантики.
— Джозеф, пожалуйста, не убивайте меня! — тихо попросила миссис Барнс. — Мой брат знает, что я пошла к тебе. Меня будут искать.
— Тебя никто уже не найдет, — прорычал виконт Уоллес.
Из ее глаз снова потекли слезы. В этот раз так часто, что лицо стало мокрым. Баронесса затряслась в рыданиях. Это явно нравилось ее мучителям. Махуизох впервые за последнее время улыбнулся. В руке его сверкнул ритуальный обсидиановый нож, черный, как глаз ворона.
И тогда Элизабет решила молиться своему демону.
— Алекс! — прошептала она, тихо, но с огромным душевным жаром. — Пожалуйста, спаси меня! Пожалуйста! Если только сможешь! Если успеешь! Я верю, только в тебя, мой демон! Я знаю, что нет на этом свете силы сильнее чем ты! — тут же ее разум омрачило сомнение: Россия — это слишком далеко. Даже если бы он может летать как ветер, он все равно не успеет. Наверное, уже никто не в силах помочь ей. Все же, она еще раз призвала, теперь уже в голос: — Алекс! Спаси меня! Если меня убьют, покарай этих негодяев!
* * *
Хотя в среду я в школу не ходил даже на консультации, день вышел загруженным. Помимо подготовки к экзаменам, как-то так вышло, что на мой эйхос обрушилось множество сообщений.
От Торопова. Сообщил, что по его сведеньям под меня усиленно роет Козельский, что я и так понимал. Также Геннадий Степанович намеками сообщил об успехах в Лондоне: вычислили его люди этого подонка-Лаберта и дни его сочтены.
Сообщение от самого Козельского с вежливым приглашением зайти к нему в ведомство сегодня или завтра и обстоятельно поговорить. Прослушав это, я рассмеялся, но этому козлику решил пока не отвечать — пусть теряется в догадках и помучается грядущим.
Послание от Ольги. Моя невеста заботливо сообщила, что от папы пока нет существенных новостей, и попросила меня не волновался. Вообще-то я волновался гораздо меньше, чем князь Ковалевский и сама Ольга, но, если честно, волнение было.
От Принцессы Ночи. Она назвала меня мудаком за то, что я отказался принять от нее в дар виману, но при этом признала, что любит меня «по-своему» и долго рассуждала о предстоящей свадьбе с князем Мышкиным, сожалела, что ей придется носить эту несерьезную фамилию.
И длинное послание от Светы Леской со звуками ее поцелуев, а потом сладкими стонами — умеет актриса подразнить. Она решила пообщаться со мной, одновременно играя с дилдо, лежа в своей комнате на театральном чердаке. Самое обидное: она меня основательно раздразнила, и я тут же ответил ей: «Приезжай! Скорее! Не могу терпеть!». Но терпеть пришлось: виконтесса извинилась и сообщила, что у нее через час спектакль, она очень сожалеет, но приехать не может. Увы, я так и остался сидеть за рабочим столом со стоящим колом членом…
И пришлось мне вернуться к главному на сегодняшний день — финальной проработке схемы устройства сквозного согласования «Одиссей». Да, вот так — звучит заковыристо и серьезно, потому что вещь действительно серьезная. Ведь поднять на качественно иной уровень возможности воздушного флота империи — это залог успеха в войне с самым серьезным противником. Это мощь государства и его будущее благополучие.
Я долго работал с разложенными на столе финальными схемами, доводя до ума детали весьма сложной структуры. Отвлекали мысли о том, что теперь проект «Сириус» под большой угрозой, и если все пойдет по негативному для нас сценарию, то моя разработка устройства «Одиссеей» может оказаться невостребованной — не передавать же мне это важнейшее изобретение императрице Глории. Иногда я поглядывал на эйхос, надеясь, что на него придет сообщение от Ольги или ее отца с информацией, которую я ждал с особым нетерпением: что именно имеют против «Сириуса», против царевича Дениса Филофеевича и всех нас наши враги, и у кого эти сведения находится. Однако, эйхос, выдавший днем много неожиданных посланий, к вечеру будто впал в спячку.
Лишь после ужина он радостно пискнул входящим посланием. Оно оказалось от Элизабет.
Поначалу слова сестры Майкла вызывали у меня улыбку: как и Ленская чеширская сучка извещала о своих экспериментах с дилдо. Надо же, она нацарапала на нем мое имя! Но я, извините, в этом вопросе не тщеславный, как и во многих других. Просто мысли Элиз, ее эмоции — а их излилось много — были одновременно забавны и приятны. А вот дальше миссис Барнс меня расстроила. Я чувствовал, как в каждом ее слове проступает тоска, и все яснее понимал, что эта женщина в самом деле любит меня. И это может оказаться не просто увлечением на месяц-другой. Меня снова начала покусывать совесть. Ведь все это время я недостаточно хорошо относился к чеширской баронессе. Да, Элизабет порочна, она большая эгоистка и кое в чем дрянь. Она полна противоречий, огромных противоречий, которые мучают прежде всего ее саму, не дают ей жить спокойно. Но, боги, а кто из нас без греха?! Извините за каламбур, сами боги полны им! Я был не прав, унижая Элиз без особого повода, в то время как этот человек сейчас старается для меня даже не имея надежды, что между мной и ей будут хоть какие-то сердечные отношения.