Вавилон. Пламя

Раскольникова Ярослава

– На нее. Пропустите, кирья, опоздаем, – сделав попытку обогнуть ее, сказал один из стражников, закованный в полный латный доспех.

– А вы не торопитесь, – Лилит шагнула влево, загораживая проход. – Давайте поболтаем. Что натворил малец?

– Кирья, последнее предупреждение, или я вас арестую за препятствие служителю короны, – стражник угрожающе перехватил секиру.

Лилит медленно отвязала от пояса кошелек, держа руки на виду. Она пересыпала в руку горстку чеканок, внимательно наблюдая за лицами стражников. Левый все еще смотрел на нее строго, а вот правый

перевел взгляд на монетки.

– Служба-то тяжкая у вас, я знаю, – пристально глядя на правого стражника, размеренно и мягко сказала она. – Жалование маленькое.

Глядя на горстку монет в ее руке, правый стражник ответил:

– Очень маленькое.

Лилит отсыпала побольше.

– Чрезвычайно маленькое, кирья.

Левый посмотрел на него с укором, но спорить не стал. Он был ниже по званию, об этом говорили две золоченые насечки на его секире против трех его напарника.

– А давайте так, – Лилит убрала горсть чеканок и протянула ему весь кошель. – Раз уж чрезвычайно. А мне мальчонку, а?

Мальчик поднял на нее глаза. В них читалось любопытство.

– Не положено. Отцеубийцу на казнь.

– Да бросьте, кирьи, что вам какой-то засранец-оборванец, на него небось даже бумаг нет.

Правый вздохнул тяжело и подтолкнул мальчишку между лопаток, заглядывая в кошель.

– На кой он вам нужен? Ну, забирайте. Но учтите, снова поймаем – не отпустим.

– Не волнуйтесь, кирьи, – подмигнула им Лилит. – Не поймаете.

– Чего?

Она поклонилась на прощание и резвым шагом отвела мальчика в сторону, на ходу указав Дарири в сторону доков. Та, семеня, нагнала Лилит, прижимая к груди пироги.

Отойдя за ящики, Лилит развязала мальчику руки.

– Ну иди, малой.

– Как иди? – не понял мальчик, явно ошарашенный своим внезапным спасением. – Я ниче не понял…

– Так пойми. Три тысячи чеканок за тебя, сопляка, отдала, ну-ка дуй отсюда и живи так, чтоб окупилось.

Мальчик провел рукой по выбритой голове, и растерянно посмотрел на Лилит.

– А куда я пойду-то?.. С клеймом?

– Куда-куда… К Крысам иди.

Мальчик шмыгнул носом.

– Да бегал под ними уже… Погнали. Долю не досдавал.

– Так ты еще и бездарный, получается? – Лилит скрестила руки на груди. – Ну и от меня ты чего хочешь? С собой тебя взять на корабль или что?

Мальчик пожал плечами и утер нос рукавом. Лилит вздохнула.

– Ладно, пошли уж… Там разберемся. Как звать?

– Окри.

– Я Лилит. Это Дарири.

Чародейка посмотрела на мальчишку хмуро.

– Забери у меня, пожалуйста, эти гребаные пироги, – отчеканила она холодно, переводя полный негодования взгляд обратно на Лилит.

На входе проверяли бумаги. Выстроилась небольшая очередь. Лилит с тоской посмотрела в небо, подумав, что без чар не обойтись. Подкупить уже не получится: оставшиеся две тысячи были ей нужны позарез, на расходы.

Она приглядывалась к проверяющему бумаги. Красный нос, крупные поры, отечное лицо. Скорее всего алкоголик. Это хорошо. У них сознание вялое, пластичное, с ним гораздо легче работать.

Когда перед ними

оставалась примерно пара человек, Лилит подготовилась. Чаровать нужно было быстро и решительно, чтобы он не успел очухаться. Закрыв глаза, Лилит мягко преодолела первый порог, оказавшись в его сознании. Послышались отголоски мыслей и чувств. Он был уставшим и слегка замерзшим, ему хотелось в каюту, выпить меда. Он вяло перебирал в уме фамилии, которые были написаны на бумагах, и в нем было много усталости и тоски. Лилит уцепилась за тепло, которое он чувствовал, когда делал первый глоток меда. Нега разливалась по горлу и груди, согревая внутренности. Такое родное чувство, такое приятное. Крепко ухватившись за этот образ, Лилит немалыми усилиями держала его, пока не подошла их очередь.

– Бумаги? – подняв на них безрадостный взгляд, спросил мужчина.

Лилит рванулась вперед сквозь его волю, привычно обходя невысокие барьеры и заставая его сознание врасплох. Он опешил, и не успел даже понять, что произошло, когда она уже была внутри. Лилит расширила образ, усилила его, заставила поглотить все сознание мужчины. Сделала его еще больше, еще ярче, еще желаннее.

Его взгляд приобрел теплоту, на лице появилась мечтательная улыбка.

– Смотри-ка, – сказала Лилит немного искаженным от напряжения голосом. – Мы последние в очереди. Пропустишь нас, и пойдешь в каюту пить мед.

Последним усилием она взорвала в его голове живой образ вспышкой экстаза, доводя желание до апогея.

– Проходите, проходите, – торопливо замахал рукой он. Выдохнув, Лилит отпустила его, оставшись наедине с мерзким послевкусием чужих мыслей и желаний. После чар ей всегда было трудно вернуться к себе и разграничить, что принадлежало ей, а что – другому человеку.

Она пошатнулась, и Дарири поддержала ее.

– Это че было? – спросил мальчик, шагая по помосту.

– Мед это был. Сладкий и вкусный. Твою мать, теперь и мне меду хочется…

– Вина попьешь, не развалишься, – съязвила Дарири. – Ты ж мед не перевариваешь.

– Теперь уже не знаю, – отмахнулась Лилит. – Я и в седле спокойно сидела раньше, а теперь коней видеть не могу.

– Что, боялся кто-то?

– До смерти просто. В панику впадал. Сильная эмоция, прям на поверхности была, я и ухватилась сдуру… Теперь вот расплачиваюсь, – Лилит ступила на палубу.

– Это потому что недоучка. Нормальные ментальщики годами учатся контролю, чтобы себя и чаруемого разграничивать грамотно. А ты с места в карьер, как обычно…

– Ой, не души! – устало поморщилась Лилит. – Пошли уже в каюты. Пока в море не выйдем, качка будет жуткая.

В двухместной каюте лежали вещи Лилит. В Синепалк она вошла на этом же корабле, который теперь держал обратный маршрут.

– А на второй кровати кто?

– Ты. Я всю каюту выкупила. Еще с приюта не терплю с кем-то спальню делить, – Лилит присела на кровать и устало провела руками по лицу. – А ты на гамаках, малец. Извиняй, места тут сам видишь.

– Да нормально… Посижу ток с вами, можно? Чет мне… – он не закончил фразу, не найдя нужного слова.