Вавилонская блудница
Шрифт:
Душа маркиза покинула тело накануне 1815 года, 3 декабря. Нина говорила, что, по ее вере, в следующей жизни душа, бывшая до этого в мужском теле, воплощается в женщине…
Часть первая
Раймонд не находил себе места. Еще ни одна женщина не производила на него столь сильного скорее или, столь ошеломляющего впечатления. Может быть, только Клорис? Но Клорис – это другое. Клорис – она его учитель, она – Мастер, гений. А в Нине Раймонд нашел друга. Понимающего, чуткого, увлеченного…
Они
Это особенная болезнь. Болезнь сердца. Ее симптом – бесчувственность. Когда ты не понимаешь, что вокруг тебя живые люди, что им может быть больно, что у них есть душа, что они – ценность. И если ты видишь только себя, только свое «я», если тебя заботит только собственное желание и личные цели – ты такой. Ты – Сад.
Идеальная фигура. Длинные, убранные назад вьющиеся волосы – темные, с тонким мелированием. Очень красивое лицо правильной формы. Огромные миндалевидные глаза, почти черные. Изогнутые брови. Вскинутые ресницы. Чувственные губы, слегка полный нос, ровные скулы. Завораживающая, словно нарисованная красота.
Она держала в руках новое издание Мисимы. Пьеса «Маркиз де Сад» – на глянцевой бумаге с иллюстрациями. И это было как знак, как тайный пароль. Все великое и значительное случается внезапно. Проведение приходит ниоткуда. Обрушивается на тебя, словно снежная лавина. Место и время предугадать невозможно. Просто нужно быть готовым…
– Хорошее издание, – сказал тогда Раймонд, взглядом указав на книгу.
– Вы читаете Мисиму? – Нина повернулась к нему вполоборота и оправила волосы.
Она говорила с небольшим, едва уловимым акцентом – усиливая и слегка протягивая гласные. Это придавало ее голосу особый шарм.
– Мы ставим эту пьесу… – ответил Раймонд и закраснелся.
Уже на протяжении года он участвует в постановке «Маркиза де Сада». Впрочем, это не совсем постановка. Скорее – эксперимент, театральный опыт. Клорис организовала в художественной мастерской своего покойного мужа студию для молодых актеров. И там они, действительно, живут этой пьесой. Проживают ее снова и снова…
Клорис считает, что публичные выступления портят актера. Поэтому случайных людей у нее не бывает, только члены студии. «Театр – это мистерия, – говорит Клорис. – Сакральный ритуал перевоплощения. Левитация души. Спиритический акт. Воскрешение прообраза». А публика… Публика не нужна. Она превращает театр в пошлый балаган.
– Ставите? – глаза Нины блеснули удивительным ярким светом. – Вы режиссер?
– Нет, я актер, – у Раймонда перехватило дыхание.
– Актер? – Нина чуть повела головой, словно сверяясь с тем, что услышала. – Но…
– Да, там нет мужских ролей, – поторопился Раймонд, опередил ее вопрос и бессмысленно уставился на книгу Мисимы. – У нас мужчины играют все женские роли.
– Не может быть! – воскликнула Нина и подалась назад, отпрянула. – Мужчины исполняют в «Саде» Мисимы женские роли?! Я не ослышалась? Это правда?!
Раймонд растерялся. Тогда он не придал этому значения. Но потом то же самое повторялось десятки, сотни раз: он не знал, как реагировать на ее слова. Нина выглядела так, словно была очарована, восхищена этой новостью. Но ее вопросы, тон ее голоса, интонации – все говорило об обратном. Будто она не верит, сомневается, даже сердится.
– Это такое режиссерское решение. Автор пьесы – мужчина. Его женские роли рождены мужским умом. И поэтому играть их должны тоже мужчины, – объяснял Раймонд, пытаясь понять, что именно он делает – оправдывается, успокаивает или просто хочет показаться хорошим.
– Прямо как в моей книге! – сказала Нина все тем же тоном и облокотилась на прилавок.
– В вашей книге? – не понял Раймонд.
– Да, я пишу книгу, – Нина словно пропускала через себя информацию. – Я писатель. Я пишу книгу о творческой группе, которая репетирует именно эту пьесу – «Маркиза де Сада» Юкио Мисимы.
– Какое странное совпадение, – удивился Раймонд.
– Вы верите в совпадения? – Нина повела бровью.
– Я…
Продавец прервал их разговор. Нина стала расплачиваться. Попутно она обменялась с работниками магазина любезностями. Те искренне предложили ей заходить к ним почаще. Нина пообещала, что обязательно воспользуется этим предложением.
Потом она лишь взглянула на Раймонда, улыбнулась и попрощалась.
Раймонд стоял у кассы и смотрел ей вслед. Он смотрел, как из его жизни уходит ангел. Сказочная фея. Она заглянула к нему всего лишь на одно мгновение. Просто что бы подарить свою улыбку. Дать частицу своей энергии. Поделиться светом. И ушла.
– Постойте! – Раймонд нагнал Нину уже на улице. – Простите. Простите меня за навязчивость. Может быть, я не должен… Мне, право, неловко. В общем, я не знаю… Могу ли я… Но…
Он стоял и блеял, нервно тряс руками, смотрел куда-то по сторонам. А она – открытая и свободная – улыбалась, глядя ему прямо в лицо.
– Нет-нет, пожалуйста… – сказала Нина, укутывая Раймонда своим взглядом. – Вы что-то хотели мне сказать? Мы так нелепо расстались. Мне показалось, что я вам наскучила.
– Вы?! Мне?! Нет, что вы! – Раймонд растерялся, он никак не ожидал этого.
– Знаете, это странно, когда два человека встречаются в книжном магазине и начинают говорить об искусстве, – Нина, погружала Раймонда все в большее замешательство. – Вероятно, это не совсем удобно. Мало ли, что я пишу книгу… Почему это должно быть вам интересно?
– Да, странно. Конечно, – соглашался с ней Раймонд. – Да, но я… Я хотел… Я подумал… Вдруг…
Он совершенно закраснелся. И Нина вдруг рассмеялась – весело, легко, добродушно. Он и вправду выглядел круглым идиотом. Он ее позабавил. Ему было приятно.