Василий Тёркин

Твардовский Александр Трифонович

ДЕД И БАБА

Третье лето. Третья осень. Третья озимь ждёт весны. О своих нет-нет и спросим Или вспомним средь войны. ⁵ Вспомним с нами отступавших, Воевавших год иль час, Павших, без вести пропавших, С кем видались мы хоть раз, Провожавших, вновь встречавших, ¹⁰ Нам попить воды подавших, Помолившихся за нас. Вспомним вьюгу-завируху Прифронто́вой полосы, Хату с дедом и старухой, ¹⁵ Где наш друг чинил часы. Им бы не было износу Впредь до будущей войны, Но, как водится, без спросу Снял их немец со стены: ²⁰ То ли вещью драгоценной Те куранты посчитал, То ль решил с нужды военной, — Как-никак цветной металл. Шла зима, весна и лето. ²⁵ Немец жить велел живым. Шла война далёко где-то Чередом глухим своим. И в твоей родимой речке Мылся немец тыловой. ³⁰ На твоём сидел крылечке С непокрытой головой. И кругом его порядки, И немецкий, привозной На смоленской узкой грядке ³⁵ Зеленел салат весной. И ходил сторонкой, боком Ты по улочке своей, — Уберёгся ненароком, Жить живи, дышать не смей. ⁴⁰ Так и жили дед да баба Без часов своих давно, И уже светилось слабо На пустой стене пятно… Но со страстью неизменной ⁴⁵ Дед судил, рядил, гадал О кампании военной, Как в отставке генерал. На дорожке возле хаты Костылём старик чертил ⁵⁰ Окруженья и охваты, Фланги, клинья, рейды в тыл… — Что ж, за чем там остановка? — Спросят люди. — Срок не мал… Дед-солдат моргал неловко, ⁵⁵ Кашлял: — Перегруппировка… — И таинственно вздыхал. У людей уже украдкой Наготове был упрёк, Словно добрую догадку ⁶⁰ Дед по скупости берёг. Словно думал подороже Запросить с души живой. — Дед, когда же? — Дед, ну что же? — Где ж он, дед, Будённый твой? ⁶⁵ И едва войны погудки Заводил вдали восток, Дед, не медля ни минутки, Объявил, что грянул срок. Отличал тотчас по слуху ⁷⁰ Грохот наших батарей. Бегал, топал: — Дай им духу! Дай ещё! Добавь! Прогрей! Но стихала канонада, Потухал зарниц пожар. ⁷⁵ — Дед, ну что же? — Думать надо, Здесь не главный был удар. И уже казалось деду, — Сам хотел того иль нет, — Перед всеми за победу ⁸⁰ Лично он держал ответ. И, тая свою кручину, Для всего на свете он И угадывал причину, И придумывал резон. ⁸⁵ Но когда пора настала, Долгожданный вышел срок, То впервые воин старый Ничего сказать не мог… Все тревоги, все заботы ⁹⁰ У людей слились в одну: Чтоб за час до той свободы Не постигла смерть в плену.

* * *

В ночь, как все, старик с женой Поселились в яме. ⁹⁵ А война — не стороной, Нет, над головами. Довелось под старость лет: Ни в пути, ни дома, А у входа на тот свет ¹⁰⁰ Ждать в часы приёма. Под накатом из жердей, На мешке картошки, С узелком, с горшком углей, С курицей в лукошке… ¹⁰⁵ Две войны прошёл солдат Целый, невредимый. Пощади его, снаряд, В конопле родимой! Просвисти над головой, ¹¹⁰ Но вблизи не падай, Даже если ты и свой, — Всё равно не надо! Мелко крестится жена, Сам не скроешь дрожи! ¹¹⁵ Ведь живая смерть страшна И

солдату тоже. Стихнул грохот огневой С полночи впервые. Вдруг — шаги за коноплёй. ¹²⁰ — Ну, идут… немые… По картофельным рядам К погребушке прямо. — Ну, старик, не выйти нам Из готовой ямы. ¹²⁵ Но старик встаёт, плюёт По-мужицки в руку, За топор — и наперёд: Заслонил старуху. Гибель верную свою, ¹³⁰ Как тот миг ни горек, Порешил встречать в бою, Держит свой топорик. Вот шаги у края — стоп! И на шубу глухо ¹³⁵ Осыпается окоп. Обмерла старуха. Всё же вроде как жива, — Наше место свято, — Слышит русские слова: ¹⁴⁰ — Жители, ребята!.. — Детки! Родненькие… Детки!.. Уронил топорик дед. — Мы, отец, ещё в разведке, Тех встречай, что будут вслед. ¹⁴⁵ На подбор орлы-ребята, Молодец до молодца. И старшой у аппарата, — Хоть ты что, знаком с лица. — Закурить? Верти, папаша. — ¹⁵⁰ Дед садится, вытер лоб. — Ну, ребята, счастье ваше — Голос подали. А то б… И старшой ему кивает: — Ничего. На том стоим. ¹⁵⁵ На войне, отец, бывает — Попадает по своим. — Точно так. — И тут бы деду В самый раз, что покурить, В самый раз продлить беседу: ¹⁶⁰ Столько ждал! — Поговорить. Но они спешат не в шутку. И ещё не снялся дым… — Погоди, отец, минутку, Дай сперва освободим… ¹⁶⁵ Молодец ему при этом Подмигнул для красоты, И его по всем приметам Дед узнал: — Так это ж ты! Друг-знакомец, мастер-ухарь, ¹⁷⁰ С кем сидели у стола. Погляди скорей, старуха! Узнаёшь его, орла? Та как глянула: — Сыночек! Голубочек. Вот уж гость. ¹⁷⁵ Может, сала съешь кусочек, Воевал, устал небось? Смотрит он, шутник тот самый: — Закусить бы счёл за честь, Но ведь нету, бабка, сала? ¹⁸⁰ — Да и нет, а всё же есть… — Значит, цел, орёл, покуда. — Ну, отец, не только цел: Отступал солдат отсюда, А теперь, гляди, кто буду, — ¹⁸⁵ Вроде даже офицер. — Офицер? Так-так. Понятно, — Дед кивает головой. — Ну, а если… на попятный, То опять как рядовой?.. ¹⁹⁰ — Нет, отец, забудь. Отныне Нерушим простой завет: Ни в большом, ни в малом чине На попятный ходу нет. Откажи мне в чёрствой корке, ¹⁹⁵ Прогони тогда за дверь. Это я, Василий Тёркин, Говорю. И ты уж верь. — Да уж верю! Как получше, На какой теперь манер: ²⁰⁰ Господин, сказать, поручик Иль товарищ, офицер? — Стар годами, слаб глазами, И, однако, ты, старик, За два года с господами ²⁰⁵ К обращению привык… Дед — плеваться, а старуха, Подпершись одной рукой, Чуть склонясь и эту руку Взявши под локоть другой, ²¹⁰ Всё смотрела, как на сына Смотрит мать из уголка. — 3акуси ещё, — просила, — Закуси, поешь пока… И спешил, а всё ж отведал, ²¹⁵ Угостился, как родной. Табаку отсыпал деду И простился. — Связь, за мной! — И уже пройдя немного, — Мастер памятлив и тут, — ²²⁰ Тёркин будто бы с порога Про часы спросил: — Идут? — Как не так! — и вновь причина Бабе кинуться в слезу. — Будет, бабка! Из Берлина ²²⁵ Двое новых привезу.

НА ДНЕПРЕ

За рекой ещё Угрою, 11 Что осталась позади, Генерал сказал герою: — Нам с тобою по пути… ⁵ Вот, казалось, парню счастье, Наступать расчёт прямой: Со своей гвардейской частью На войне придёт домой. Но едва ль уже мой Тёркин, ¹⁰ Жизнью тёртый человек, При девчонках на вечёрке Помышлял курить «Казбек»… Всё же с каждым переходом, С каждым днём, что ближе к ней, ¹⁵ Сторона, откуда родом, Земляку была больней. И в пути, в горячке боя, На привале и во сне В нём жила сама собою ²⁰ Речь к родимой стороне: — Мать-земля моя родная, Сторона моя лесная, Приднепровский отчий край, Здравствуй, сына привечай! ²⁵ Здравствуй, пёстрая осинка, Ранней осени краса, Здравствуй, Ельня, здравствуй, Глинка, Здравствуй, речка Лучеса… 12 Мать-земля моя родная, ³⁰ Я твою изведал власть, Как душа моя больная Издали к тебе рвалась! Я загнул такого крюку, Я прошёл такую даль, ³⁵ И видал такую муку, И такую знал печаль! Мать-земля моя родная, Дымный дедовский большак, Я про то не вспоминаю, ⁴⁰ Не хвалюсь, а только так!.. Я иду к тебе с востока, Я тот самый, не иной. Ты взгляни, вздохни глубоко, Встреться наново со мной. ⁴⁵ Мать-земля моя родная, Ради радостного дня Ты прости, за что — не знаю, Только ты прости меня!.. Так в пути, в горячке боя, ⁵⁰ В суете хлопот и встреч В нём жила сама собою Эта песня или речь. Но война — ей всё едино, Все — хорошие края: ⁵⁵ Что Кавказ, что Украина, Что Смоленщина твоя. Через реки и речонки, По мостам, и вплавь, и вброд, Мимо, мимо той сторонки ⁶⁰ Шла дивизия вперёд. 13 А левее той порою, Ранней осенью сухой, Занимал село героя Генерал совсем другой… ⁶⁵ Фронт полнел, как половодье, Вширь и вдаль. К Днепру, к Днепру Кони шли, прося поводья, Как с дороги ко двору. И в пыли, рябой от пота, ⁷⁰ Фронтовой смеялся люд: Хорошо идёт пехота, Раз колёса отстают. Нипочём, что уставали По пути к большой реке ⁷⁵ Так, что ложку на привале Не могли держать в руке. Вновь сильны святым порывом, Шли вперёд своим путём, Со страдальчески-счастливым, ⁸⁰ От жары открытым ртом. Слева наши, справа наши, Не отстать бы на ходу. — Немец кухни с тёплой кашей Второпях забыл в саду. ⁸⁵ — Подпереть его да в воду. — Занял берег, сукин сын! — Говорят, уж занял с ходу Населённый пункт Берлин… Золотое бабье лето ⁹⁰ Оставляя за собой, Шли войска — и вдруг с рассвета Наступил днепровский бой… Может быть, в иные годы, Очищая русла рек, ⁹⁵ Всё, что скрыли эти воды, Вновь увидит человек. Обнаружит в илах сонных, Извлечёт из рыбьей мглы, Как стволы дубов морёных, ¹⁰⁰ Орудийные стволы; Русский танк с немецким в паре, Что нашли один конец, И обоих полушарий Сталь, резину и свинец; ¹⁰⁵ Хлам войны — понтона днище, Трос, оборванный в песке, И топор без топорища, Что сапёр держал в руке. Может быть, куда как пуще ¹¹⁰ И об этом топоре Скажет кто-нибудь в грядущей Громкой песне о Днепре; О страде неимоверной Кровью памятного дня. ¹¹⁵ Но о чём-нибудь, наверно, Он не скажет за меня. Пусть не мне ещё с задачей Было сладить. Не беда. В чем-то я его богаче, — ¹²⁰ Я ступал в тот след горячий, Я там был. Я жил тогда… Если с грузом многотонным Отстают грузовики, И когда-то мост понтонный ¹²⁵ Доберётся до реки, — Под огнём не ждёт пехота, Уставной держась статьи, За паром идут ворота; Доски, брёвна — за ладьи. ¹³⁰ К ночи будут переправы, В срок поднимутся мосты, А ребятам берег правый Свесил на воду кусты. Подплывай, хватай за гриву. ¹³⁵ Словно доброго коня. Передышка под обрывом И защита от огня. Не беда, что с гимнастёрки, Со всего ручьём течёт… ¹⁴⁰ Точно так Василий Тёркин И вступил на берег тот. На заре туман кудлатый, Спутав дымы и дымки, В берегах сползал куда-то, ¹⁴⁵ Как река поверх реки. И ещё в разгаре боя, Нынче, может быть, вот-вот, Вместе с берегом, с землёю Будет в воду сброшен взвод. ¹⁵⁰ Впрочем, всякое привычно, — Срок войны, что жизни век. От заставы пограничной До Москвы-реки столичной И обратно — столько рек! ¹⁵⁵ Вот уже боец последний Вылезает на песок И жуёт сухарь немедля, Потому — в Днепре намок, Мокрый сам, шуршит штанами. ¹⁶⁰ Ничего! — На то десант. — Наступаем. Днепр за нами, А, товарищ лейтенант?.. Бой гремел за переправу, А внизу, южнее чуть — ¹⁶⁵ Немцы с левого на правый, Запоздав, держали путь. Но уже не разминуться, Тёркин строго говорит: — Пусть на левом в плен сдаются, ¹⁷⁰ Здесь пока приём закрыт. А на левом с ходу, с ходу Подоспевшие штыки Их толкали в воду, в воду, А вода себе теки… ¹⁷⁵ И ещё меж берегами Без разбору, наугад Бомбы сваи помогали Загонять, стелить накат… Но уже из погребушек, ¹⁸⁰ Из кустов, лесных берлог Шёл народ — родные души — По обочинам дорог… К штабу на берег восточный Плёлся стёжкой, стороной ¹⁸⁵ Некий немец беспорточный, Веселя народ честной. — С переправы? — С переправы. Только-только из Днепра. — Плавал, значит? — Плавал, дьявол, ¹⁹⁰ Потому — пришла жара… — Сытый, чёрт! Чистопородный. — В плен спешит, как на привал… Но уже любимец взводный — Тёркин, в шутки не встревал. ¹⁹⁵ Он курил, смотрел нестрого, Думой занятый своей. За спиной его дорога Много раз была длинней. И молчал он не в обиде, ²⁰⁰ Не кому-нибудь в упрёк, — Просто, больше знал и видел, Потерял и уберёг… — Мать-земля моя родная, Вся смоленская родня, ²⁰⁵ Ты прости, за что — не знаю, Только ты прости меня! Не в плену тебя жестоком, По дороге фронтовой, А в родном тылу глубоком ²¹⁰ Оставляет Тёркин твой. Минул срок годины горькой, Не воротится назад. — Что ж ты, брат, Василий Тёркин, Плачешь вроде?.. — Виноват…

11

¹ Угра — Левый приток р. Оки, берет начало возле Ельни, в Смоленской области.

12

^27-28 Здравствуй, Ельня, здравствуй, Глинка, || Здравствуй, речка Лучеса… — Здесь А. Твардовский называет свои родные места: Ельня — город и железнодорожная станция к востоку от Смоленска. Родина Твардовского, д. Загорье, находилась в б. Ельнинском уезде. В с. Новоспасском, теперешнего Ельнинского района Смоленской области в 1804 г. родился великий русский композитор М. И. Глинка. Река Лучеса — бассейна Западной Двины, приток р. Оболь.

13

⁶⁰ Шла дивизия вперед. — Скрытая цитата из популярной песни «По долинам и по взгорьям…», музыка И. Атурова в обработке А. Александрова на слова, записанные участником гражданской войны П. Парфеновым (1922).

ПРО СОЛДАТА-СИРОТУ

Нынче речи о Берлине. Шутки прочь, — подай Берлин. И давно уж не в помине, Скажем, древний город Клин. 14 ⁵ И на Одере едва ли Вспомнят даже старики, Как полгода с бою брали Населённый пункт Борки. А под теми под Борками ¹⁰ Каждый камень, каждый кол На три жизни вдался в память Нам с солдатом-земляком. Был земляк не стар, не молод, На войне с того же дня ¹⁵ И такой же был весёлый, Наподобие меня. Приходилось парню драпать, Бодрый дух всегда берёг, Повторял: «Вперёд, на запад», ²⁰ Продвигаясь на восток. Между прочим, при отходе, Как сдавали города, Больше вроде был он в моде, Больше славился тогда. ²⁵ И по странности, бывало, Одному ему почёт, Так что даже генералы Были будто бы не в счёт. Срок иной, иные даты. ³⁰ Разделён издревле труд: Города сдают солдаты, Генералы их берут. В общем, битый, тёртый, жжёный, Раной меченный двойной, ³⁵ В сорок первом окружённый, По земле он шёл родной. Шёл солдат, как шли другие, В неизвестные края: «Что там, где она, Россия, ⁴⁰ По какой рубеж своя?..» И в плену семью кидая, За войной спеша скорей, Что он думал, не гадаю, Что он нёс в душе своей. ⁴⁵ Но какая ни морока, Правда правдой, ложью ложь. Отступали мы до срока, Отступали мы далёко, Но всегда твердили: — Врёшь!.. ⁵⁰ И теперь взглянуть на запад От столицы. Край родной! Не на шутку был он заперт За железною стеной. И до малого селенья ⁵⁵ Та из плена сторона Не по щучьему веленью Вновь сполна возвращена, По веленью нашей силы, Русской, собственной своей. ⁶⁰ Ну-ка, где она, Россия, У каких гремит дверей! И, навеки сбив охоту В драку лезть на свой авось, Враг её — какой по счёту! — ⁶⁵ Пал ничком и лапы врозь. Над какой столицей круто Взмыл твой флаг, отчизна-мать! Подождемте до салюта, Чтобы в точности сказать. ⁷⁰ Срок иной, иные даты. Правда, ноша не легка… Но продолжим про солдата, Как сказали, земляка. Дом родной, жена ли, дети, ⁷⁵ Брат, сестра, отец иль мать У тебя вот есть на свете, — Есть куда письмо послать. А у нашего солдата — Адресатом белый свет. ⁸⁰ Кроме радио, ребята, Близких родственников нет. На земле всего дороже, Коль имеешь про запас То окно, куда ты сможешь ⁸⁵ Постучаться в некий час. На походе за границей, В чужедальней стороне, Ах, как бережно хранится Боль-мечта о том окне! ⁹⁰ А у нашего солдата, — Хоть сейчас войне отбой, — Ни окошка нет, ни хаты, Ни хозяйки, хоть женатый, Ни сынка, а был, ребята, — ⁹⁵ Рисовал дома с трубой… Под Смоленском наступали. Выпал отдых. Мой земляк Обратился на привале К командиру: так и так, — ¹⁰⁰ Отлучиться разрешите, Дескать, случай дорогой, Мол, поскольку местный житель, До двора — подать рукой. Разрешают в меру срока… ¹⁰⁵ Край известный до куста. Но глядит — не та дорога, Местность будто бы не та. Вот и взгорье, вот и речка, Глушь, бурьян солдату в рост, ¹¹⁰ Да на столбике дощечка, Мол, деревня Красный Мост. И нашлись, что были живы, И скажи ему спроста Всё по правде, что служивый — ¹¹⁵ Достоверный сирота. У дощечки на развилке, Сняв пилотку, наш солдат Постоял, как на могилке, И пора ему назад. ¹²⁰ И, подворье покидая, За войной спеша скорей, Что он думал, не гадаю, Что он нёс в душе своей… Но, бездомный и безродный, ¹²⁵ Воротившись в батальон, Ел солдат свой суп холодный После всех, и плакал он. На краю сухой канавы, С горькой, детской дрожью рта, ¹³⁰ Плакал, сидя с ложкой в правой, С хлебом в левой, — сирота. Плакал, может быть, о сыне, О жене, о чём ином, О себе, что знал: отныне ¹³⁵ Плакать некому о нём. Должен был солдат и в горе Закусить и отдохнуть, Потому, друзья, что вскоре Ждал его далёкий путь. ¹⁴⁰ До земли советской края Шёл тот путь в войне, в труде. А война пошла такая — Кухни сзади, чёрт их где! Позабудешь и про голод ¹⁴⁵ За хорошею войной. Шутки, что ли, сутки — город, Двое суток — областной. Срок иной, пора иная — Бей, гони, перенимай. ¹⁵⁰ Белоруссия родная, Украина золотая, 15 Здравствуй, пели, и прощай. Позабудешь и про жажду, Потому что пиво пьёт ¹⁵⁵ На войне отнюдь не каждый Тот, что брал пивной завод. Так-то с ходу ли, не с ходу, Соступив с родной земли, Пограничных речек воду ¹⁶⁰ Мы с боями перешли. Счёт сведён, идёт расплата На свету, начистоту. Но закончим про солдата, Про того же сироту. ¹⁶⁵ Где он нынче на поверку. Может, пал в бою каком, С мелкой надписью фанерку Занесло сырым снежком. Или снова был он ранен, ¹⁷⁰ Отдохнул, как долг велит, И опять на поле брани Вместе с нами брал Тильзит? И, Россию покидая, За войной спеша скорей, ¹⁷⁵ Что он думал, не гадаю, Что он нёс в душе своей. Может, здесь ещё бездонней И больней душе живой, Так ли, нет, — должны мы помнить ¹⁸⁰ О его слезе святой. Если б ту слезу руками Из России довелось На немецкий этот камень Донести, — прожгла б насквозь. ¹⁸⁵ Счёт велик, идёт расплата. И за той большой страдой Не забудемте, ребята, Вспомним к счёту про солдата, Что остался сиротой. ¹⁹⁰ Грозен счёт, страшна расплата За мильоны душ и тел. Уплати — и дело свято, Но вдобавок за солдата, Что в войне осиротел. ¹⁹⁵ Далеко ли до Берлина, Не считай, шагай, смоли, — Вдвое меньше половины Той дороги, что от Клина, От Москвы уже прошли. ²⁰⁰ День идёт за ночью следом, Подведём штыком черту. Но и в светлый день победы Вспомним, братцы, за беседой Про солдата-сироту…

14

⁴ Клин — город в Московской области, в 89 километрах северо-западнее Москвы. Впервые упоминается в летописи под 1234 г. 23 ноября 1941 г. был оккупирован немецко-фашистскими войсками, которые были выбиты оттуда Красной Армией 15 декабря 1941 г.

15

^150-151 «Белоруссия родная, || Украина золотая…» — Строевая красноармейская песня о походе в Западную Украину и Западную Белоруссию в сентябре 1939 г., музыка П. Акуленко на слова В. Луговского и Е. Долматовского (1939).

ПО ДОРОГЕ НА БЕРЛИН

По дороге на Берлин Вьётся серый пух перин. Провода умолкших линий, Ветки вымокшие лип ⁵ Пух перин повил, как иней, По бортам машин налип. И колёса пушек, кухонь Грязь и снег мешают с пухом. И ложится на шинель ¹⁰ С пухом мокрая метель… Скучный климат заграничный, Чуждый край краснокирпичный, Но война сама собой, И земля дрожит привычно, ¹⁵ Хрусткий щебень черепичный Отряхая с крыш долой… Мать-Россия, мы полсвета У твоих прошли колёс, Позади оставив где-то ²⁰ Рек твоих раздольный плёс. Долго-долго за обозом В край чужой тянулся вслед Белый цвет твоей берёзы И в пути сошёл на нет. ²⁵ С Волгой, с древнею Москвою Как ты нынче далека. Между нами и тобою — Три не наших языка. Поздний день встаёт не русский ³⁰ Над немилой стороной. Черепичный щебень хрусткий Мокнет в луже под стеной. Всюду надписи, отметки, Стрелки, вывески, значки, ³⁵ Кольца проволочной сетки, Загородки, дверцы, клетки — Всё нарочно для тоски… Мать-земля родная наша, В дни беды и в дни побед ⁴⁰ Нет тебя светлей и краше И желанней сердцу нет. Помышляя о солдатской Непредсказанной судьбе, Даже лечь в могиле братской ⁴⁵ Лучше, кажется, в тебе. А всего милей до дому, До тебя дойти живому, Заявиться в те края: — Здравствуй, родина моя! ⁵⁰ Воин твой, слуга народа, С честью может доложить: Воевал четыре года, Воротился из похода И теперь желает жить. ⁵⁵ Он исполнил долг во славу Боевых твоих знамён. Кто ещё имеет право Так любить тебя, как он! День и ночь в боях сменяя, ⁶⁰ В месяц шапки не снимая, Воин твой, защитник-сын, Шёл, спешил к тебе, родная, По дороге на Берлин. По дороге неминучей ⁶⁵ Пух перин клубится тучей. Городов горелый лом Пахнет паленым пером. И под грохот канонады На восток, из мглы и смрада, ⁷⁰ Как из адовых ворот, Вдоль шоссе течёт народ. Потрясённый, опалённый, Всех кровей, разноплемённый, Горький, вьючный, пеший люд… ⁷⁵ На восток — один маршрут. На восток, сквозь дым и копоть, Из одной тюрьмы глухой По домам идёт Европа. Пух перин над ней пургой. ⁸⁰ И на русского солдата Брат француз, британец брат, Брат поляк и все подряд С дружбой будто виноватой, Но сердечною глядят. ⁸⁵ На безвестном перекрёстке На какой-то встречный миг — Сами тянутся к причёске Руки девушек немых. И от тех речей, улыбок ⁹⁰ Залит краской сам солдат; Вот Европа, а спасибо Все по-русски говорят. Он стоит, освободитель, Набок шапка со звездой. ⁹⁵ Я, мол, что ж, помочь любитель, Я насчёт того простой. Мол, такая служба наша, Прочим флагам не в упрёк… — Эй, а ты куда, мамаша? ¹⁰⁰ — А туда ж, — домой, сынок. В чужине, в пути далече, В пёстром сборище людском Вдруг слова родимой речи, Бабка в шубе, с посошком. ¹⁰⁵ Старость вроде, да не дряхлость В ту котомку впряжена. По-дорожному крест-накрест Вся платком оплетена, Поздоровалась и встала. ¹¹⁰ Земляку-бойцу под стать, Деревенская, простая Наша труженица-мать. Мать святой извечной силы, Из безвестных матерей, ¹¹⁵ Что в труде неизносимы И в любой беде своей; Что судьбою, повторённой На земле сто раз подряд, И растят в любви бессонной, ¹²⁰ И теряют нас, солдат; И живут, и рук не сложат, Не сомкнут своих очей, Коль нужны ещё, быть может, Внукам вместо сыновей. ¹²⁵ Мать одна в чужбине где-то! — Далеко ли до двора? — До двора? Двора-то нету, А сама из-за Днепра… Стой, ребята, не годится, ¹³⁰ Чтобы этак с посошком Шла домой из-за границы Мать солдатская пешком. Нет, родная, по порядку Дай нам делать, не мешай. ¹³⁵ Перво-наперво лошадку С полной сбруей получай. Получай экипировку, Ноги ковриком укрой. А ещё тебе коровку ¹⁴⁰ Вместе с приданной овцой. В путь-дорогу чайник с кружкой Да ведёрко про запас, Да перинку, да подушку, — Немцу в тягость, нам как раз… ¹⁴⁵ — Ни к чему. Куда, родные? — А ребята — ну́жды нет — Волокут часы стенные И ведут велосипед. — Ну, прощай. Счастливо ехать! ¹⁵⁰ Что-то силится сказать И закашлялась от смеха, Головой качает мать. — Как же, детки, путь не близкий, Вдруг задержат где меня: ¹⁵⁵ Ни записки, ни расписки Не имею на коня. — Ты об этом не печалься, Поезжай да поезжай. Что касается начальства, — ¹⁶⁰ Свой у всех передний край. Поезжай, кати, что с горки, А случится что-нибудь, То скажи, не позабудь: Мол, снабдил Василий Тёркин, — ¹⁶⁵ И тебе свободен путь. Будем живы, в Заднепровье Завернём на пироги. — Дай господь тебе здоровья И от пули сбереги… ¹⁷⁰ Далеко, должно быть, где-то Едет нынче бабка эта, Правит, щурится от слёз. И с боков дороги узкой, На земле ещё не русской — ¹⁷⁵ Белый цвет родных берёз. Ах, как радостно и больно Видеть их в краю ином!.. Пограничный пост контрольный, Пропусти её с конём!

В БАНЕ

На околице войны — В глубине Германии — Баня! Что там Сандуны С остальными банями! ⁵ На чужбине отчий дом — Баня натуральная. По порядку поведём Нашу речь похвальную. Дом ли, за́мок, всё равно, ¹⁰ Дело безобманное: Банный пар занёс окно Пеленой туманною. Стулья графские стоят Вдоль стены в предбаннике. ¹⁵ Снял подштанники солдат, Докурил без паники. Докурил, рубаху с плеч Тащит через голову. Про солдата в бане речь, — ²⁰ Поглядим на голого. Невысок, да грудь вперёд И в кости надёжен. Телом бел, — который год Загорал в одёже. ²⁵ И хоть нет сейчас на нём Форменных регалий, Что знаком солдат с огнём, Сразу б угадали. Подивились бы спроста, ³⁰ Что остался целым. Припечатана звезда На живом, на белом. Неровна, зато красна, Впрямь под стать награде, ³⁵ Пусть не спереди она, — На лопатке сзади. С головы до ног мельком Осмотреть атлета: Там ещё рубец стручком, ⁴⁰ Там иная мета. Знаки, точно письмена Памятной страницы. Тут и Ельня, и Десна, И родная сторона ⁴⁵ В строку с заграницей. Столько вёрст и столько вех, Не забыть иную. Но разделся человек, Так идёт в парную. ⁵⁰ Он идёт, но как идёт, Проследим сторонкой: Так ступает, точно лёд Под ногами тонкий; Будто делает с трудом ⁵⁵ Шаг — и непременно: — Ух, ты! — крякает, притом Щурится блаженно. Говор, плеск, весёлый гул, Капли с потных сводов… ⁶⁰ Ищет, руки протянув, Прежде пар, чем воду. Пар бодает в потолок Ну-ка, с ходу на поло́к! В жизни мирной или бранной, ⁶⁵ У любого рубежа, Благодарны ласке банной Наше тело и душа. Ничего, что ты природой Самый русский человек, ⁷⁰ А берёшь для бани воду Из чужих; далёких рек. Много хуже для здоровья, По зиме ли, по весне, Возле речек Подмосковья ⁷⁵ Мыться в бане на войне. — Ну-ка ты, псковской, елецкий Иль ещё какой земляк, Зачерпни воды немецкой Да уважь, плесни черпак. ⁸⁰ Не жалей, добавь на пфенниг, А теперь погладить швы Дайте, хлопцы, русский веник, Даже если он с Литвы. Честь и слава помпохозу, 16 ⁸⁵ Снаряжавшему обоз, Что советскую берёзу Аж за Кенигсберг завёз. Эй, славяне, что с Кубани, С Дона, с Волги, с Иртыша, ⁹⁰ Занимай высоты в бане, Закрепляйся не спеша! До того, друзья, отлично Так-то всласть, не торопясь, Парить веником привычным ⁹⁵ Заграничный пот и грязь. Пар на славу, молодецкий, Мокрым доскам горячо. Ну-ка, где ты, друг елецкий, Кинь гвардейскую ещё! ¹⁰⁰ Кинь ещё, а мы освоим С прежней дачей заодно. Вот теперь спасибо, воин, Отдыхай. Теперь — оно! Кто не нашей подготовки, ¹⁰⁵ Того с полу на поло́к Не встянуть и на верёвке, — Разве только через блок. Тут любой старик любитель, Сунься только, как ни рьян, ¹¹⁰ Больше двух минут не житель, А и житель — не родитель, Потому не даст семян. Нет, куда, куда, куда там, Хоть кому, кому, кому ¹¹⁵ Браться париться с солдатом, — Даже чёрту самому. Пусть он жиловатый парень, Да такими вряд ли он, Как солдат, жарами жарен ¹²⁰ И морозами печён. Пусть он, в общем, тёртый малый, Хоть, понятно, чёрта нет, Да поди сюда, пожалуй, Так узнаёшь, где тот свет. ¹²⁵ На полке́, полке́, что тёсан Мастерами на войне, Ходит веник жарким чёсом По малиновой спине. Человек поёт и стонет, ¹³⁰ Просит: — Гуще нагнетай. — Стонет, стонет, а не донят: — Дай! Дай! Дай! Дай! Не допариться в охоту, В меру тела для бойца — ¹³⁵ Всё равно, что немца с ходу Не доделать до конца. Нет, тесни его, чтоб вскоре Опрокинуть навзничь в море, А который на земле — ¹⁴⁰ Истолочь живьём в «котле». И за всю войну впервые — Немца нет перед тобой. В честь победы огневые Грянут следом за Москвой. ¹⁴⁵ Грянет залп многоголосый, Заглушая шум волны. И пошли стволы, колёса На другой конец войны. 17 С песней тронулись колонны ¹⁵⁰ Не в последний ли поход? И ладонью запылённой Сам солдат слезу утрёт. Кто-то свистнет, гикнет кто-то, Грусть растает, как дымок, ¹⁵⁵ И война — не та работа, Если праздник недалёк. И война — не та работа, Ясно даже простаку, Если по три самолёта ¹⁶⁰ В помощь придано штыку. И не те как будто люди, И во всём иная стать, Если танков и орудий — Сверх того, что негде стать. ¹⁶⁵ Сила силе доказала: Сила силе — не ровня. Есть металл прочней металла, Есть огонь страшней огня! Бьют Берлину у заставы ¹⁷⁰ Судный час часы Москвы… А покамест суд да справа — Пропотел солдат на славу, Кость прогрел, разгладил швы, Новый с ног до головы — ¹⁷⁵ И слезай, кончай забаву… А внизу — иной уют, В душевой и ванной Завершает голый люд Банный труд желанный. ¹⁸⁰ Тот упарился, а тот Борется с истомой. Номер первый спину трёт Номеру второму. Тот, механик и знаток ¹⁸⁵ У светца хлопочет, Тот макушку мылит впрок, Тот мозоли мочит; Тот платочек носовой, Свой трофей карманный, ¹⁹⁰ Моет мыльною водой, Дармовою банной. Ну, а наш слегка остыл И — конец лежанке. В шайке пену нарастил, ¹⁹⁵ Обработал фронт и тыл, Не забыл про фланги. Быстро сладил с остальным, Обдался и вылез. И невольно вслед за ним ²⁰⁰ Все поторопились. Не затем, чтоб он стоял Выше в смысле чина, А затем, что жизни дал На полке́ мужчина. ²⁰⁵ Любит русский человек Праздник силы всякий, Оттого и хлеще всех Он в труде и драке. И в привычке у него ²¹⁰ Издавна, извечно За лихое удальство Уважать сердечно. И с почтеньем все глядят, Как опять без паники ²¹⁵ Не спеша надел солдат Новые подштанники. Не спеша надел штаны И почти что новые, С точки зренья старшины, ²²⁰ Сапоги кирзовые. В гимнастёрку влез солдат, А на гимнастёрке — Ордена, медали в ряд Жарким пламенем горят… ²²⁵ — Закупил их, что ли, брат, Разом в военторге? Тот стоит во всей красе, Занят самокруткой. — Это что! Ещё не все, — ²³⁰ Метит шуткой в шутку. — Любо-дорого. А где ж Те, мол, остальные?.. — Где последний свой рубеж Держит немец ныне. ²³⁵ И едва простился он, Как бойцы в восторге Вслед вздохнули: — Ну, силён! — Всё равно, что Тёркин.

16

⁸⁴ Помпохоз — помощник командира по хозяйственной части.

17

^147-148 И пошли стволы, колеса || На другой конец войны — В апреле 1945 г., когда печаталась эта глава, уже началась переброска войск на Дальний Восток, где 9 августа того же года начался разгром японской так называемой Квантунской армии, которым и завершилась вторая мировая война.

ОТ АВТОРА

«Светит месяц, ночь ясна, Чарка выпита до дна…» 18 Тёркин, Тёркин, в самом деле, Час настал, войне отбой. ⁵ И как будто устарели Тотчас оба мы с тобой. И как будто оглушённый В наступившей тишине, Смолкнул я, певец смущённый, ¹⁰ Петь привыкший на войне. В том беды особой нету: Песня, стало быть, допета. Песня новая нужна, Дайте срок, придёт она. ¹⁵ Я сказать хотел иное, Мой читатель, друг и брат, Как всегда, перед тобою Я, должно быть, виноват. Больше б мог, да было к спеху, ²⁰ Тем, однако, дорожи, Что, случалось, врал для смеху, Никогда не лгал для лжи. И, по совести, порою Сам вздохнул не раз, не два, ²⁵ Повторив слова героя, То есть Тёркина слова! «Я не то ещё сказал бы, — Про себя поберегу. Я не так ещё сыграл бы, — ³⁰ Жаль, что лучше не могу». И хотя иные вещи В годы мира у певца Выйдут, может быть, похлеще Этой книги про бойца, — ³⁵ Мне она всех прочих боле Дорога, родна до слёз, Как тот сын, что рос не в холе, А в годину бед и гроз… С первых дней годины горькой, ⁴⁰ В тяжкий час земли родной, Не шутя, Василий Тёркин, Подружились мы с тобой. Я забыть того не вправе, Чем твоей обязан славе, ⁴⁵ Чем и где помог ты мне, Повстречавшись на войне. От Москвы, от Сталинграда Неизменно ты со мной — Боль моя, моя отрада, ⁵⁰ Отдых мой и подвиг мой! Эти строки и страницы — Дней и вёрст особый счёт, Как от западной границы До своей родной столицы, ⁵⁵ И от той родной столицы Вспять до западной границы, А от западной границы Вплоть до вражеской столицы Мы свой делали поход. ⁶⁰ Смыли вёсны горький пепел Очагов, что грели нас. С кем я не был, с кем я не пил В первый раз, в последний раз. С кем я только не был дружен ⁶⁵ С первой встречи близ огня. Скольким душам был я нужен, Без которых нет меня. Скольких их на свете нету, Что прочли тебя, поэт, ⁷⁰ Словно бедной книге этой Много, много, много лет. И сказать, помыслив здраво: Что ей будущая слава! Что ей критик, умник тот, ⁷⁵ Что читает без улыбки, Ищет, нет ли где ошибки, — Горе, если не найдёт. Не о том с надеждой сладкой Я мечтал, когда украдкой ⁸⁰ На войне, под кровлей шаткой, По дорогам, где пришлось, Без отлучки от колёс, В дождь, укрывшись плащ-палаткой, Иль зубами сняв перчатку ⁸⁵ На ветру, в лютой мороз, Заносил в свою тетрадку Строки, жившие вразброс. Я мечтал о сущем чуде: Чтоб от выдумки моей ⁹⁰ На войне живущим людям Было, может быть, теплей, Чтобы радостью нежданной У бойца согрелась грудь, Как от той гармошки драной, ⁹⁵ Что случится где-нибудь. Толку нет, что, может статься, У гармошки за душой Весь запас, что на два танца, — Разворот зато большой. ¹⁰⁰ И теперь, как смолкли пушки, Предположим наугад, Пусть нас где-нибудь в пивнушке Вспомнит после третьей кружки С рукавом пустым солдат; ¹⁰⁵ Пусть в какой-нибудь каптёрке У кухонного крыльца Скажут в шутку: «Эй ты, Тёркин!» Про какого-то бойца; Пусть о Тёркине почтенный ¹¹⁰ Скажет важно генерал, — Он-то скажет непременно, — Что медаль ему вручал; Пусть читатель вероятный Скажет с книжкою в руке: ¹¹⁵ — Вот стихи, а всё понятно, Все на русском языке… Я доволен был бы, право, И — не гордый человек — Ни на чью иную славу ¹²⁰ Не сменю того вовек. Повесть памятной годины, Эту книгу про бойца, Я и начал с середины И закончил без конца. ¹²⁵ С мыслью, может, дерзновенной Посвятить любимый труд Павшим памяти священной, Всем друзьям поры военной, Всем сердцам, чей дорог суд.

18

^1-2 «Светит месяц, ночь ясна, || Чарка выпита до дна…» — Стихи А. С. Пушкина — из «Похоронной песни» (цикл «Песни западных славян», 1834).

1941-1945

ДОПОЛНЕНИЯ

А. Твардовский

КАК БЫЛ НАПИСАН «ВАСИЛИЙ ТЕРКИН»

(Ответ читателям)

А. Т. Твардовский. Портрет работы художника О. Г. Верейского (1943)

19

Первые главы «Василия Теркина» были опубликованы в 1942 году, хотя имя героя книги было известно по военной печати значительно ранее. Но именно с 1942 года я, как автор «Книги про бойца», получаю читательские письма, в которых вместе с общей оценкой этого произведения высказываются замечания, пожелания, выдвигаются вопросы. Их нельзя оставить без ответа. В моей частной переписке с читателями я, конечно, старался всякий раз хоть коротко отозваться на все эти вопросы, замечания и пожелания. Но мне уже давно казалось, что этим ограничиться в данном случае я не могу и должен в печати дать некоторые разъяснения по поводу «Теркина».

19

Печатается по: А. Твардовский. Стихотворения. Поэмы. М., издательство «Художественная литература», 1971, стр. 630-667.

Впервые напечатано: «Новый мир», 1951, № 11, стр. 204-228; отдельным изданием: А. Твардовский. Как был написан «Василий Теркин» (Ответ читателям). М., издательство «Советский писатель», 1952, 43 стр.

Для Собрания сочинений (т. II. М., 1966, стр. 355-412) Твардовский пересмотрел текст статьи, внеся в нее небольшие изменения, ввел несколько подстрочных пояснений, касающихся появившихся с 1952 года новых материалов, в частности, напечатанной в 1963 г. новой поэмы — «Теркин на том свете», и дописал несколько страниц о новых «продолжениях» «Теркина» и о нью-йоркской фальсификации С. Юрасова.

В настоящем издании текст 1971 г. сверен с первыми публикациями и устранены явные опечатки, например, на стр. 242: «… появившиеся затем в «Знании»…» (правильное чтение: «… в «Знамени»).

Вопросы, с которыми читатели этой книги обращаются ко мне вот уже много лет подряд, при всем многообразии оттенков и частностей, сводятся к трем основным:

1. Вымышленное или действительно существовавшее в жизни лицо Василий Теркин?

2. Как была написана эта книга?

3. Почему нет продолжения книги о Теркине в послевоенное время?

Начну по порядку — с первого вопроса, который вообще чаще всего возникает у читателей в отношении героя той или иной книги.

«Существует ли в действительности Теркин?», «Тип он или один, известный вам, живой человек?», «Есть ли он на самом деле?» — вот взятые выборочно из писем фронтовиков формулировки этого вопроса. Он возникал у читателя еще в то время, когда «Книгу про бойца» я только начал печатать в газетах и журналах. В одних письмах этот вопрос ставился с очевидным предположением утвердительного ответа, а из других — явствовало, что сомнений в существовании «живого» Теркина у читателя нет, а речь лишь идет о том, «не в нашей ли, такой-то, дивизии он служит?». И случаи адресования писем не ко мне, автору, а самому Василию Теркину — также свидетельство распространенности представления о том, что Теркин — «живое лицо».

Словом, было и есть до сих пор такое читательское представление, что Теркин — это, так сказать, личный человек, солдат, живущий под этим или иным именем, числящийся за номером своей воинской части и полевой почты. Более того, прозаические и стихотворные послания читателей говорят о желании, чтоб это было именно так, то есть чтобы Теркин был лицом невымышленным.

Однако я не мог и не могу к удовлетворению этого простодушного, но высоко ценимого мною читательского чувства заявить (как это могли и могут сделать некоторые другие писатели), что мой герой — не вымышленное лицо, а живет или жил там-то и встречался мне тогда-то и при таких-то обстоятельствах.