Василий да Марья
Шрифт:
И тем не менее она решила его отдать в армию. Сын как раз окончил школу, собрался поступать в институт радиоэлектроники. Какая электроника? Армия быстро вылечит! И она сама пошла в военкомат, попросила поскорее забрать сына в армию.
И его забрали.
Иван попал служить в войска связи, куда-то под Калугу, в учебную часть.
Мария думала: «Калуга — это средняя полоса России. Там войны нет и не может быть. А армия мозги быстро парню вправит».
По крайней мере, в этом был уверен ее покойный муж Сашенька.
5
...А
Капитан стал набирать свою команду. Старпомом был назначен грек, говорили — опытный моряк. Василию места на судне не нашлось.
Пошел в пароходство. Там развели руками:
— Смотри, Василий Николаевич, какая ломка кругом, люди уходят, суда в расход пускаем. Иди пока в отпуск, отдохни. Понадобишься — вызовем.
И Василий Мишин стал жить дома.
Люба, жена его, никак не могла успокоиться:
— Ты же моряк, тебе в море надо плавать, а не дома рассиживать!
Василий вяло огрызался:
— Это же временно, Люба, сейчас все устроится, и опять пойду в рейс.
— Какой рейс, какой рейс?! Звонка он ждет. А не надо уже ничего ждать. Самому надо идти в кадры и проситься. Каждый день надо ходить. Ты смотри, что в стране происходит, что в Архангельске творится! Перестройка хренова! Всех повыгоняли, пьянь одна по дворам ходит.
Но идти и просить за себя Василий никогда не умел. Он искренне ждал: ну позвонят же! Не последний он человек. Но никто не звонил, ничего не предлагал. А жена все корила и корила, и Мишин стал отчаиваться.
Как-то в городе повстречал бывшего однокашника по мореходке Петра Антонова. Знал, что в последнее время тот ходил «вторым» на ледоколе «Диксон». Петя был подвыпившим.
Василий несказанно обрадовался встрече с давним приятелем. Петя, видно, тоже, но разговора не поддержал. Он был неопрятно одет, от него дурно пахло. Давно не брит. А всегда был такой аккуратный.
— О чем говорить, Вася? — грустно промямлил Петр беззубым ртом. — Все прошло и быльем поросло. У меня ведь теперь и дома нет, жена выгнала, бомжую я. — Он как-то жалко скривился и произнес фразу, от которой у Мишина защемило сердце: — У тебя пару сотен не найдется по старой дружбе? Завтра на опохмел винца бы купить.
С деньгами у Василия тоже давно начались проблемы, но двести рублей нашел. Сунул Пете в карман, и они разошлись.
Петр на прощание помахал рукой и крикнул:
— Заходи, всегда буду рад.
Куда заходить? К бомжу? Нет у него дома.
Василий пытался устроиться в различные организации и фирмы. Но везде требовались сотрудники для банков, юристы, экономисты... Его никуда не брали.
А однажды произошло событие, которое потрясло его.
На улице Профсоюзной, как раз в том месте, где кучковались проститутки, он увидел среди их пестренькой маленькой толпы свою дочь Лену — Аленушку — Аленький цветочек, ту, которую он боготворил всю жизнь, которой привозил из-за границы лучшие наряды и подарки, которая с ним все детство секретничала, шептала ему на ухо девичьи тайны, тайны ребенка, и строго предупреждала: «Только ты, папочка, маме это не рассказывай». И все обнимала его и обнимала своими детскими ручонками. Прикосновения ее ручек так и жили вместе с Василием во время его морских походов. Правда, в последнее время Аленка стала более скрытной и отчужденной.
Василий не решился подойти к дочери, стоявшей посреди проституток. Может, он обознался, может, обидит ее глупыми своими подозрениями, может, она просто болтает тут с какой-нибудь подружкой...
Да нет, ошибки не было.
К Лене подошла какая-то женщина и указала на подъехавшую машину. Дочь встрепенулась, помахала всем рукой, села в машину...
У Василия Мишина перед глазами померк свет. Его дочь — проститутка! Все было как в страшном сне.
Еле передвигая ноги, он побрел домой.
А жена на него закричала:
— А что ты думал? Да, она проститутка. А как ей жить?! А на какие шиши? Ты уже полгода денег домой не приносишь. Пусть хоть кем будет, лишь бы деньги зарабатывала.
Этого Василий стерпеть не мог: мать сама толкает дочь на панель. И он ударил свою жену. Крепко ударил. Первый раз в жизни.
Приехала милиция.
Лейтенанту он объяснил ситуацию, как мог, и лейтенант уехал.
А Василий запил. Домой приходил или поздно, или совсем не приходил.
Однажды дверь ему открыл посторонний мужчина, крепкий и лысый.
— Ты кто? — искренне поинтересовался мужик.
— Я здесь живу, — нетвердо стоя на ногах, отвечал Василий.
— И я здесь живу. Люба, это кто? Ты же говорила, что у тебя никого нет.
Жена, полуголая, растрепанная, подбежала к двери и заорала на весь дом:
— У меня и нет никого! Убирайся отсюда, пьяница проклятый!
И захлопнула перед ним дверь.
На другой день Василий, уже трезвый, пришел, собрал немудреный свой скарб.
На кухне хозяйничала дочь Аленка.
— Ты куда, папочка, куда ты собрался?
Она все понимала, дочка, все знала, и она заплакала:
— Не уходи, папа, я без тебя совсем пропаду.
Он остановился в дверях, весь бледный.
— Аленка, доченька, я тебя очень люблю. Ты не трать себя, ты береги себя. — Губы его задрожали. — Я тебя обязательно найду.
И ушел, унося свой чемодан.
Он ушел в никуда.
Переночевал у старого приятеля, а на другой день уехал в Санкт-Петербург.