Ваше величество женщина
Шрифт:
I
– …Ваше величество женщина!
Уютный голос певца таял и расплывался во вздохах. Наверное, в песне имелись и какие-то другие слова, но пластинка играла за стеной, и Наташе было их не разобрать. Она слышала лишь одну строчку, упорно повторяемую на разные лады:
– …Женщина, Ваше величество!
Сапоги внутри были сырые, точно
– …Ваше величество женщина!
Пластинка вертелась и вертелась. У дочки каникулы.
Наташа вздохнула. Густая, ни капельки не разбавленная за ночь, а лишь крепче настоявшаяся – словно старый коньяк – усталость глядела в сине-черное кухонное окно. О, если б ей снизошло отпущение и не надо было вскакивать утром, тащиться на работу, рыскать по магазинам, готовить, мыть, стирать, гладить – о господи, если бы… Да она вообще не выбиралась бы из постели, не ела и не пила, спала бы круглыми сутками, наверстывая за все тридцать семь лет, похожие на бесконечный круг мельничной лошади.
– …Женщина, Ваше величество!
А эта чудачка по школьной привычке поднимается ни свет ни заря, завтракает вместе со всеми; потом сидит у себя, пластинки гоняет. Все про женщину, про любовь – и бог знает, что у нее на уме.
Наташа засунула ногу в прокисшее сапожное нутро. Потом выудила из кармана бобину черной «десятки», из-за обшлага пальто вытащила иглу. Молния давно не держала, а ходить больше было не в чем. Зима в этом году запаздывала; до наступления холодов, когда можно будет надеть валенки, о ремонте не шло речи.
– …Ваше величество женщина! – в десятый раз пропел сладенький тенорок.
Она вдернула нитку и принялась аккуратно зашивать сапог на ноге.
II
До обеденного перерыва оставалось больше часа; мужчины еще никуда не собирались – каждый тянул время, как умел. Кто-то просто курил в коридоре. Завсектором листал иллюстрированный журнал. Похожий на глисту в черной водолазке
Наташа взяла хозяйственную сумку, быстро намотала шарф, надела шапочку перед осколком зеркала. Джентльмен Рудановский засек ее сборы – отложил свой Скотланд-Ярд и галантно подал старенькое пальто.
Зажав в кулаке драгоценный вкладыш свободного выхода, она бесшумно скользнула вон.
Сначала ей не везло.
Вылетев из института, Наташа по отработанной методике принялась прочесывать район витками расходящейся спирали – но удача не приходила долго. То ли она сорвалась раньше времени и продуктов еще не завезли, то ли наоборот, стоило выбежать еще раньше, пока утренний завоз не расхватали домохозяйки, которых не сторожил турникет. И она не нашла ни молока, ни сметаны, ни моркови, ни свеклы, ни репчатого лука, ни хотя бы яичной вермишели.
Везение улыбнулось на последнем круге: в самом дальнем гастрономе давали свиные котлеты, каких не бывало уже лет сто. Наташа не сразу нашла конец извилистой очереди. В тамбуре, откуда велась торговля дефицитами, громоздился высокий штабель еще полных поддонов с котлетами – но, подчиняясь нервным крикам, продавщица отпускала лишь по два десятка на руки.
Стоять было очень холодно. Будучи единственной женщиной в секторе, Наташа стеснялась при всех проделывать унизительную процедуру с распарыванием и зашиванием молнии, и целый день на работе томилась в сырых сапогах; сейчас они промокли уже насквозь. Но тащиться сюда из-за двадцати котлет казалось по меньшей мере смешным. Тупея от бесконечного повторения одних и тех же лиц, она совершила в очереди три оборота, нацелилась на четвертый – но, оценив количество пустой тары, поняла, что ей, скорее всего, не хватит.
Конец ознакомительного фрагмента.