Василий Львович Пушкин
Шрифт:
«Старик, чуть движущийся от подагры, его мучившей, небольшой ростом, с открытой физиономией, с седыми, немногими оставшимися еще на голове волосами, очень веселый балагур — вот что я видел в нем при первом свидании. При дальнейшем знакомстве я нашел в нем любезного, доброго, откровенного и почтенного человека, не гения, каким был его племянник, даже не без предрассудков, но человека, каких немного, человека, о котором всегда буду вспоминать с уважением и признательностью» [622] .
622
Библиографические записки. 1859. Т. 2. С. 306–307.
На
2. Поэзия
Лучше А. С. Пушкина, наверное, и не скажешь об отражении или, скорее, даже воплощении жизни и личности поэта в его творениях.
Читая стихи В. Л. Пушкина последних лет, хотелось бы проникнуться его мыслями и чувствами, попытаться услышать его живой голос.
Что мне экспромтом написать Дней быстрых на закате? Мне суждено терпеть и горевать И в пестром щеголять халате. Экспромты я тогда писал, Когда надеялся, влюблялся; Теперь от радостей отстал И от надежды отказался. Итак, молчу, любезные друзья, С стихами милыми прощаюсь: Я тем лишь только утешаюсь, Что в старости нескучен я.1827 7-го января (217).
В элегические строки о «днях быстрых на закате», об утрате радостей и надежд некогда влюбчивого поэта «врывается» бытовая деталь — «пестрый халат», деталь, невозможная в чувствительной элегии. Впрочем, это же не элегия, а экспромт, остроумно завершающийся мотивом утешения, которое состоит в том, что в старости можно (и должно) не скучать, быть нескучным для окружающих. И в других стихотворениях элегическая грусть о милом прежде — это и ностальгия по стерлядям, по винам Клико и Шампертен, вместо которых теперь приходится пить зельтерскую воду. Правда, в мыслях о былых радостях и нынешних печалях Василий Львович не теряет способности улыбаться, не оставляет свойственную ему и столь ценимую его друзьями веселость. П. И. Шаликов сохранил сочиненное поэтом французское двустишие, написанное им, как считал его приятель, совсем незадолго до смерти:
Веселость встретила его у колыбели. Веселость провела до смертныя постели.(Перевод Н. Муромской)
Конечно, В. Л. Пушкин становился серьезным, когда размышлял о стремительном беге времени, о неизбежности смерти. Эпиграфом к посланию «К Постумию» он поставил строки Горация:
Увы, о Постум, Постум! Летучие Года уходят…623
Цит. по: Пушкин В. Л. Стихотворения. СПб., 2005. С. 328.
Нельзя укрыться от рока, даже не служа богу войны Марсу, страшась грозного моря, живя в скромном уединении. Всё, что радовало в сем мире, мечты, ожидания — всё исчезнет, когда придется проститься с милою подругой и навек переселиться в иной мир. И всё же Василий Львович завершает свое размышление о мгновенности бытия и неотвратимости смерти на оптимистической ноте:
Наследник твой благоразумной Отыщет славное вино, И в дружеской беседе шумной Польется, закипит оно! (183).Вот она, «младая жизнь», которая будет играть «у гробового входа»: вино, дружеская беседа — жизнь продолжается! А над смертью можно и пошутить. В стихотворении «Бабушка и внучка» «старушка, добрая Ненила», сетуя на «старость и недуг», ожидая свою близкую смерть, спрашивает свою внучку Лукерьюшку:
«Ну, как случится это горе, Заплачешь ли, скажи, о бабке, ты своей?» — «А как же, бабушка? Ей-ей, Я плачу обо всяком вздоре» (212).Умея и в плохом находить хорошее, Василий Львович с улыбкой указывает на то, что смерть освобождает от забот и дарует покой:
УМИРАЮЩИЙ ЛЕНИВЕЦ
Ленивец Клит, к Харону отправляясь, «Как счастлив я! — сказал своей жене. — Приходит смерть! С заботами прощаясь, В земле лежать не трудно будет мне!» (213).Пока же смерть не встала на пороге, Василий Львович с прежним интересом относится к окружающей его жизни, к людям с их пороками и слабостями. В эпиграммах последних лет — «брюшистый Ермолай», который слышит прекрасно только слово «возьми» и глух, когда ему говорят «подавай»; Злослова, взявшаяся за ум, начав белиться:
Не лучше ль во сто раз себе лицо белить, Чем славу добрую других людей чернить? (213).Увидев из окна своего дома, как полицейский арестовывает пьяную бабу, Василий Львович тотчас пишет маленькое стихотворение в духе «Опасного соседа»:
Что вижу? Страж ночной, могучею рукою Схватив дщерь Вакхову, на съезжую помчал. Ни перси нежные, ни щек ее коралл. Ни черные власы — над хладною душою Ничто не действует! Он скачет на коне И высечет ее, как мнится мне (217).Над душою (отнюдь не хладною) постаревшего поэта по-прежнему властвуют милые дамы. Они всё так же вызывают его сердечный трепет, который сказывается в мадригалах, в галантных альбомных стихах.
МАДРИГАЛ
Ты хочешь тайну знать мою? Смотри, не осердись! Я все тебе открою И ничего не утаю: Любовь и я узнал, увидевшись с тобою (181).Когда в руках В. Л. Пушкина оказался альбом знаменитой польской пианистки Марии Шимановской (этот драгоценный альбом-музей с автографами известных русских и европейских поэтов и писателей хранится в Польской библиотеке в Париже), он написал адресованные ей французские стихи. Мы не можем не восхищаться его виртуозной игрой словами в изящном комплименте, который не теряет своей прелести даже в переводе: