Василиса и Серый волк

Коваленко Марья Сергеевна

– Что у вас с Василисой?
– спросил Грабовский.
– Только честно говори.

– Да как тебе объяснить, я еще и сам не могу понять, - Кир тяжело вздохнул, запахнул тонкую куртку поплотнее.
– Она мне дорога. Очень. Не знаю, может, это та самая любовь…

– Страшное это слово!
– тряся головой, прошептал профессор.

Кир улыбнулся. Видимо не ему одному от этого слова становилось не по себе.

– Любовь… А что такое любовь? Словечко то затасканное вдоль и поперек, - профессор стряхнул сигарету и продолжил.
– Им обычно нормальных мужиков пугают и глупых баб соблазняют. Вот я для себя все иначе вижу. Это кайф от прихода домой, удовольствие

от блинчиков утром в субботу, готовность смиряться с дурным настроением в критические дни и щенячья радость, когда в пузе любимой толкается твой собственный карапуз. Всякие рестораны, театры и приемы - банальная мишура, глазированные цветочки на замысловатом торте под названием “любовь”.

– А как же ухаживания? Конфетно-букетная хиромантия?

– Ухаживания нужны только когда стоит вопрос доступа к телу! Рестораном можно обмануть только разум, да и то ненадолго. Душу трюфелями не обманешь, тем более Васькину, раненую…

Кир уселся поудобнее. Впереди маячил очень долгий разговор. И дело не в последней фразе профессора. Атмосфера была такая, пронзительно-искренняя. Медленный снегопад, тусклые огни фонарей, редкие одинокие машины на кольцевой недалеко.

– Саша, давай уже. Я готов, - просто сказал он.

Снег медленно кружился перед самыми лицами и таял на щеках. Кир не прятал лицо, почему-то сейчас это было нужно. Холод пробирал сквозь одежду, заставлял подрагивать и чувствовать себя живым.

Грабовский достал сигарету, прокашлялся и начал.

– Три года назад произошло одно некрасивое событие, отголоски которого по сей день ломают девочке жизнь, - он тяжело вздохнул, но продолжать было надо.
– Тогдашний Васькин ухажер несколько переборщил с ухаживанием. Сильно переборщил. Девочка уже спала и видела себя в белом свадебном платье с длинной кружевной фатой. Она была настолько счастливой, что мы, олухи, даже не присмотрелись к некоторым странным деталям.

Подумав немного, профессор, сделал первую затяжку и продолжил.

– Она с этим Олегом встречалась полгода, но вместе они не жили. Ухажер регулярно мотался в командировки по заграницам, возвращался всегда с дорогими подарками и надолго затаскивал ее в койку. Ваську в те полгода было не узнать. Как она расцвела! У меня заочники толпами ей конфеты таскать начали, цветочки. Счастливая женщина - это ведь самый соблазнительный фрукт на свете. Она всех отвергала и летела, как сумасшедшая по вечерам домой, ждать. А однажды у него задержался самолет. Буря была, январь. Василиса, недолго думая, сама поехала в аэропорт на машине. В общем… На двадцатом километре ее старушку занесло. Скорая приехала вовремя, но из реанимации нашу девочку три дня не выпускали. Мы с Викой по очереди дежурили в больнице. Этот не пришел ни разу. Я потом по своим каналам стал узнавать, где он. И вот это любопытство я до сих пор простить себе не могу.

Грабовский все рассказывал, а Кир курил. Он сам не заметил, как тоже вытащил сигарету, зажег и сделал первую большую затяжку. В душе все переворачивалось. Зная Василису, представить те события было несложно. Отчаянная, молодая, влюбленная девушка.

Три года назад, точно в такой же январь, в больницу к пострадавшей девушке пришел посетитель. Он был без цветов и традиционных апельсинов. Вместо радости или сочувствия в его глазах плясали огоньки ярости. Девушка сразу узнала своего любимого, только вот слова, которые он произнес, все никак не могла понять.

Закрыв за собой дверь, Олег обрушил на слабую больную целый шквал упреков и оскорблений. Он рвал и метал полчаса, пока она, обливаясь слезами, молча

слушала. Оказалось, друзья Грабовского перестарались и, найдя пропажу, позвонили ему домой сообщить, что любимая девушка в больнице. Трубку подняла законная жена. Что было после этого - догадаться не сложно. Олег винил во всем Василису, и никакое ее состояние не тревожило некогда любимого мужчину.

После разговора девушку отвезли в операционную. Потом опять была реанимация. Еще два дня кошмара. Врачи боролись за жизнь больной против ее собственной воли, привязывали руки и ноги к кровати, чтобы не сбивала капельницы и датчики. После выписки год на транквилизаторах и антидепрессантах. Профессор лично выдавал ей клоназепам по полтаблетки в день, а остальное прятал. К тому времени Вика уже разбежалась с недоумком мужем, и девочки зажили вдвоем.

Для Грабовского это был очень тяжелый год. Беременная жена, страдающая подруга, докторская диссертация. Сам чуть не спился, но пережили.

Кир потянулся за еще одной сигаретой.

Большие пушистые снежинки медленно кружились в воздухе. Точно такой же снегопад встретил его в Минске на Рождество, больше двух недель назад.

Сейчас даже простой снег виделся иначе. Все ощущалось более тонко. Появились новые запахи, звуки и оттенки. Снежинки кружились, заслоняя звезды на небе, как будто звезды стали не важны. Только они, белые и хрупкие, имели значение в эту ночь.

Белая пелена укутала крышу, головы и плечи двух мужчин, но никто не уходил. Огоньки от сигарет, дымок и пар изо рта - вот и вся их маленькая Вселенная.

Грабовский смачно выругался и забросил окурок подальше.

– Она могла бы быть очень счастлива с тобой. Дурацкий случай, как черная кошка на дороге, ее испугал.

– Если бы я знал… - со стоном выдохнул Кир.
– Хотя… Ничего бы не изменилось. Это судьба. Но почему она не видит разницы в ситуации?

– Понимаешь ведь как, женщины, в отличие от нас, сделаны из совсем другого теста. Их сознание функционирует сразу в таком количестве измерений, что ни один мужчина даже представить себе не может. Вот, например, во время завтрака. Максимум, на который способен мужчина - это поесть, почитать свежую газету и обдумать, каким маршрутом сегодня ехать на работу. Женщина за тот же самый промежуток времени умудряется покормить детей, собраться, одеться, спланировать весь день по часам и даже перекрасить ногти.

– Да, это я понимаю, но как это связано с обидой Василисы?

– Ну, так к этому я и подвожу. Когда мужчина попадает в неприятную ситуацию он что?

– Бьет или бежит!

– Правильно! У нас эмоции четко делают свое дело. Женщина же поступает иначе: она начинает размышлять, выискивает причину. И делает она это очень по-женски - разносторонне. В суп своих размышлений кладет не только реальные факты, но и приобретенный ею или ее подругами опыт, родовую память, слухи, домыслы, телевизионные истории и даже чириканье скворцов на соседнем дереве. Получается очень странное блюдо. Ни один мужик не способен это блюдо осилить, в принципе!

– И что же в супе у Василисы было, когда она меня так лихо отшивала?

– У Васьки?.. У нее вообще бурда ядовитая!- недовольно фыркнул профессор.
– Девчонка запуталась капитально, так что ты зря там кочевряжился. Ее сейчас даже цирком Дю Солей не проймешь.

– А что делать прикажешь?

– Ждать, мой юный падаван! Сложить ручки и тупо, безальтернативно, терпеливо ждать.

Кир тяжело вздохнул. Да, ждать это, конечно, гораздо лучше, чем забыть. Ждать - это шанс. Только вот, как это делается, он не знал.