Василий Головачёв представляет: Золотой Век фантастики
Шрифт:
— Престранный ответ, — пробормотала старуха. — Престранный ответ дал мне демон…
— Что он сказал? — с трудом выдавил из себя Хольгер.
— Он поведал… Самиэль поведал, что ты прибыл издалека, из такой дали, что человек мог бы идти и идти бесконечно, хоть до Судного Дня, но никогда не достиг бы твоего дома. Так ли это?
— Так, — ответил Хольгер. — Да, я думаю, это так.
— И еще он поведал, что из переплета, в который ты угодил, выбраться сможешь только тогда, когда попадешь в Фей-ери. А значит, туда лежит твой путь, сэр Хольгер. В Фейери.
Хольгеру это ничего
— Не так страшна Фейери, как ее малюют, — хохотнула старуха. — И если уж вовсе начистоту, то сама я не из злейших врагов герцога Альфрика, самого сиятельного из всех рыцарей Фейери. Он немного чванлив, как и весь его род, но тебе он поможет, коли ты попросишь у него милости — так поведал мне демон. А я сегодня похлопочу о проводнике, чтобы ты мог туда добраться без проволочек.
— Сколько это будет?.. — Хольгер запнулся. — Дело в том, что я не могу заплатить много.
— Совсем ничего, — старуха махнула рукой. — Может, зачтется при случае мне добрый поступок, когда покину я этот мир для мира иного. К тому же, что может быть приятнее для бедной старухи, чем угодить такому красавцу? Эх, было время, да сплыло… Ну и ладно. Дай-ка мне поглядеть твою рану, а после ступай в постель.
Хольгер, стиснув зубы, терпел, пока она промывала рану и накладывала компресс из трав, бормоча при этом заклинания. Он был так измучен, что готов был вытерпеть что угодно. Однако у него хватило благоразумия отказаться от предложения занять ее тюфяк: он предпочел охапку сена в конюшне, рядом с бдительным Папиллоном. Нельзя бесконечно искушать судьбу. И так его занесло в края, по меньшей мере, диковинные.
Глава 3
Хольгер проснулся и какое-то время лежал с закрытыми глазами, припоминая, что с ним произошло накануне. Потом вскочил на ноги и осмотрелся.
Итак, он провел ночь в конюшне. Допотопное сумрачное строение, пропитанное запахом навоза и сена. Черный конь, тянущий губы к его ладони… Он стряхнул с одежды приставшие травинки. Отворилась дверь, и полумрак прорезал луч солнца.
— Добрый день тебе, славный рыцарь, пропела Мать Герда. — Вот уж кто спал сегодня сном праведника, как говорится. Я за свою жизнь видала не один десяток честных людей, которых по ночам терзала бессонница, и людей подлых, от храпа которых ходила ходуном крыша. У меня рука не поднималась будить тебя. Иди взгляни, что тебя поджидает.
Оказалось, его поджидала миска овсянки с хлебом, сыр, пиво и кусок недоваренной свинины. Хольгера не нужно было долго упрашивать, и, расправившись с завтраком, он с тоской подумал о сигарете и кофе. К счастью, тяготы военного времени научили его довольствоваться малым. Он энергично умылся в корыте на улице и почувствовал себя совсем неплохо.
Когда он вернулся в хижину, оказалось, гостей в ней прибавилось. Правда, Хольгер обнаружил это только тогда, когда кто-то дернул его за штанину и прогудел низким басом:
— А вот и я!
Хольгер опустил глаза и увидел коренастого человечка с темным, землистым лицом, ушами, похожими на ручки пивной кружки, носом-туфлей и белой бородой. Человечек был одет в коричневую куртку, такие же штаны, но при этом бос. Роста в нем
— Это Хуги, — сказала Мать Герда. — Он будет твоим проводником.
— Э-э-э… очень приятно, — отозвался Хольгер. Он взял карлика за руку и потряс ее, отчего тот просто остолбенел.
— Пора в путь! — весело воскликнула старуха. — Солнце высоко, а вам предстоит долгая дорога, полная напастей. Но не страшись их, сэр Хольгер. Лесной народ — а Хуги из их рода-племени — знает, как избегать нежелательных встреч. — Она протянула ему холщовый мешок. — Я собрала немного мяса и хлеба, и еще кое-чего: уж я-то знаю, как вы о себе заботитесь, благородные паладины, странствующие по белу свету и прославляющие имена своих дам. Разве помыслите вы о том, чтобы припасти что-нибудь на обед? Ах, будь я молодой, я бы и сама об этом не думала, ибо когда мир цветет, то живот не в счет. Теперь, в мои годы, о чем другом еще и помнить бедной старухе?
— Спасибо, Мать Герда, — смущенно поблагодарил Хольгер.
Он шагнул к выходу, но Хуги неожиданно вцепился в его штанину.
— Ты что? — пробасил он. — Замыслил в лес ехать в одной рубашонке? В чащобе найдется немало лихих людей, которые будут рады-радешеньки проткнуть ножичком богатого путника.
Мать Герда ухмыльнулась и заковыляла к двери. Хольгер распаковал свой тюк, и Хуги помог ему облачиться.
Толстый кафтан, кожаные наколенники. Потом кольчуга — звонкая и тяжелая. Ремни… Этот, кажется, на пояс, за него можно заткнуть стилет. Этот — через плечо, на нем висит меч. Пикейная шапочка, сверху шлем. Золоченые шпоры. Пурпурный плащ… Хольгер никак не мог решить: франтом или идиотом он сейчас выглядит.
— Доброго пути, сэр Хольгер, — напутствовала его Мать Герда, когда он вышел во двор.
Знать бы, как в этих краях принято выражать благодарность!
— Я… помяну тебя в своих молитвах, — промямлил он.
— Помяни, сэр Хольгер, помяни, — старуха хихикнула и скрылась в хижине.
Хуги подтянул штаны.
— Идем, что ли? — буркнул он. — А то слов много, а дела мало. И если кому надо в Фейери, то ему давно пора быть в седле.
Хольгер вскарабкался на Папиллона и усадил карлика впереди.
— Едем туда, — указал тот рукой на восток. — Не будем мешкать — так денька за два-три доберемся до замка Альфрика.
Они тронулись с места и вскоре вновь вступили в лес. Хижина старухи скрылась за деревьями. Тропа, возможно, звериная, была довольно широкой и достаточно прямой. Шелестела листва, распевали птицы, копыта стучали о землю, скрипели подпруги, и позванивало железо. Воздух был чист и прозрачен.
Хольгер вспомнил о своей ране: голова не болела, старухины снадобья в самом деле оказались волшебными. М-да… Вся эта история, в которую его угораздило… Сосредоточимся. И порассуждаем. Итак, каким-то неведомым образом он перенесен в другое время, если не в другое пространство. Если это, конечно, не сон. Он находится в мире, в котором имеется по крайней мере одна настоящая ведьма, один натуральный гном и некто по имени Самиэль — дух или демон, или что-то подобное. Не исключено, что в окружающем его мире это рядовые явления. Что из этого следует?