Важное время
Шрифт:
Я коротко рассказал домочадцам, как открыл в себе ночное зрение.
— Пускай, — выдавил Остах. Так и не поверил до конца, старый ворчун. — Пускай он видит в темноте и слышит лучше. А как он Йолташа-то найдет?
— Я научу, — просто ответил Тумма. — Дите играет с ножиком, а воин берет в руки меч. Хватит дваждырожденному играть с огнем!
— Взять в руки меч? — хмыкнул дядька. Метафора с оружием пришлась ему по сердцу.
Барат умоляюще посмотрел на Остаха.
— Только оунманастри нужно взять, — добавил
Кайхур коротко гавкнул и облизнулся.
Йолташ
В рот полилось, и Йолташ закашлялся. Ничего не соображая, он выхватил мех и жадно приложился, хлебая длинными глотками. Вокруг стояли дети. Один из них, опустившись на корточки, и поил его водой.
— Как? — просипел Йолташ чуть слышно. — Как вышли? Из каморы?
— Свинья помог, — один из пареньков, повыше остальных, пнул тело тюремщика.
— Ага, — шепнул еще один. — У него один ключ от всех дверей. И от твоих кандалов тоже.
Услышав про кандалы, Йолташ потер запястья. Руки свободны, а оковы валяются рядом. Дети смотрели с надеждой, и горец поднялся. Первым делом он прогулялся по короткому коридору и накинул на дверь тяжелый железный брус засова, висящий рядом.
Вернувшись, он перевернул тюремщика.
— Рассказывайте. Коротко. Кто, как очутились, где мы, — велел Йолташ высокому парню.
Слушая негромкий рассказ паренька, горец накинул перевязь с ножом. Вытащив из ножен, он качнул клинок в руке и вдел обратно. Сойдет. Потом стащил с толстяка сапоги и охлопал тело. Напрасно — другого оружия у мертвеца не нашлось. Йолташ поднял вырванную из стены цепь и неспешно намотал ее на левую руку, зажав крайний виток в ладони.
«Можно и под кистень. Но пусть наручем поработает», — решил Йолташ, взмахивая рукой. Не такой уж он великий мастер, чтобы кистенем махать. Еще и посреди решеток.
Тем временем парень рассказал нехитрую историю до конца. Многих продали собственные родители, покусившись на деньги высокого седого старика. Кого-то выкрали ночью прямо из дома, вырезав всю семью. Все они — бедняцкие дети из трущоб. Где они — никто не знает. Иногда замотанные приводили новичков, иногда забирали кого-то. Тех, кого забирали, больше никто не видел.
— Вот и Наума забрали, — грустно добавил рассказчик.
Йолташ, не отвечая, медленно двинулся по коридору в сторону закрытой на засов двери. По обе стороны коридора пустели каморки за толстыми прутьями. Над коридором в потолке попадались световые окна-колодца, тоже забранные решетками. Йолташ слегка подергал крепление засова, огладил петли и нахмурился. Приникнув ухом к двери, услышал монотонные песнопения. Нехитрый мотив и одна и та же фраза на неизвестном языке, повторяемая вновь и вновь.
— Диа… Диа… — прошептал охранник наследника, вслушиваясь. — Дианадахас…
Мальчишки, сгрудившиеся рядом, отпрянули от Йолташа, а некоторые из них замахали руками. Кто-то
— Что? Что? — спросил Йолташ, отходя от двери.
— Они, — высокий паренек мотнул в сторону закрытой двери, — так говорят. Дианадохус калас…
— И поют, — добавил кто-то прерывающимся голосом.
— И поют, — согласился парень. — Так поют, когда наших забирают.
— Ага. И уходят, тоже поют. Друг за дружкой идут и поют.
— И тебя, когда оттуда принесли, тоже пели, — добавил мальчонка с большими глазами и пушистыми, как у девчонки, ресницами и махнул рукой в противоположный край коридора.
— Меня принесли оттуда? — Йолташ указал подбородком направление и обнажил нож.
— Ага, — чуть слышно подтвердил высокий паренек. — Они всех оттуда приносят.
Йолташ двинулся вперед. Коридор оканчивался сплошной гладкой каменной стеной, но горец оставался настороже. Всякое он слышал в последние дни о каменных стенах! Охранник зашел в тупик. Толкнул твердь перед собой. Как и полагается настоящей стене, она не шелохнулась. Массивные блоки смотрелись внушительно и неколебимо. Йолташ повернулся и увидел глубокую нишу в стене рядом. В ней навалом лежали короткие факела и лампадки вроде тех, что горец видел у похитителей.
— А где мы? Знает кто? — вновь спросил Йолташ, крутя перед глазами лампадку. Белоголовый рассказчик мотнул головой, глянув на приятелей. Паренек с пушистыми ресницами подошел ближе, зыркнул исподлобья на белоголового и твердо сказал.
— В крепости на холме. Мы в крепости на холме.
Белоголовый дернул плечом и вскинулся.
— Дурак, — начал он. — Сколько раз…
— Тихо, — оборвал Йолташ. Он понял, что это давний спор.
Двинувшись обратно к тюремщику, он стал разматывать его тряпье.
«Мы шли тропой добрых, это я успел увидеть. А дом на скале стоит подле крепости. Выходит, малой прав. Однако наставник рассказывал, что облазил всю крепость и ничего не нашел, — думал Йолташ, складывая рядом широкие темные ленты одеяния тюремщика. — Но с той поры столько воды утекло, что всё могло измениться».
Раздев тюремщика, он принялся наматывать его тряпье на себя — поверх штанов и рубахи. С непривычки получалось так себе, но белоголовый принялся помогать и дело пошло веселей.
— Вы мне верите? — спросил Йолташ, делая последний виток на голове, и глянул на притихшую ребятню. Дышать стало тяжело, он вспотел. Те несмело кивнули.
— Ты свинью убил, — пожал плечами пацан с пушистыми ресницами. — Я тебе верю.
— И я! — подскочил белоголовый.
Йолташ натянул сапоги тюремщика — они оказались впору и слегка притопнул. Хорошо!
— Тогда забирайтесь обратно за решетку, — поднялся ропот и Йолташ поднял руку. — Дверь не закрывайте, а прикройте. Видели, как я цепь накинул перед тем, как свинью убить? Вот и вы вроде того.