Шрифт:
Владимир Михановский
Важный вопрос
Зацепившись за никелированную штангу, Энквен повис, глядя в окно.
Обширный институтский двор был пуст. Только на волейбольной площадке одинокая фигура возилась с сеткой да новая лаборантка куда-то торопилась с папкой в руке. В папке - Энквен разглядел без труда - лежали толстый конспект и учебник звездной навигации.
Энквену нравились такие нечастые дни (люди называли их выходными), когда он мог так вот, не спеша собирать информацию, вдумчиво классифицировать
Там, наверху, за толстым потолком, на плоской крыше сточетырнадцатиэтажного здания, размещалась площадка, с которой взлетали в голубое небо серебристые машины, споро машущие крыльями. Очень хотелось рассмотреть их вблизи, потрогать, залезть в кабину, включить атомное сердце. Однако летательные аппараты были знакомы роботам пока только теоретически: подниматься на авиаплощадку им еще не разрешалось.
Даже отсюда, с головокружительной высоты, Энквен различал в открытое окно каждую былинку и достаточно хорошо слышал каждое слово, произносимое внизу.
Парень все еще возился с волейбольной сеткой. Прикрепить ее было не так-то просто: порывистый ветер рвал сетку из рук.
– Помоги, Катюша!
– попросил юноша, как только лаборантка поравнялась с ним.
– Некогда, Андрей, - донеслось до Энквена. Девушка замедлила шаг. Зашиваюсь - ужас! Послезавтра защита.
– А сейчас куда?
– На консультацию.
– На консультацию?
– удивился Андрей.
– Но ведь сегодня никого...
– Знаю.
– Кто же тебя будет консультировать?
Она усмехнулась:
– А это мой секрет.
Через несколько минут Энквен услышал, как глубоко внизу, в недрах здания, вздохнул включенный транспортер. Потом по коридору четко простучали каблучки, и в комнату вошла Катя.
– Привет, Энквен, - сказала она.
Энквен легко прыгнул к ней, точно рассчитанным движением оторвавшись от штанги. Рядом с тоненькой девушкой двухметровый робот со своими девятью гибкими конечностями выглядел достаточно солидно.
– Понимаешь, Энк, не выходит одна задача. А без нее мой дипломный проект горит.
– Горит?
– удивился робот.
– Ой, ну как ты не понимаешь! Вот условие, послушай.
И она медленно продиктовала условие.
Робот застыл как вкопанный. Только в его огромных глазах-блюдцах иногда пробегали неспокойные блики, что отражало напряженную работу мозга.
Пауза затянулась.
– Да, конечно, без программирования нечего...
– разочарованно пробормотала Катя.
– Чудес на свете не бывает.
Махнув рукой, она медленно сделала несколько шагов к выходу. И тут Энквен быстро заговорил. Никогда еще за свое короткое существование он так не торопился: новой лаборантке он почему-то отдавал предпочтение перед остальными людьми. По наблюдениям
– Что, что?
– растерянно остановилась Катя.
– Ничего не понимаю...
Тогда Энквен схватил со стеллажа карандаш. Бумаги не было, и робот, подскочив к стене, стал выводить на ее светло-кремовой поверхности какие-то формулы.
Катя напряженно вглядывалась в то, что писал для нее Энквен.
– К этому, - показал робот на последнюю формулу, - нужно добавить еще интеграл столкновений.
– Ну, конечно!
– воскликнула она.
– Тут уж я разберусь дальше сама. Спасибо, Энквен. Дай я тебя за это расцелую!
Девушка потянулась к нему, однако Энквен уклонился от непонятного для него действия. Отскочив в сторону, он застыл в выжидательной позе. "Словно барс перед прыжком", - подумала она, закрывая за собой двери.
Робот вышел из стадии неподвижности только тогда, когда снизу донесся еле слышный вздох выключенного транспортера.
Энквен старательно вытер виниловой щеткой формулы со стен и медленно прошелся по комнате. Так он делал всегда, когда не мог найти логического решения какой-нибудь проблемы.
Стало вечереть, однако робот и в темноте видел, как днем. Лишь заслышав в коридоре знакомые энергичные шаги, он включил люминесцентную панель, и мягкий свет затопил комнату.
Павел Филиппович был в добром настроении: ведь ему - после ежевечерней беседы со своим подопечным - предстояло свидание...
Энквен рассказал ему о навигационной задаче и спросил, правильно ли он решил ее.
– Остроумное решение, - похвалил его Паша.
– Но откуда ты взял условие? Я, насколько помню, не давал тебе такой задачи, - добавил он, скользнув взглядом по стеллажам, набитым книгами и информблоками.
– Попутно пришлось решить, - произнес Энквен, уклоняясь от прямого ответа.
"У него уже появились свои тайны. Он взрослеет", - мысленно отметил Павел Филиппович. Он уже совсем собрался было уходить, но что-то в поведении Энквена насторожило его.
– Что еще?
– спросил Паша.
– Есть вопрос.
– Говори.
– Ты знаешь Катю?
– Катю?.. Какую Катю?
– Новую лаборантку.
Паша почувствовал, что начинает краснеть, и метнул на робота подозрительный взгляд.
– А почему ты, собственно, спрашиваешь?
– Надо, - лаконично ответил Энквен.
– Ну, знаю.
– В таком случае объясни мне, пожалуйста, воспитатель, что означает с ее стороны действие поцелуя?
Мучительная, до корней волос краска залила лицо юного вестибулярника. "Может, он стал ясновидящим?" - обожгла мысль.
– Я... я не знаю, - пробормотал он.
Робот вздрогнул. Впервые он слышал от человека эти слова.
– В таком случае я сам объясню тебе, воспитатель, - великодушно пробасил он.