Василевский
Шрифт:
В одном из писем к Александру Михайловичу маршал Жуков писал: «Я с удовольствием вспоминаю Ваши умные решения, когда Вы были начальником Генерального штаба, представителем Ставки Верховного Главнокомандования и Главнокомандующим войсками на Дальнем Востоке».
В то же время маршал Василевский, по свидетельству H.A. Светлишина, отказался подготовить для «Военно-исторического журнала» очерк «От солдата до маршала» к 70-летию Жукова. Однако отказ Василевского был связан с тем, что он в то время тяжело болел. 2 октября 1966 г. после ряда серьезных сердечных приступов его положили в больницу. 29 октября Василевского выписали, но 2 ноября он снова оказался там, угодив на операционный стол, ибо к его сердечным неприятностям прибавился и сильнейший инфильтрат надкостницы. Лечение было долгим, почти два месяца. Рядом с ним постоянно находилась его верная спутница, жена Екатерина Васильевна.
По
А. М. Василевский решительно добивался реабилитации адмирала Н. Г. Кузнецова, которого в связи с гибелью на Черноморском флоте линкора «Новороссийск» в январе 1956 г. сняли с должности главнокомандующего ВМС, снизили в воинском звании до вицеадмирала и уволили в отставку. 9 апреля 1966 г. Василевский пишет в Секретариат ЦК КПСС:
«Сознание явной несправедливости, допущенной при жизни Сталина и повторенной в 1956 г. по инициативе Н. С. Хрущева и Г. К. Жукова в отношении бывшего Адмирала Флота Советского Союза — ныне вице-адмирала в отставке Кузнецова Н. Г., вынуждает меня просить Секретариат ЦК КПСС поручить проверить материал, на основании которого была допущена эта несправедливость, с тем, чтобы затем соответствующим решением устранить ее.
В довоенное время и особенно в период Великой Отечественной войны и в послевоенные годы я, по характеру возложенной на меня работы, имел возможность наблюдать всегда исключительно партийное, высококвалифицированное руководство со стороны Кузнецова Н. Г. всеми теми ответственными участками работы, которые поручались ему партией и правительством.
Более чем уверен, что восстановление т. Кузнецова в звании, которого он необоснованно был лишен, и зачисление его в группу генеральных инспекторов при Министерстве обороны было бы, безусловно, справедливым и было бы с удовольствием воспринято всем знающим его личным составом Вооруженных Сили особенно Военно-Морского Флота, большим и заслуженным авторитетом которого он пользовался и пользуется поныне.
463
Цит. по: Маршал Василевский: Москва в жизни и судьбе полководца (исторические очерки, воспоминания, документы). С. 471–472.
К сожалению, это обращение, как и подобные ему других военных и гражданских лиц, положительного результата при жизни Н. Г. Кузнецова не достигло. И только в 1988 г. он посмертно был восстановлен в звании Адмирала Флота Советского Союза.
А. М. Василевский все свободное время проводил на даче, расположенной недалеко от Москвы. Здесь работал над своими мемуарами. В его кабинете стоял массивный резной стол, на нем корреспонденция, газеты, журналы, часы, портрет жены. Вдоль стен кабинета размещались шкафы с книгами по истории войн, военному искусству, искусству. По воспоминаниям сына Василевского Игоря Александровича, маршал часто отправлял в сельские музеи личные вещи, связанные с историей войны, в то время как на них претендовали крупнейшие музеи. С 1965 г. в периодической печати регулярно стали появляться статьи А. М. Василевского. Так, в четырех номерах «Военно-исторического журнала» за 1965–1966 гг. была опубликована статья «Некоторые вопросы руководства вооруженной борьбой летом 1942 г.». Затем последовали воспоминания и статьи Александра Михайловича, посвященные Московской, Сталинградской, Курской битвам, освобождению Белоруссии и Крыма.
Однако главным делом для Василевского были его мемуары. При их подготовке ему приходилось преодолевать определенные трудности. Во время беседы с профессором Г. А. Куманевым он рассказывал:
— Когда шла в Политиздате моя книга, ее сразу, конечно, взяли под контроль. Послали вначале на отзыв в Институт марксизма-ленинизма. Я, конечно, дал туда свою рукопись: мол, хорошо, проверьте. Может, я допускаю какие-нибудь ошибочки, потому что некоторые моменты пишу по памяти. Читал ее сотрудник института Минасян. Он все проверил и позвонил мне. Говорит: «Александр Михайлович, все, все правильно. Я вашу рукопись верну». А сам… взял да и отправил (как потом мне объяснил, «по указанию инстанций») в Институт военной истории замполиту Махалову. А тот разобиделся, поднял шум: почему не сразу в наш институт? Здесь рукопись стали мариновать, придираться к разным мелочам, хотя были и дельные замечания… Был у меня потом разговор по этому вопросу с начальником Института военной истории генералом Жилиным. Он мне: «Александр Михайлович, отношение нашего института к Вам замечательное, мы перед Вами преклоняемся» и т. д. Но я вижу, что эти слова не всегда подкрепляются делами… Короче говоря, после всех просмотров и проверок некоторые места и из рукописи, а потом и корректуры моей книги буквально вытравлялись под предлогом «нежелательности» или какой-то «секретности». Например, о репрессиях в Вооруженных Силах, как и в книге Жукова (о чем он мне рассказывал), у меня изъяли большие абзацы и даже целые страницы. Оставили, вернее, разрешили оставить об этом лишь несколько слов…
Ни Институт военной истории, ни его начальник в этом не были виноваты. По указанию ЦК КПСС все мемуары проходили строгую проверку на предмет соответствия их 12-томной «Истории Второй мировой войны» и 8-томной Советской военной энциклопедии. В институте был создан отдел военно-мемуарной литературы, который вносил правки в воспоминания участников войны. Приходилось этим заниматься и автору данной книги. Времена были такие…
Ивановский журналист П. Ф. Белов, встречавшийся 6 мая 1970 г. с А. М. Василевским, записал интересные детали своего разговора с ним [464] В беседе, состоявшейся на даче маршала, принимали участие редактор «Рабочего края» В. А. Кулагин и фотокорреспондент Г. Романов. Сопровождал их порученец маршала полковник М. И. Сорокин.
464
См.: БеловЯ. Маршал Василевский: Честь и верность. Иваново: Изд-во «Ивановская газета», 1995.
Все расположились на веранде в плетеных креслах вокруг небольшого стола. Гостей интересовало, как у Александра Михайловича продвигается книга воспоминаний.
— Бумаги поднапортил уже много, — с задумчивой усмешкой отозвался Василевский. — Днем напишешь, ночью лежишь, слово за словом перебираешь. Утром — в переработку. Тяжеловато, знаете!
— Вам бы литератора в помощь, — вырвалось у Белова.
— Это, наверное, большой мой минус, — ответил Александр Михайлович, — не могу, чтобы писали другие. Только своей рукой! Уж как получится… В архивы ездить нет возможности, нужные материалы присылают… Когда был начальником Генштаба, министром, к помощи прибегал, — статью там написать… Сейчас о лично пережитом только сам… Последние три месяца к рукописи почти не прикасаюсь…
Белов заметил, что военные мемуары пошли косяком, а маршал Василевский, книгу которого читатели ждут не дождутся, медлит…
— Ленится, вы это хотели сказать? — мягко прервал Александр Михайлович. — Не в том дело. Разные причины были. Хотелось, чтобы материал улежался, поостыл. Служба мешала. Болел долго. Потом надо было пропустить вперед книгу Жукова. Он очень тяжело болен. Теперь «Воспоминания и размышления» вышли, можно и мне поднапрячься в меру сил…
О том, почему с книгой задержка, Василевского, конечно, спрашивали многие. Не случайно он открыл ее обращением к читателям. Упомянув о занятости, болезни, написал, что первые сборники военных мемуаров не получили одобрения Сталина.
— Он сказал тогда, — заметил Александр Михайлович, — что писать мемуары сразу после великих событий, когда еще не успели прийти в равновесие и остыть страсти, рано, что в этих мемуарах не будет должной объективности. При всей спорности этого утверждения оно не могло не сказаться какое-то время на моем отношении к написанию книги…
Журналист В. Князев, беседуя с П. Ф. Беловым, задал ему следующий вопрос:
— Как вы думаете, почему Василевский о многом умалчивал?
— Ответ на поверхности: о личной жизни больших людей писать откровенно не полагалось, чтобы ненароком не обнажить червоточины в тех самых «корнях». Акцент делался на заслугах перед партией, народом, советской властью. Вероятно, это мучило и самого Василевского. Во всяком случае, доподлинно известно, что после выхода мемуаров он подготовил новую рукопись. Вот как об этом рассказал мне уже его племянник Валерий Евхаритский: «Я в очередной и, как оказалось, в последний раз приехал к дяде на дачу в Архангельское. Он достал из сейфа толстую пачку бумаг и сказал: “Это новая моя книжка. Только что переписал набело”. Я буквально проглотил написанное. В отличие от мемуаров, дядя писал раскованно, откровенно. В сегодняшнем понимании изложил события начала войны, шире раскрыл роль Ставки, строже оценил деятельность Сталина. Если бы книга дошла до массового читателя, мнение о Василевском как закоренелом сталинисте пошатнулось бы… Через месяц дяди не стало. Бесследно исчезла и его рукопись».