Васька
Шрифт:
Но раздумывать было некогда. Схватил я Ваську на руки, рану, как мог, рукой зажал, и - к Гурьевне.
Старушка нас будто бы уже поджидала: - Заходите, заходите, Александр Иванович. Да, не разувайтесь, я как раз прибирать собралась. Как ваше здоровье, как Мария Павловна, как мама?..
– Да, ничего, ничего, нормально всё у нас, вот - Васька… Господи!
– Вырвалось у старушки.
– Это кто же его так? Да вы кладите его, кладите сюда, прямо на лавку.
Чудес не бывает. Чудо - это когда не веришь, а что-то хорошее происходит
Почему-то я верил, что у Гурьевны получится.
Бабушка присела на лавку возле Васьки, положила на него руки и стала читать молитвы. Я краем уха слышал - молитвы наши, человеческие. А и действительно, какие же ещё? Ведь Бог у всех у нас один. И у меня. И у Васьки. И у любой букашки.
Гурьевна перестала шептать. Кровотечение остановилась. Но не потому, что из Васьки она вся вытекла. Он дышал. И чуть шевелил кончиком хвоста.
Целительница промыла рану марганцовкой, сделала перевязку: - Всё, забирайте своего Ваську.
И Васька поправился. Живуч оказался, как кошка и всё на нём зажило, как на собаке.
В один прекрасный день я сказал жене: - Мария! А давай устроим нашему Ваське праздник. Зарежу-ка я самого жирного нашего петушка, покромсаю на куски, и пусть котик покушает! Ведь, если бы не он - погибло бы всё наше куриное поголовье.
Жена оказалась не против. Только посоветовала петушка того всё-таки сварить, чтобы не развивать далее в нашем спасителе каннибальских привычек.
Сказано - сделано. Отварил я в большой кастрюле петушка, переложил его на противень и выставил в таком виде на крыльцо, где Васька уже сидел. Да не один. А с ним, конечно, и Чернушка, и Аксель.
Василий подошёл, обнюхал курятину, удовлетворительно муркнул и сел рядом: - Навались, - мол, - ребята! Я сегодня угощаю!
И ребята не заставили себя ждать. Аксель с Чернушкой так накинулись на ещё тёплое мясное блюдо, как будто у них во рту недели две маковой росинки не было.
А, когда они устали есть, присоединился к ним и Василий. Хватило всем.
Да, конечно же, не так всё было. Приукрасил я слегка действительность. Где это видано, чтобы кошки за столом друг другу место уступали!
Набросилась вся стая на курятину безо всяких приличий. Только урчание и хруст костей вместо: - Ах! Пожалуйте, я после Вас. Или: - Я не ем белого мяса, окажите любезность, подайте мне крылышко!
Нет. Ели всё подряд, с костями, а, где попадалось - так и с перьями. И Васькина морда первой оказывалась в самых мясных местах и сдвинуть его оттуда Чернушка с Акселем не смогли бы, даже если бы напряглись вместе.
В общем-то, герои - они все в чём-то одинаковы. Они и должны быть такими. Иначе как им всё время оказываться в первых рядах?
И всё бы ничего. Хорошо кончилось то, что хорошо кончилось.
Только по ночам стал меня мучить, стал преследовать жуткий сон. От которого испуганно колотится сердце, и тело покрывается
И я никак не могу отключить эту опцию.
Мне снится, что я несу закутанного в мешок Ваську, укладываю на шпалу и рублю наотмашь топором.
А потом держу руками вздрагивающую кровавую массу. Они, руки, с боков и сверху заливаются кровью.
Держу, будто хочу успокоить, и даже, кажется, шепчу: - Васька… Васька… Вася…
20.12.06
УБИЙСТВО
А мама меня и спрашивает: - Когда кошка у вас приносит котят, вы что с ними делаете?
Маме за 80. Досуг неограниченный. Хочется иногда с нами, детьми, пообщаться. Тему находит, как ребёнок, интуитивно - ту, которая может задеть, встряхнуть. Вопрос в отношении котят мама уже задавала. Мне удавалось заметить в этот момент, что закипел чайник, уронить на пол кастрюлю, перевести разговор на другую тему. Но рано или поздно должен был наступить момент, когда все уловки оказываются исчерпанными, и возникает та самая пауза, которую - хочешь, не хочешь - а надо заполнять ответом по существу. Иначе через день-другой мама снова, как будто в первый раз, утречком, размешивая в чае ложечкой кипячёное молочко с пенкой, спросит: - Саша, а что вы делаете с котятами, когда…
И я ответил: - Убиваю, мама, убиваю!..
Мама приходит в ужас: - Да ты что?! Молчит минуту-другую, размачивая в чае печенку и кушая потом вначале печенку, а потом чай.
– А вот у нас, когда была кошечка, - говорит мама, с укоризной глядя на своего сына-убийцу, - когда наша кошечка приносила котят, то я брала ведёрко с водой, клала туда соломки и их, ещё слепеньких, туда кидала. Они же ещё ничего не понимают…
У меня две коровы - Фёкла и Яночка. А также куры и сарайная кошка - Чернушка. Мне кажется, что население сарая знает меня лучше, чем самые близкие люди. Когда я сажусь доить Фёклу, я её глажу, похлопываю по бокам и говорю ей: - Ах ты, моя маленькая, моя красивая! И она верит. Я воспитал её с младенчества. Фёкла верит, что она красивая и до сих пор думает, что она маленькая. Хотя уже три раза телилась. Но кто может сказать ей о возрасте? Зеркало? Боли в суставах? Нет у Фёклы на морде пока ни одной морщинки и, стоит её выпустить за ворота, как начинает она резвиться и скакать, как глупый двухнедельный телёночек.
Когда я говорю Фёкле, что она у меня маленькая и красивая, то она мне верит. А летом я должен её продать. Или зарезать. Эта мысль свербит у меня в голове всегда, я чувствую своё лицемерие. Когда я сдаиваю молоко, сжимаю Фёклины соски, я вспоминаю, как позапрошлым летом резаки купили у нас норовистую Зорьку. Зарезали тут же, за забором. Мясо увезли, а вымя и ноги оставили. Вкусное было вымя у Зорьки.
Слышит ли Фёкла мои мысли?
Её сын, Педрито, уже лежит у нас в морозильнике. Погиб мужчиной. Его не кастрировали, и Педрито сделался первым парнем на деревне, как только чуть подрос и встал на задние ноги. А когда он ещё подрос, и наступили первые заморозки, за ним пришли два молодых парня из нашего посёлка - резаки. Педрито всегда отличался кротостью нрава, миролюбием, но тут он заподозрил неладное. Перемахнул через ограду и отбежал от убийц на приличное расстояние.