ВБ 2
Шрифт:
— Постараемся — буркнул я, все так же отводя взгляд.
— Так все же как жизнь? Ничего не болит, Богги? Я переживаю. И ты весь такой замкнутый… запер себя как в монастыре тут… Забудь уже про ту историю в баре.
Я аж зажмурился от невероятной силы обжигающего, жгущего, убивающего меня стыда. Уши заполыхали, лоб и подмышки взмокли, в ребрах закололо, разом дали о себе знать все уже вроде ведь как зажившие синяки и ушибы. Охнув от наверняка фантомной боли в правом колене, я закашлялся и… и подавил огромное желание вывернуться из крайне неприятной для меня ситуации обычным в прошлом способом.
Я не стал отворачиваться, отмачивая при этом первую пришедшую на ум тупую шутку. Не стал я и защищаться своим любимым в прошлом приемом, когда, чтобы убрать фокус с себя и уйти в тень, я деланно удивленным или заботливым голосом говорил что-то вроде: «Да ты неплохо так набрала… килограмм на пять потолстела?». Примерно такой же метод прекрасно действовал и против парней, с которыми мне после пьяной ссоры или еще какой нехорошей ситуации не хотелось встречаться взглядами. «Ну ты и брюхо отрастил»…
Я не сделал ничего из привычного для себя. Не использовал ни единого приема из подлого арсенала.
Сделав усилие, я заставил себя поднять взгляд на нее, что спокойно ожидала ответа, зная, что он будет неприятным для нее. Выдержав паузу, я улыбнулся в ответ:
— Уже ничего не болит. Зажило. Хотя перед тобой и вообще перед всеми, кто в тот день там собрался, мне до сих пор очень стыдно. Поэтому, если увидишь кого из них, передай им, что я очень сожалею. Но извиняйся за меня — я сам это должен сделать.
— Ого…
— И ты меня извини. И тебе ведь вечер хороший испортил.
— Ты в порядке, Богги? Ты какой-то… другой…
— Просто не пьяный — рассмеялся я, чувствуя, что перестаю потеть, снова ощущаю уже не столь пылающим лицом прохладный утренний ветерок, а мокрая сзади рубашка липнет к спине — Не пьяный и не укуренный. И знаешь… вот если начистоту…
— Ага?
— Хватит обо мне. Не потому, что я от стыда аж задыхаюсь. Нет. Я вполне заслужил такое наказание. Просто… мне еще стыдно перед Киборгом.
— Перед котом?
— Перед котом — подтвердил я — Ему должно было достаться все внимание заботливого ветеринара. Он должен был получить лечение. А вместо этого мы стоим и смущенно переглядываемся, в то время как голодный кот продолжает сидеть с ржавой железкой в башке. И поэтому мне стыдно.
— Богги… да что с тобой? — на этот раз она вглядывалась в меня с совсем иным выражением лица.
Она уже не скрывала своего изумления.
Ну да. Наверняка Надя с ней созвонилась и радостно сообщила, что Богуслав взялся за пока еще не совсем отшибленный и пропитый ум, занялся делами, занялся отчим домом. Но как всегда в таких случаях, родственникам почти пропащих людей никто не верит. Все знают — это неправда или же ненадолго.
Ну и ладно. Я ничего доказывать не собираюсь.
— Договорились? — с улыбкой спросил я.
С улыбкой не Богуслава, а с широкой и спокойной улыбкой Бульквариуса — торговца, наемника, путешественника, ахилота знающего цену словам и поступкам.
— Обалдеть… ну… хорошо… — она выглядела даже несколько разочарованной, но при этом и обрадованной.
— Спасибо. С чего начнем? Одна просьба — чтобы не напугать! Разок обману его доверие — и он больше не придет к моей двери.
— Хм-м-м-м… ну тогда его ждет мягкий спокойный сон — улыбнулась она, расстегивая застежку изящного кожаного саквояжа, что хоть и был вместителен, но больше подошел бы какой-нибудь британской матроне понимающей под словом «ручная кладь» отнюдь не такое понятие как «маленькая дамская сумочка».
— Чувствую себя охотницей на тигров — добавила она, протягивая мне небольшую пластиковую ампулу — Держи, помощник.
— И что с этим делать? — я скептически осмотрел непонятную фиговину, внутри которой плескалось совсем немного мутноватой бурой жидкости — Что это?
— Вкусное снотворное. Ты их чем кормишь?
— Кошачьим кормом. Есть сухой. Есть пакеты с мокрым… или с влажным.
— Влажный — идеально. Вывали в миску, полей из ампулы, перемешай и подавай охлажденным. О дозе не переживай — кот крупный. Может даже не хватит и придется сделать дополнительный укол.
— Кошка тоже заснет — предупредил я — Она из его миски подворовывает.
— И хорошо. Осмотрю ее глазницу. Что-то там не так — видишь, как она лапой себя царапает там?
— Жуть… — признался я, глядя, как оскалившись от боли, черная кошка лезет себе когтистой лапой в явно тревожащую ее пустую глазницу — Вот прямо жуть… Я заплачу за дополнительную работу. Выплачу сразу же. Налички правда нет. Поэтому переведу на карту.
— Да я могу и подождать.
— Нет! — едва ли не рыкнул я — Никаких долгов! Никаких задержек! Я заплачу сразу же!
— Да хорошо, хорошо, Богги. Ух! Ты прямо как в детстве!
— Пошел я коту снотворное подливать…
— Чаем не угостишь?
— Не-а.
— Серьезно? — она пораженно приоткрыла рот — Ты серьезно?
— Серьезно — подтвердил я — Могу вынести газировки. А в гости тебе ко мне нельзя!
— Да почему?
Помимо того, что мы с детства знаем друг друга и были друзьям, не считая начинающегося, но не получившего продолжения романтического периода, она еще уродилась красоткой. Была именно такой красавицей, про которых говорят, что им вслед обернется каждый мужик, будь он подростком или подслеповатым дедком. И возможно сейчас впервые в жизни ей отказали в приглашении на чай. Ладно бы какая девушка отказала. А тут парень. И так категорично…
— Пусть будет газировка — справилась она с ударом и показала на недостроенную толком беседку — Туда хоть можно?
— Ага — кивнул я и тут же насторожился — Погоди… прямо вот так и выдернем? Без рентгена. Без прочего…
— Я просто осмотрю — успокоила она меня — Не волнуйся. Выворачивать железяку силой из трещащего черепа никто не станет.
— Вот спасибо! — облегченно вздохнул я и, извиняющееся глянув на кота, начал подниматься по ступеням — А кошки снотворное не почувствуют?