Вчерашние небеса
Шрифт:
Толпа опять зашумела. Слова последнего оратора вызвали немало разных чувств, и выход им следовало найти. Но внезапный порыв ветра, а затем следующий за ним некий звон, похожий одновременно на звон тысяч колоколов и бой такого же количества часов, заставил всех притихнуть, ангелов же – поднять головы в сторону.
Голубизна купола вдруг стала темнеть, меняя цвет сначала на белый, потом – на огненно-красный. Еще один порыв ветра, и купол стал совершенно прозрачным. Так продолжалось несколько секунд. После этого звон столь же внезапно, как начался, прекратился, а купол принял
В руках Азраила появился свиток пергамента, увенчанный двумя печатями – золотой, сверкающей подобно молнии, а также кроваво-красной, светящейся таинственным недобрым светом.
Оба ангела внимательно прочли письмена или что другое – толпа не видела этого, – содержащееся на пергаменте. Затем Гавриил, откашлявшись, громко произнес:
– Слушайте все! Вот вам решение, вынесенное после прослушивания достаточного, по мнению высоких сторон, количества высказавшихся! Мы так и не сумели выяснить, что же движет вами, вашей кровью, что принуждает вас патологически желать, даже на смертном одре или на плахе, особ противоположного пола! Вы, сказав многое правдиво, все же не раскрыли сущность страстей ваших… И поэтому назначено следующее слушанье – но через тысячу лет! Может, считают высокие стороны, что и прояснится там, – Гавриил указал вниз, – среди вашего племени, а возможно, и у вас появятся некие новые… объяснения! Итак, вы все возвращаетесь! На тысячу лет!
Толпа возмущенно загудела, послышались проклятия, кое-где даже рыдания. Волнение нарастало.
– Тише! – голос Азраила вновь громом покрыл все остальные звуки. – Я помню, что обещана вам была награда за правдивость. Так вот она – вам дарены целые сутки! Сутки, в течение которых каждый и каждая из вас смогут вдоволь насладиться как самой изысканной пищей и винами, так и утолением страсти, о которой столько было сказано! Любой из вас может возжелать и получить любую! Так что ешьте, пейте и веселитесь!
Толпа вновь зашумела, но уже обрадованно, а когда словно из ниоткуда в зале возникли огромные столы, накрытые всевозможнейшими, самыми изысканными и фантастическими блюдами и напитками, гул восторга сменил ропот недовольства. Мужчины и женщины спешили за роскошные столы, чтобы получить удовольствие от еды, вина и любви перед тысячелетней мукой…
– Азраил, а мы что же, не поощрены? – Гавриил тронул за рукав своего оппонента. – Ведь так у нас долго выпытывали, ковыряясь в мозгах, что же мы-то думаем? Вон, людишки, – он кивнул в сторону пировавшей толпы, где некоторые, опьянев от вина и желания, уже ласкались и совокуплялись, извиваясь в порывах неземного наслаждения… – людишки уже начали…
– А как же! – Азраил усмехнулся. – Нам разрешено выбрать себе смертную… Для полного спектра утех… – Он засмеялся. – И я, пожалуй, знаю, кого ты выберешь… Хоть и ангел…
– Ты прав, Ангел Смерти, – Гавриил улыбнулся в ответ, – я уже иду. До встречи через тысячу лет!
С этими словами он подошел к рыжеволосой Мессалине, которая поджидала его в стороне. Красавица обвила его шею руками, и поцелуй дьявола лег на уста ангела. Они удалились в обнимку, чтобы выяснить, что же движет людьми, и не только, как и откуда берется всепоглощающая страсть любви…
Азраил молча поглядел на всё увеличивающийся клубок, в котором сплелись великолепнейшие женские и мужские тела, ком страсти, источающий энергию такой силы, что и ему, бессмертному, стало не по себе. Затем вздохнул и медленно спустился по ступенькам, взмахнул рукой…
Просторная, освещенная ярким светом факелов комната была жарко натоплена. Посреди нее стоял крепкий дубовый стол, уставленный серебряными тарелками со всевозможной снедью, фруктами и старыми винами в золоченых кубках. В углу, в высоком, с резной затейливой решеткой камине весело трещали поленья. Шкура медведя, лежащая перед роскошным широким ложем с балдахином, застеленным расшитым золотом покрывалом с гербом посередине, придавала комнате особый, волнующий вид.
У камина стояла женщина потрясающей красоты. Густые волосы цвета ночи, серовато-синие, удивительной глубины глаза, мраморная кожа делали ее поистине небожительницей… Роскошное тело почти не скрывал тонкий, полупрозрачный наряд, сквозь который видны были нежная лебединая шея, великолепная высокая грудь, стройные бедра, длинные, идеальной формы ноги… Темный треугольник лона дополнял это полуфантастическое зрелище, способное каждого повергнуть в любовный шок.
Азраил усмехнулся женщине, та одарила его ослепительнейшей улыбкой.
– Долго… Я ждала долго, мой Ангел. – Женщина обняла приблизившегося Азраила. – Вы долго решали…
– Что поделать, такова моя участь, любовь моя. – Азраил нежно прильнул к губам женщины, руки его сжали округлые плечи, постепенно опускаясь ниже.
– Они уже занимаются этим? – Женщина игриво отстранилась, подошла к столу, взяла в руки два кубка, полных столетнего вина. – Выпьем… за любовь!
– Как скажешь, мое сокровище, – Азраил принял кубок. – За нее!
– И за союз двух бессмертных, – графиня Батори залпом осушила чашу…
Белый ворон
Германия, 1533 год
Дождь, ливший всю ночь, не утихал. По раскисшей окончательно дороге даже на лошади ехать оказалось трудно. Да и надобности особой не было – кто отправляется в путь в такое смутное время, к тому же здесь, в Штирии, после недавнего опустошительного мора, среди разгула разбойничьих шаек, голода и под угрозой надвигающейся войны?
Поэтому одинокий всадник, медленно ехавший верхом по превратившемуся в сплошное месиво тракту, был сущей диковиной.
Дорога, огибая жалкие лачуги полузаброшенной деревушки, вела к стоявшему на небольшом возвышении замку. Даже редкие дымки над несколькими убогими домишками не создавали впечатления, что там живут люди. Однако всадник, выбравшись на более твердую почву, все же догнал двоих плетущихся по грязи людей.
Крестьяне… Старик и юноша. Они с опаской глядели на седока – забрызганный грязью камзол, длинная шпага на поясе, кинжал. Шляпа с бывшим когда-то ярким и цветным, а теперь намокшим и выцветшим пером. Но половина лица скрыта платком… Дворянин, наверное… На разбойника не похож. Они нерешительно остановились, ожидая худого.