Вайдекр, или темная страсть (Широкий Дол) (др. перевод)
Шрифт:
Я дружелюбно кивнула, не проявляя, однако, никакого интереса.
— Я думаю, воздух Вайдекра пойдет ей на пользу, — сказала я, думая больше о себе.
— Да, конечно, — счастливым голосом отозвалась Селия. — Особенно когда она увидит своего папу и свой дом. Я едва могу дождаться этого, а ты, Беатрис?
Мое сердце подпрыгнуло при мысли о Гарри и о доме.
— Я тоже, — подтвердила я. — Как долго мы не видели их. Я беспокоюсь, все ли там в порядке.
И бессознательно я наклонилась вперед, будто намереваясь разглядеть вдалеке землю и приблизить ее одним усилием воли. Мои мысли устремились вперед. Из подробных писем Гарри я знала, что весенний сев прошел хорошо, зима была мягкой, а корма хватило. Теперь крестьяне
Но случились и неприятности, о которых Гарри также написал мне. В своих экспериментах он допустил две ошибки. Одна из них была не такой уж серьезной: он решил вспахать старые поля, на которых мы уже давно ничего не сажали. При этом он потерял хорошее отношение людей, привыкших ходить через них, и сделал недоступным поле одного из наших работников. Кроме того, Гарри пренебрег всеми советами и посадил фруктовый сад на лугу Грин Лейн. И конечно, скоро обнаружилось, что почва здесь необычайно скудная. Деревья быстро завяли, а липкая грязь на солнце превратилась просто в камень. Целые сто ярдов луговых угодий были погублены на этот год, а стоимость саженцев и потраченное время оказались довольно высокой платой за некомпетентность Гарри. Это одновременно и разозлило меня, поскольку я не могла предотвратить этого, и обрадовало, поскольку расходы все же оказались не слишком велики. И пожилые, умудренные опытом крестьяне, и даже молодые парни только качали головами по поводу глупости нового сквайра да шептались, что пора бы уж мисс Беатрис и возвратиться из путешествия.
Другая глупость Гарри могла стоить людям жизни, и этого я прощать не собиралась. Из своих умных книжек он почерпнул идею о том, чтобы контролировать уровень нашей реки Фенни, которая, с тех пор как стоит мир, бывала полноводной бурной весной и медлительной и пересыхающей летом. Так как к этому все привыкли (кроме Гарри, разумеется), то живущие на ее берегах фермеры приноровились к ее не такому уж и капризному нраву. Каждую весну мы, бывало, теряли то овцу, то глупого теленка, правда, я помню, как однажды в ней утонул ребенок, оставленный без присмотра. Но все же это не был бурный горный поток. Это была наша милая Фенни. И с ней вполне можно было управляться старыми, дедовскими методами.
Но они оказались недостаточно хороши для Гарри. Он рассчитал, что если регулировать уровень воды в истоках реки с помощью построенной плотины, то он приобретет дополнительную землю, где посадит свою чертову пшеницу. Все советы стариков, которые не рекомендовали ему делать это, он выслушал вежливо, но оставил без внимания. Мои письма, переполненные взволнованными протестами, он проигнорировал тоже. Он не сомневался в собственной правоте, и арендаторы послали своих сыновей строить дамбу, устанавливать скользящие затворы и рыть канавы, потешаясь при этом за спиной молодого хозяина.
То, что случилось весной, мог, разумеется, предсказать каждый дурак, за исключением того дурака, который был сейчас сквайром. Воды позади выстроенной Гарри плотины поднялись гораздо выше, чем он рассчитывал, поскольку он не сделал поправку на таяние снега и сильные весенние дожди. Образовавшееся озеро затопило ореховую рощу, которая была старше самого Вайдекра, и все лучшие верхние луга. Под натиском воды ворота заклинило, плотина рухнула, и огромная стена воды, высотой с дом, понеслась по долине по направлению к Экру.
Ее первый удар пришелся на старый мост, и счастье Гарри, что там в это время не играли ребятишки и не стояли, покуривая, старики, так как вода в одно мгновение вырвала мост из берегов.
Затем волна широко растеклась, сея повсюду разрушения. На площади не менее двадцати футов по обоим берегам вода снесла кусты, постройки
На новую мельницу пришелся самый сильный удар, но само здание уцелело, были только выбиты стекла первого этажа и двери. Старая же мельница, где мы с Ральфом встречались и любили друг друга, а также жалкая лачуга Мэг оказались начисто уничтожены водой. Все следы нашей любви и память о ней унесло потоком. Даже солома, на которую он нетерпеливо бросал мои юбки, исчезла в водовороте.
В тот же день река вернулась в свои берега. Гарри писал, что, прискакав в деревню, он встретил понимающие и сочувствующие лица, но я не сомневалась, что за ними прятались улыбки. Каждый попрошайка с удовольствием прохаживался насчет глупости хозяина, а оплата причиненного ущерба оказалась головокружительно высока. Гарри пришлось нанимать рабочих, отремонтировавших старый мост; затем он компенсировал ущерб арендаторам, чьи земли были залиты, а урожай унесен водой. Он заплатил мисс Грин за новые стекла для окон и ситец на занавески. Когда я читала эти письма, я просто полыхала от гнева, но сейчас я, конечно, уже успокоилась и только стремилась поскорее увидеть все своими глазами.
Кроме того, были вещи, о которых я не могла спросить Гарри, но которые живо интересовали меня. Как поживает молодой доктор, удалось ли леди Хаверинг уловить его в брачные сети для одной из прелестных сестер Селии? Мое сердце не волновала мысль о нем — он не был героем моего романа, потому что не мог завоевать для меня Вайдекр, — но его внимание льстило моему тщеславию и к тому же он интересовал меня.
Он был так не похож на тех людей, которых я знала, — сквайров, грубых арендаторов или предводителей графства. Но мое сердце не билось быстрее при мысли о нем. В нем не чувствовалось той таинственной силы, что была у Ральфа. Он не владел землей и, следовательно, очарованием Гарри. Он только немного интересовал меня. Но если он все еще свободен и по-прежнему улыбается холодной улыбкой голубых глаз, то я счастлива буду заинтересоваться им всерьез.
Я отсутствующим взглядом смотрела на море и на волны, перекатывающиеся на горизонте подобно движущимся холмам, и думала о главном, что беспокоило меня дома: удалось ли схватить и повесить бунтовщиков в Кенте или же они — особенно один из них — разгуливают на свободе. Этот вопрос больше не заставлял меня кричать от страха по ночам, но иногда всадник на черной лошади снова являлся мне в кошмарных снах. Мысль о моем чудесном, сильном, любимом Ральфе, ковыляющем на костылях или, еще того хуже, едва ползающем по земле, наполняла меня ужасом и отвращением. Я всячески старалась изгнать из головы эти мрачные картины, но если это не удавалось, то я принимала несколько капель лауданума, закрывала глаза и засыпала мертвым сном.
Если мятежники схвачены, то я могу жить спокойно. Ральф, вероятно, уже мертв. Его могли схватить и повесить, и никто, разумеется, не удосужился сообщить об этом в Вайдекр и тем более во Францию. Образ, являвшийся мне в ночных кошмарах, принадлежит мертвецу, а привидений я не боюсь.
Но если он действительно умер, то в душе я скорблю о нем. Мой первый любовник, мальчик, затем мужчина, который так страстно говорил о земле и наслаждении и о потребности в них обоих. Умница, который слишком рано понял, что есть те, которые любят, и те, которые позволяют себя любить. Смелый, страстный, опрометчивый любовник, взявший меня без малейших сомнений и угрызений совести. Его откровенное влечение покоряло меня так, как это никогда не удавалось Гарри. Если б только он был хозяином… но это всего лишь мечты, которые никуда не ведут. Ральф стал убийцей ради Вайдекра, и сейчас он сам одной ногой в могиле. Я надеюсь, что петля уже готова и почти накинута на его шею и что любовь моего детства и юности обречена.