Василий III
Шрифт:
Основные хозяйственные службы государева двора, связанные со всеми «прелестями» сельскохозяйственного быта (запахи, рев животных, малоэстетичный вид продуктов животноводства), видимо, были все же из Кремля вынесены. Так, основная масса лошадей, потребных для двора, содержалась в запасных конюшнях в Конюшенной слободе (район современной Староконюшенной улицы). У Дорогомилова перевоза у церкви Николы на Щепах стоял государев дровяной двор, откуда дрова на возах возили на государев обиход. Под Новинским у церкви Иоанна Предтечи в Кречетниках располагалась слобода, где для великокняжеской охоты содержались ловчие птицы — соколы, ястребы и т. д. В прудах на Пресне ловили рыбу для государева стола. В Старом Ваганькове, недалеко от Боровицких ворот Кремля, находилась псарня, где содержались собаки для охоты и развлечения
94
Там же. С. 17–18, 45.
Между тем очевидно, что некоторые хозяйственные службы непременно должны были находиться в самом Кремле. Помимо поварских служб (именно служб, потому что вряд ли пищу для государя и его семьи и для кремлевского гарнизона готовили в одном месте), это житницы, скорняцкие мастерские, портомойни, сушильни белья, плотницкие и слесарные мастерские и прочие службы по обслуживанию текущей жизни.
Дела семейные
Для любого человека средой обитания прежде всего является семья. Для монарха же в особенности. Его социальный статус определяется не личными заслугами, а происхождением. Его богатство — богатство фамилии. Его личная жизнь ему не принадлежит. Семейные проблемы стремительно перерастают в политические, и наоборот.
Василий III стал государем всея Руси в сравнительно благополучной семейной ситуации. Недоразумения с отцом, которые случались, были улажены навсегда: Иван III сошел с политической сцены. Проблем со стороны жены и ее родни можно было не опасаться. Род Сабуровых был слишком малозначим, чтобы как-то влиять на государя. Да Сабуровы и не пытались извлечь какие-либо выгоды из своего положения, стать временщиками. И хотя в самом браке, несомненно, был немалый элемент политического расчета, все же Василий III выбрал Соломонию из нескольких сотен девушек, многие из которых принадлежали примерно к тому же социальному слою, — значит, она ему как минимум понравилась внешне. Значит, была симпатия (насколько обоюдная — неизвестно, спрашивать Соломонию никому и в голову не пришло). Жениться по любви монарх, как известно, не может, но на понравившейся ему девушке — вполне. Значит, здесь тоже была гармония, по крайней мере в первое время и по крайней мере со стороны мужа.
С сестрами, а также возможными дочерьми дело обстояло совсем просто. Девушки из государева рода редко покидали Кремль: большинство из них проводили детство в палатах у матери, а затем плавно перемещались по соседству в Вознесенский монастырь, где тихо и печально доживали свой век монахинями. Рожденные в Кремле, они почти ничего в своей жизни больше и не видели. При Василии III их еще изредка выдавали замуж за других князей, но эта практика вскоре совсем прекратится. Причина проста: государева дочь могла выйти замуж только за равного себе. А равных не было: своих удельных князей при Василии III почти полностью извели. Выдавать же девушек за иностранных принцев-иноверцев было никак нельзя. Единственный случай брака сестры Василия III Елены с великим князем Литовским Александром Ягеллончиком был признан опытом неудачным: почти вся история взаимоотношений России и Литвы в это время — это протесты России против «принуждения» Елены к католичеству. Чем великокняжеская дочь утратит чистоту веры — лучше уж пусть заживо похоронит себя в монастыре.
С братьями дело обстояло много хуже. Как уже говорилось, российская политическая система располагала к тому, чтобы младшие братья смотрели на старшего как на зажившуюся на этом свете преграду на их светлом пути. А старший брат видел в младших потенциальных крамольников и заговорщиков. При этом, как водится, обе стороны были правы.
Первоначально отношения были не то чтобы братскими, но внешне вполне благопристойными. Василий III выполнял завещание своего отца, по которому он должен был гарантировать получение уделов младшими Ивановичами. Около 1507 года был создан Калужский удел Семена Ивановича. Зато в 1507–1507 годах у князя Юрия Ивановича была отобрана волость Сурожик и передана в кормление татарскому царевичу Шейх-Аулияру. Материально потеря была невеликая, но Юрий мог расценить это как укол по самолюбию, а также — как тревожный симптом, что Василий III намерен распоряжаться уделами братьев по своему усмотрению.
14 февраля 1509 года в тюрьме скончался внук Ивана III, венчанный на русский престол великий князь Дмитрий Иванович. Современники передавали слухи, будто бы он умер от голода и холода или же задохнулся в камере от дыма (то есть был убит тюремщиками). Так или иначе, теперь Василий III стал полноправным государем всея Руси. Дмитрий был официально венчан шапкой Мономаха, а Василий нет — он стал государем по завещанию отца, но не через коронацию. Теперь над тем, что более легитимно, можно было не ломать голову.
Хуже всего в 1507–1509 годах складывались отношения у Василия III с его двоюродным братом Федором Борисовичем Волоцким. Семена конфликта были посеяны еще Иваном III: он присвоил себе Рузский удел бездетного брата Федора — Ивана Борисовича, а в завещании не вернул его Федору, а распределил между Юрием Дмитровским и Дмитрием Угличским. Обиженный Федор в своем завещании, составленном в 1506 году, приказал передать удел своему сыну, если таковой у него родится. Вопреки традиции, он не стал завещать выморочный удел великому князю, а оставил вопрос открытым. Это было недвусмысленно продемонстрированное намерение сохранить удел, бросить вызов великому князю Василию III.
Но основной конфликт вспыхнул не из-за завещаний и дележа земель, а из-за монастырей. На территории Волоцкого удела находился Волоцкий монастырь, игуменом в котором был Иосиф, «духовный отец» Ивана III. Не в силах всерьез навредить верховной власти, князь Федор отыгрался на монастыре: не давал туда пожалований, отбирал земли, чинил всяческие пакости. В противовес Волоцкой обители Федор обласкал Возмицкий монастырь и его игумена Алексея Пильемова и подбивал волоцких монахов оставить Иосифа и перейти в Возмицкий монастырь. Десять монахов не выдержали давления и сбежали. Попытки Иосифа задобрить князя Федора и урегулировать вопрос успехом не увенчались. Особо издевательски и безнадежно звучал ответ княжеских дьяков Микулы Воронина, Алеши Скобеева и Копотя: «Волен-де государь в своих монастырях, хочет — жалует, хочет — казнит» [95] .
95
Зимин А. А.Россия на пороге… С. 103–105.
И тогда Иосиф сделал сильный ход. В феврале 1507 года он обратился к Василию III с просьбой принять монастырь в «великое государство». И государь охотно выполнил просьбу. Обитель по-прежнему стояла на земле Федора Волоцкого, платила ему подати, но верховным главой монастыря оказался Василий III.
Федор был уязвлен, но сделать ничего не мог. Зато смог другой, пока не учтенный персонаж этой драмы: новгородский архиепископ Серапион. Ведь Волоцкий монастырь входил в его епархию, а Иосиф действовал без согласования с ним. Серапион оказался скор на расправу: в 1509 году отлучил волоцкого игумена от церкви. При этом он стыдил Иосифа, что тот унизил своим решением князя Федора, что его монастырь создавался и процветал благодаря покровительству волоцких князей, — а теперь Иосиф, преисполнившись черной неблагодарностью, передает все это Василию III.
Не то чтобы Серапион хотел заступиться за волоцкого князя. Его оскорбили прежде всего самоуправство Иосифа, его нежелание посоветоваться с новгородским архиепископом (за два года тот не счел нужным даже поставить Серапиона в известность о своем обращении к Василию III). Именно в этом он обвинял оппонента, который сделал монастырь разменной картой в политических играх светских правителей, пренебрег своими обязанностями духовного пастыря: «Что еси отдал монастырь свой в великое государство, ино де еси отступил от небесного, а пришел к земному».