Вавилон. Сокрытая история
Шрифт:
Двойник Робина бросил на него жалобный взгляд.
– Помоги, – взмолился он. И добавил по-китайски: – Банман [23] .
Робин так и не понял, что побудило его действовать – недавний страх перед студентами Баллиола, полная нелепость происходящего или сбивающее с толку лицо его двойника, – но он шагнул вперед и положил ладонь на серебряную пластину. Двойник Робина отдал ее без единого слова.
– Усин, – произнес Робин, вспомнив легенды, которые рассказывала ему мать – о духах и призраках, скрывающихся
23
?? (bangmang) – помогать.
Пластина в его ладони завибрировала. Откуда-то донесся тяжелый вздох.
И все четверо исчезли.
Нет, исчезли – не совсем то слово. Робин не мог подобрать нужное, запутался в переводе, не мог описать это состояние ни на английском, ни на китайском. Они существовали, но не как человеческие существа. Они стали не просто невидимыми сущностями. А вообще перестали быть сущностями. Они были бесформенными. Плыли по воздуху, расширяясь во все стороны, стали самим воздухом, кирпичной стеной, булыжниками мостовой. Робин не чувствовал своего тела, где оно заканчивается и где начинается, он был серебром, камнями, ночью.
В сознании пронесся леденящий страх. «А вдруг я не смогу вернуться?»
Через несколько секунд в конце улицы появился констебль. Робин затаил дыхание, сжав пластину с такой силой, что по руке стрельнула боль.
Прищурившись, констебль уставился прямо на него, но не увидел ничего, кроме темноты.
– Их здесь нет, – выкрикнул он через плечо. – Попробуем поискать в парке…
И побежал дальше.
Робин выронил пластину. Он больше не мог ее держать, просто не чувствовал ее. Свою руку он тоже не чувствовал, просто пытался оттолкнуть от себя серебро.
И у него получилось. Воры снова материализовались в ночи.
– Быстрее, – поторопил второй юноша, блондин. – Засуньте их за пазуху и бросьте сундук.
– Нельзя просто бросить его, – возразила девушка. – Они его найдут.
– Тогда уберите обломки и пошли.
Все трое начали собирать серебряные пластины с мостовой. Робин на мгновение заколебался, не зная, куда девать руки. Но потом наклонился и начал помогать.
Он до сих пор не осознал нелепости ситуации. Но смутно понимал, что происходит что-то противозаконное. Эти люди не могут быть связаны с Оксфордом, Бодлианской библиотекой или Институтом перевода, иначе не шатались бы ночью по улицам, одевшись в черное и скрываясь от полиции.
Самым правильным и очевидным в этой ситуации было бы поднять тревогу.
Но по непонятным причинам ему казалось, что нужно им помочь. Он не пытался понять, а просто действовал. Он словно провалился в сон, играл в пьесе, зная все свои реплики, хотя все остальное было загадкой. Это была иллюзия с собственной внутренней логикой, и по какой-то неизвестной причине Робин не хотел от нее избавляться.
Наконец все серебряные пластины оказались за пазухами и в карманах. Робин отдал ту, которую забрал, своему двойнику. Их пальцы соприкоснулись, и Робин ощутил
– Пошли, – сказал блондин.
Но никто не пошевелился. Все смотрели на Робина, явно не понимая, как поступить с ним.
– А если он… – начала девушка.
– Нет, – твердо заявил двойник Робина. – Ты же не станешь?
– Конечно нет, – прошептал Робин.
Блондина это не убедило.
– Было бы проще…
– Нет. Не в этот раз. – Двойник оглядел Робина с головы до пят и, очевидно, принял решение.
– Ты ведь переводчик, да?
– Да, – выдохнул Робин. – Я только что поступил.
– «Крученый корень», – сказал двойник. – Найди меня там.
Девушка и блондин переглянулись. Девушка уже открыла рот, явно собираясь возразить, но тут же закрыла его.
– Ну ладно, – сказал блондин. – А теперь пошли.
– Подождите, – в отчаянии взмолился Робин. – Кто… когда…
Но воры уже бросились бежать.
И на удивление резво. Всего через несколько секунд улица опустела. Они не оставили никаких следов, подобрали все пластины до последней и даже унесли сломанный сундук. С таким же успехом они могли быть призраками. Если бы Робин нафантазировал эту встречу, он не заметил бы разницы.
Когда Робин вернулся, Рами еще не спал. Он открыл дверь на первый же стук.
– Спасибо, – сказал он, забирая блокнот.
– Не за что.
Они молча стояли, глядя друг на друга.
Оба очень хорошо понимали, что произошло, и были потрясены внезапным озарением: им здесь не место, несмотря на поступление в Институт перевода, несмотря на мантии и притязания, на улицах находиться небезопасно. Они находились в Оксфорде, но не принадлежали ему. Однако груз этого понимания был таким тяжким, таким разрушительным, такой противоположностью тем трем золотым дням, которыми они слепо наслаждались, что ни один из них не мог произнести этого вслух.
Они никогда и не произнесут. Слишком больно даже думать об этом. Куда проще притвориться, жить в иллюзии, пока это возможно.
– Ну что ж, – неловко протянул Робин. – Спокойной ночи.
Рами кивнул и, не говоря ни слова, закрыл дверь.
Глава 4
И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли и оттуда рассеял их Господь по всей земле.
Заснуть Робин не мог. В темноте перед глазами стояло лицо его двойника. Может, от усталости и волнения Робин все вообразил? Но уличные фонари сияли так ярко, а черты лица двойника, его страх и паника так крепко врезались в память. Робин знал, что это не выдумка. Он не смотрел в зеркало, где его лицо отражалось в перевернутом виде, как фальшивый образ реальности, нет, он нутром чуял их одинаковость. Лицо того человека в точности повторяло его лицо.
Может, именно поэтому Робин ему и помог? Инстинктивное сочувствие?