Василий Лановой. Самый обворожительный офицер
Шрифт:
– Откуда такая уверенность?
– Так ведь я еще во время войны с ним познакомился. Это вообще мой герой по жизни!
А много лет спустя он скажет:
«Теперь я своего Павку Корчагина уважаю в тысячу раз больше, чем когда играл его в кино. Потому что дай бог этим мальчикам на Арбате и вообще нашим детям хоть во что-то верить так, как верил мой Павка. И если они найдут такую веру, это будет большим благом для России.
Впрочем, на этом выдающемся, безусловно, эпохальном образе всех времен и народов мы еще обязательно остановимся подробно, обстоятельно.
Пока что я приведу еще вот какие слова моего героя:
«Я за более чем
Долгожданное освобождение от фашистских захватчиков Василий Семенович тоже помнит в мельчайших деталях. Была ранняя весна. Почки на деревьях только-только проклюнулись. Немецкие машины, нагруженные техникой, снарядами, награбленным добром, натужно ревели, вязли в грязи. Солдаты их, как правило, уже не вытаскивали, а поджигали и бросали, сами уносили ноги подальше от опасности, надвигающейся на них, от справедливого возмездия. Изредка за селом раздавались взрывы, ухали снаряды. По обе стороны дороги полыхали огни, специально зажженные захватчиками, указывающие им путь восвояси. Вместе с этими кострами словно догорала война в благодатном приднестровском краю.
Конечно, Васильку жутко хотелось видеть, как драпают фашисты. Но предусмотрительный дед помнил дикую выходку немецкого офицера в самом начале войны и упрятал внука в погреб. Бабка носила ему туда еду.
Потом наступила тишина, долгая, томительная.
На третий день дед выпустил Василька из погреба и отправил его к копанке за водой. Мальчик заметил в зарослях какое-то шевеление. Пригляделся – люди. У одного из них на шапке сверкнула звездочка. Вася хотел было заорать от радости, но обладатель звездочки приложил палец к губам. Дескать, молчи, иди домой и никому ничего не говори. Ага, конечно!
Пацан ворвался в хату с криком, мол, наши пришли. Дед Иван спросил внука, откуда тот это знает, по привычке почесал затылок, опять отвел пацана в погреб на всякий случай, но к вечеру выпустил.
Через Стрымбу уже шли ковпаковцы в сторону Абамеликово. Люди поговаривали, что там они захватили у немцев целый бронепоезд. Одеты бойцы были не по форме, большинство в телогрейках, но в них все равно угадывалось регулярное подразделение. Все были вооружены автоматами, некоторые несли длинные противотанковые ружья. У многих на шапках сверкали те самые звездочки.
Родители
Отец стоит выше сотни учителей, мать стоит выше сотни отцов. Бесчестен тот, кто не почитает родителей, – это главная обязанность человека, все остальные имеют второстепенное значение.
Всю войну Семен Петрович и Галина Ивановна трудились в цеху химического завода на линии по разливу специальной горючей жидкости по бутылкам, которыми наши бойцы поджигали фашистские танки. Производство было столь вредным для здоровья, что начальство периодически направляло рабочих на сутки-другие в специальный профилакторий. На какое-то время к людям возвращалась работоспособность, но яды в организмах накапливались. Поэтому уже в первые послевоенные годы супруги Лановые вынужденно ушли на пенсию. Жена стала инвалидом первой группы, муж – второй.
Они были малограмотными людьми. Василий Семенович не раз говорил, что на двоих его родителей приходилось три класса образования. Но и отец, и особенно мать обладали врожденным жизненным тактом.
«Если понимать под интеллигентностью возможность предугадать, как твое слово отзовется на другом человеке, – говорил Лановой, – то мама моя была подлинным интеллигентом. Она была поразительно чуткой, меня это просто поражало. А как замечательно они с папой пели хохлацкие песни. Просто дивно пели. И ладили между собой удивительно. Может быть, когда-то между ними и случались стычки, но мы, дети, о них не знали. Наконец, чего стоит то потрясающее обстоятельство, что отец с матерью, во всем себе отказывая, дали нам троим высшее образование».
А в войну супруги Лановые трудились не покладая рук, истово, самоотверженно. Они без всякой политической агитации четко осознавали, что это их личный фронт, передовая, которую бросить нельзя ни при каких обстоятельствах.
Думали ли они о своих детях? Риторический, если не глупый вопрос. Мысли о дорогих кровинушках, полное неведение об их судьбах отравляли жизнь отца и матери. Как только Лановые услышали по радио о том, что советские войска освободили Попелюхи, Котовск, Кодыму – крупные населенные пункты близ Стрымбы, – Галина Ивановна стала лихорадочно собираться в родные края. О том, чтобы туда поехал муж, не могло быть и речи. Его просто никто не отпустил бы с работы. В войну не существовало такого понятия, как отлучка с производства по семейным обстоятельствам.
Никто не отпустил бы и мать. Однако Галина Ивановна пошла на хитрость. Она заглянула в санчасть и пожаловалась на недомогание. Врач осмотрел ее и немедленно госпитализировал. Отлучиться из больницы было для нее не столь зазорно, как с производства.
Молодая женщина плохо стояла на ногах, ее шатало из стороны в сторону, она периодически падала в обмороки и в таком вот состоянии решила отправляться в дальнюю дорогу. Соседи и знакомые уговаривали не делать опрометчивого шага, подождать хотя бы до лета, но бесполезно. Она стояла на своем. Я должна ехать, да и все тут!
Семена Петровича душили слезы жалости. Он прекрасно понимал, чем может обернуться такая вот более чем опасная поездка, но никак не мог справиться с материнской одержимостью, поэтому скрепя сердце отвез жену на Киевский вокзал.
В дороге Галину Ивановну хватил такой сильный удар, что она практически лишилась возможности передвигаться самостоятельно. Солдаты и сердобольные пассажиры переносили ее на руках из одного поезда в другой. До станции Абамеликово женщина добиралась почти месяц. Отец встретил дочку, вытер слезу, подхватил ее на руки и бережно усадил на телегу.
Вася в это время находился при деле. Он отпугивал воробьев, которые норовили склевать лен, посеянный в поле. По утрам на землю еще падали заморозки. Мальчишка в тяжелом армяке ходил по меже и размахивал тряпкой, привязанной к палке. Время уже близилось к обеду, когда двоюродная сестра Нила крикнула ему, что его мама приехала.
Он не сразу и поверил, однако увидел, как шустро побежала девушка в сторону станции, и сам припустил туда же. По пути Василий слышал, как люди передавали друг другу весть о том, что к деду Ивану дочь Гафуня – так звали ее в селе – аж из самой Москвы приехала. Эти слова подхлестывали пацана. Вскоре он обогнал сестру и увидел телегу, движущуюся навстречу ему. Но от волнения мальчишка не узнал ни деда, ни женщину, сидевшую рядом с ним, и пробежал мимо.