Вайзер Давидек
Шрифт:
Человек в форме почесал в затылке и посмотрел на директора, потом на М-ского.
– Ну хорошо, а не подмывало вас пойти туда без него и посмотреть, не приготовлен ли очередной заряд?
Я учуял, как изо рта сержанта, который с последними словами наклонился ко мне слишком близко, выплывает тоненькой струйкой запах чеснока, такой же, как от соленых огурчиков, хотя в то лето было их мало, как и укропа и чеснока в огороде возле нашего дома.
– Нет, Вайзер запретил нам ходить туда без него и сказал, что вся ложбина заминирована.
– И вы ему поверили?
– Он никогда не врал, да и взрывы происходили в разных местах ложбины, и мы боялись на такую мину наступить…
Директор резким движением, вместо того чтобы ослабить галстук, затянул его крепче.
– Узнаешь это? – Сержант показал мне фотографию черного ящика с рукояткой и рычажком, напоминавшим держалку от штопора.
– Да, узнаю, это тот генератор, который Вайзер всегда куда-то прятал после взрыва.
– А где он его взял? – быстро спросил М-ский.
– Не знаю, может, нашел вместе со всем остальным на кирпичном заводе.
– Кстати, а что у него было там, на заводе, что он вам показывал, когда вы туда ходили?
– Мы туда не ходили, на заводе мы встретились с Вайзером только один раз.
– А как это было? – подхватил сержант.
– Где-то после второго или третьего взрыва Элька пришла к нам и сказала, если мы хотим заиметь настоящий автомат, то есть настоящий автомат для игры, то можем пойти с ней. Она не сказала куда и повела нас на старый кирпичный завод, где ждал Вайзер, и он дал нам ржавый автомат и немецкую каску – мы тогда все время играли в партизан, и Вайзер сказал, что это для нас. И ничего больше нам не показывал.
– Так-так, это в какой же части завода вы тогда были?
– Возле печей, там, где вагонетки и рельсы.
– И вы не видели ни подвала, ни боеприпасов, которые он там хранил?
– Нет, только когда начались поиски и милиция нашла этот заваленный подвал, только тогда мы узнали, что там Вайзер хранил.
– А раньше ни о чем не догадывались? Откуда, например, он – взял генератор и порох для зарядов? Не спрашивали у него? Ни разу?
– Спрашивали, но Вайзер сказал, что каска и автомат – награда за то, что мы умеем держать язык за зубами, и когда он проникнется к нам доверием – именно так он и сказал: проникнется к нам доверием, – то мы получим что-то классное, но не раньше. Мы и не спрашивали.
– Ну хорошо. – Сержант был явно разочарован. – А Вайзер в партизан с вами не играл?
– Нет, когда нельзя было купаться, мы ходили на кладбище в Брентово, и он приходил иногда, но в войну никогда с нами не играл.
– Войну он сам себе устраивал, но в другом месте, – вставил М-ский, и директор кивнул, но ничего не сказал.
– А вам не приходило в голову, что обо всем этом надо было рассказать кому-нибудь из взрослых? – продолжал сержант. – Что это может для всех вас плохо кончиться?
Я молчал: что я мог ему, человеку в гимнастерке и сетчатой майке, волосатому, как Тарзан, на такой вопрос ответить? И наконец выдавил из себя то, чего он ждал:
– Да, сейчас я думаю, что мы должны были это сделать.
– Вот именно, только сейчас, – вмешался М-ский, но сержант прервал его:
– Как вам пришло в голову этот старый автомат и каску дать в руки сбежавшему из больницы пациенту? Разве вы не знали, что он психически болен? Бегал по округе и пугал людей – ну, кто до этого додумался?
– Это было не так. Каску и автомат после игры, когда уже возвращались домой, мы всегда прятали в пустом склепе, в самом углу кладбища. А один раз пришли – нет ни каски, ни автомата. И только потом кто-то нам сказал, что этот псих носится по Брентову в нашей каске и с нашим автоматом, но его самого мы не видели.
– Если бы только это, – вздохнул директор, расслабляя галстук, который теперь напоминал цветастую косынку пани Коротковой. – Если бы только это, мальчики!.. Господи, что мне с вами делать… – но он не договорил, так как М-ский посмотрел на него грозно, и директор замолчал, как по мановению волшебной палочки, а сержант продолжал спрашивать:
– А теперь скажи, сколько было всего взрывов и чем они отличались один от другого?
– Сейчас, – подсчитывал я в уме, – взрывов было шесть, каждый раз по одному. Все были похожи, и только последний, о котором я уже рассказывал в прошлый раз, только тот, последний, был очень сильный, то есть сильнее всех остальных.
– Та-а-а-ак, – протянул сержант. – Ну хорошо, а теперь, приятель, еще раз опиши подробно, что произошло в ложбине в этот последний раз.
Я говорил то же, что прежде, когда М-ский сделал мне «хобот», говорил медленно, чтоб не ошибиться, и все слушали внимательно, будто слова, вылетающие из моего рта, были червячками и каждого из них они разглядывали под лупой со всех сторон. А когда я закончил на том, как Элька и Вайзер исчезли за холмом, М-ский не выдержал и рявкнул:
– Как вы могли их видеть, ведь они тогда уже погибли. Или ты хочешь нас убедить, что вы видели две души, улетающие на небо, а?
И он наклонился ко мне угрожающе близко, но сержант придержал его и велел мне подойти к столу, где он разложил военную карту, на которой ложбина была обозначена черными горизонтальными линиями.
– Вы стояли здесь, возле ямы, да?
– Да, совершенно верно, – подтвердил я.
– А гора, о которой ты говоришь, это склон ложбины, да?
– Да, – кивнул я.
– Но вас отделяло от подножья ровно сто метров, как же ты можешь утверждать со всей уверенностью, что это были Вайзер и Вишневская? Может, вам только казалось, что вы их видите, а? Может, вы боялись подумать, что они взлетели на воздух, и кто-то, возможно Королевский, сказал: «О, вон они идут там, в гору», – и со страху вы увидели их, так как очень хотели увидеть, верно? Ну признайся же, наконец.