Вдоль по памяти. Люди и звери моего детства. Бирюзовое небо детства. Шрамы на памяти

Единак Евгений Николаевич

Свою историю девушка повествовала неохотно, часто прерывая рассказ тягостным молчанием. Девушка приехала в Москву из Брянска. После выпускного бала всем классом встречали рассвет. Вернувшись домой, позвонила. На звонок никто не ответил. Постучала соседке старушке, которая у них убирала. У той были ключи от квартиры. Соседка сообщила, что ночью родителей арестовали. Отец работал начальником брянского отделения Московской железной дороги. По тем временам это была высокая должность. Мама преподавала в техникуме, была секретарем парторганизации.

Старушка провела девушку к себе. Сама же, открыв квартиру, наспех

собрала платья, обувь и документы девушки в небольшой чемодан. Квартиру закрыла. Заставив девушку выпить чаю, сказала, что ей на время необходимо уехать. Когда они вышли на лестничную площадку, девушка увидела, что дверь их квартиры успели опечатать сургучом. Неделю прожила у одноклассницы в пригороде. Решила ехать в Москву, к тёте, маминой сестре. Она была уверена, что дядя, работавший в органах, поможет узнать о родителях. Происшедшее казалось ей страшным сном. Она была уверена, что родители скоро будут на свободе.

Открывшая дверь, тётя понуро опустила голову. Вышедший в коридор, дядя сказал:

– Тебе надо скрыться. Мы не можем тебя приютить. Тебя будут искать, как дочь врагов народа. Я не могу рисковать своей семьёй. Извини.

Дверь захлопнулась, дважды щелкнул замок.

– И вот я здесь. Переночую на вокзале. А утром ... посмотрим.
– неопределенно сказала девушка.

Майор Воронцов встал. Решения он принимал стремительно. Взял чемодан, протянул девушке руку:

– Пошли!

– Куда?!

Майор вел хромавшую девушку обратно, на Бородинскую. Открыв двери, сестра округлила глаза.

– Завтра поговорим. А сегодня покорми и пусть отдохнет....

Неловко повернувшись к девушке, спросил:

– Как тебя... вас зовут?

– Лида. Духанова моя фамилия.

Старшая сестра, улыбнувшись, покачала головой:

– Ясно... Коля! Беги, опоздаешь в общежитие.

На следующий день, едва закончив после занятий самоподготовку, сдал рабочие тетради, карты и поспешил к сестре. Дверь открыла Лида. Она была в халатике, в руках была тряпка. Лида убирала в комнате. Поздоровавшись, Николай в смущении присел на табурет. При дневном освещении девушка казалась другой, совсем не похожей на ту, вчерашнюю - растерянную и подавленную.

Выручила, пришедшая из клиники, сестра. За чаем сестра, с присущей ей напористостью, без вступления, объявила:

– Лида будет поступать к нам в мединститут. Завтра отнесем документы. Аттестат отличный, экзамены должна сдать.

Николай, до сих пор бывавший у сестры от случая к случаю, зачастил. Молча сидел на узеньком диванчике, смотрел на Лиду, склонившую голову над огромным анатомическим атласом. А чуть позже, сестра, накормив, чем бог послал и напоив чаем, безжалостно гнала в общежитие:

– Не отвлекай ребёнка! У нас сегодня ещё физиология и биохимия!

Исподволь прошлое стало уходить куда-то далеко, на задний план, представлялось нереальным. Всё чаще казалось, что прошлого не было никогда. Его мысли и чувства постепенно заполняла невысокая, худенькая стройная Лида, с необычной своей усидчивостью и очень серьёзным отношением к учебе.

В редкие свободные часы Николай с Лидой гуляли по Москве. Николай, потомственный москвич, любил свой город. Он знал историю Москвы, её уникальную архитектуру. В школе его разрывали желание учиться на историческом и стремление стать военным. А сейчас он показывал Лиде Москву, её улицы, бульвары, памятники, старинные особняки и новые здания. Ему казалось, что с Лидой он сам постигает родной город заново, открывает для себя ещё вчера незнакомые ему улочки, Москву-реку, Яузу, Сходню, Чистые и Патриаршие пруды, Лосиный остров...

Окончив курс академии, в тридцать девятом Николай вернулся в свой гарнизон. Через месяц их полк перебросили на Халхин-Гол. Первое ранение. Отпуск для долечивания провел в Москве. Долго не заживающая рана левой руки заставляла часто менять повязки. С нетерпением и душевным трепетом ждал, когда нежные тонкие и прохладные пальчики студентки Лиды прикоснутся к его руке.

Николай не раз предлагал узаконить их отношения. Но Лида регистрировать брак категорически не хотела.

– Ты офицер. Закончил Академию. А я дочь "врагов народа". Боюсь тебе в чем-то помешать. Я тебя и без ЗАГСа больше жизни люблю. Разве тебе этого недостаточно?

Потом Западная Украина, Белоруссия. Затем Уральский военный округ. Там в Челябинске встретил двадцать второе июня сорок первого. А Лида продолжала учиться и жить у сестры. В сорок третьем Воронцов командовал полком. Однажды вошел адъютант и доложил:

– Товарищ подполковник! Прибыл новый начальник полкового медицинского пункта. Хирург.

– Пусть войдет! Познакомимся.

Адъютант открыл дверь и сдержанным жестом пригласил сидящего на скамейке в коридоре. Подполковник снова углубился в чтение бумаг.

– Товарищ подполковник! ...

Комполка оторвал взгляд от бумаг и поднял голову:

– Лида?!

– Коля!

Адъютант аккуратно прикрыл за собой дверь снаружи...

Оценив обстановку, комдив помрачнел. Чтобы добраться до раненого, группе предстояло преодолеть сеть нескольких продольных овражков, соединяющихся внизу, почти у самой речки. Под прикрытием отвлекающего огня группе необходимо было совершить бросок к ближайшему оврагу. По нему спуститься в долину, где с вражеской стороны местность не простреливалась. На крутом берегу речки предстояло перейти в крайний овражек и по нему добраться до группы с раненым. Он уже пожалел, что взял с собой Лиду. Но обстановка и время не оставляли вариантов.

Сначала всё шло по плану. Группа скрылась в ближнем овражке, по нему вышла на берег речки. Скрытно пробрались в крайний овраг и по нему больше ползком поднимались по склону наверх. Пока всё было спокойно. Немцы не засекли передвижения группы. Комдив по траншее перебрался в пункт связи, где находился командир полка. Воронцова связали с артиллеристами. Через несколько минут им предстояло нанести удар для отвлечения внимания от группы, сопровождающей хирурга.

Случилось непредвиденное. Поднимающаяся по склону группа в самом начале пропустила ответвление оврага, в котором находились бойцы и сопровождаемый человек с той стороны. Сейчас овражки разделяла полоса непаханного поля шириной не более десяти-двенадцати метров. Возвращаться было далеко, да и время теряли. Решено было преодолеть узкую полоску земли броском, не дожидаясь отвлекающего артиллерийского удара. Первым бросился сержант, командир группы. Пули защелкали, взвизгивая, по земле, поднимая фонтанчики пыли, когда сержант уже исчез в соседнем овраге