Вдова Клико
Шрифт:
— Зря я тебе помешала запереть дверь в ремюажную в тот раз.
Он помрачнел:
— Ты про того русского покупателя? Какого черта он там учудил?
— Он все видел, он все знает, а сейчас он живет у Жана-Реми. И не дал о себе знать ни разу с тех пор…
— А ты ждала?
— И отчаянно надеялась. Какого же я сваляла дурака — после всего, что мы вместе пережили!
Он накрыл ее руку своей:
— Ты просто женщина, способная на любовь и на ошибки, как все. Ну ладно уж…
Николь вытерла глаза платком и стала смотреть в окно. Весь сад был отведен под огород, и Марта вскапывала сухую землю. Она глянула
— Мне не надо было приходить, — сказала Николь.
— Я рад, что ты пришла. Это не самая большая беда, что нам пришлось пережить вместе. Твоя тайна рано или поздно должна была выйти наружу, а кстати, ты пока не знаешь, вышла или нет.
— Я знала, что ты поймешь, дорогой мой Луи. Я вижу, что ты нужен здесь, нужен своей семье, но если ты согласишься, у меня есть план. Мы можем попытаться хоть что-то спасти в этом крушении. Я рассчитываю, что у нас еще есть месяцы преимущества перед другими виноделами, если мы первыми начнем поставки в Россию. Мое шампанское уже произвело впечатление на достаточное число покупателей в этой стране. Но это означает, что тебе придется поехать в Париж, возобновить все связи, которые ты найдешь, и найти способ отгрузить шампанское кометы до того, как эта идея придет в голову всем остальным. Я знаю, что прошу слишком многого, учитывая, что Париж повергнут в хаос союзными войсками. Я с радостью отправилась бы сама, но женщина будет вызывать слишком много подозрений при режиме с комендантским часом и всем прочим…
Луи поднял руку:
— Можешь не продолжать. Конечно, я поеду. У меня возникла бы та же идея, если бы она не пришла в голову тебе. Мы пережили засухи, тюрьму, революцию, едва ли не банкротство. По сравнению с этим теперешнее — мелкое неудобство, и только.
— Это более чем неудобство, и целиком по моей вине. Я упустила единственное преимущество, которое у нас было.
— Я найду способ наладить поставки. Но дело ж не только в вине, правда? Ты по уши влюбилась в этого мерзавца. Он тебя не заслуживает, но это уже не мое дело. — Луи нахмурился. — Странно, как мы оба запали на русских, и оба на этом попались. Если бы сложилось иначе…
На пороге появилась Марта, держа за руку Мишу — уменьшенную копию своего отца, только с глазами матери.
— Луи, милый, Миша просится к тебе.
— Да, конечно, извини, мне пора, — сдавленным голосом сказала Николь.
Рю-де-Мур расплывалась за пеленой слез. Марта имела полное право сражаться за свою семью. Луи — лучший коммивояжер в Реймсе и мог бы найти работу у любого торговца в радиусе тридцати километров. Но оставался с Николь, и поэтому Марте приходится работать в огороде, чтобы прокормить семью. Значит, план Николь должен принести успех, ради Луи и его семьи, ради всех работников, которые зависят от нее.
Вернувшись к погребам, она увидела у себя в конторе мадам Оливье. Густой слой пудры очень плохо скрывал кровоподтек под распухшим глазом.
— Что такое? — спросила Николь.
— Выглядит страшно, а на самом деле ерунда. Надо аккуратнее обращаться с амбарной дверью. Он мне говорил — починит, но упор оторвался неделю назад, и он ничего за неделю не сделал. Тут я сама виновата — недосмотрела. Мне будет намного легче, если вы не станете обращать внимания.
Николь взъярилась:
— Мой вам совет: бросьте вы эти оторвавшиеся упоры, торчащие гвозди и сломанные ступени, которые так регулярно забывает ваш муж, и никогда к ним не возвращайтесь!
— Есть вещи поважнее пары синяков. Уж лучше я смирюсь с синяками, чем навлеку на себя скандал — вот как вы. Извините, что упомянула.
— Что значит — как я?
— Не хочу совать свой нос в ваши дела или распускать сплетни, но нельзя было не заметить ваших встреч с вашим последним покупателем и особенный огонек у вас в глазах — который сейчас редко увидишь, — когда вы проводили с ним время, что, не могу не заметить, случалось чаще, чем позволяют приличия.
Милая мадам Оливье. Она так любила слухи, что не могла устоять перед искушением посудачить, но и о Николь всегда заботилась.
— Если вы таким образом мне советуете быть осторожнее, то нужды в этом нет. Между мной и этим человеком абсолютно ничего не было. И от вас не могло ускользнуть, что все русские войска ушли из города — вместе с ним.
— Он-то никуда не ушел… Я его встретила у мсье Моэта. Совершенно очаровательный господин, правда, он оскорбил мсье Моэта восхвалениями в ваш адрес.
— Это как?
— Он был вчера в Эперне на дегустации. И настаивал, что ни одно вино мсье Моэта в подметки не годится вашему, что тому никогда не победить в этой конкуренции, на что мсье Моэт довольно грубо ответил…
— Предпочитаю этого не знать, — перебила Николь. — Уже тошнит от всех этих склок. Но вам, как всегда, спасибо за свежие новости. Знаете, наверное, в этом больше нет необходимости. Меня беспокоит, что это из-за меня у вас синяк под глазом за все эти… рыскания и разведывания.
— Спасибо, но мне нравится мое занятие. А смешно, правда, что общественному мнению абсолютно наплевать на это вот, — она коснулась глаза, — но все в четыре глаза следят за всеми вашими движениями, которые никого не касаются и никому не вредят.
Ладно, мне пора, но я думала, что вам надо это знать, вот и все.
— И я очень вам благодарна, мадам Оливье, серьезно. Просто как-то не могу собраться с духом, как умела когда-то.
Мадам Оливье укоризненно поцокала языком, поцеловала Николь, сказала на прощание: «Ну-ну, не время киснуть, выше голову!» — и ушла.
Николь плюхнулась в кресло, открыла книгу учета, вздрогнула, увидев красные записи, и тут же ее закрыла.
Медленно прошла неделя. Даже воздух вокруг казался каким-то вязким, и столь же вяло чувствовала себя Николь. Что-нибудь делать она даже не пыталась. Мысль о погребах, виноградниках, о чем угодно, связанном с делом, вызывала приступ отчаяния, воспоминания о величайшем своем преимуществе, которое она, быть может, своими руками отдала самому крупному своему сопернику. Оставалось только одно — ждать вестей от «Луи.
Николь сидела на веранде, лениво поглядывая на грядки лаванды и пытаясь ни о чем не думать, когда чуть ли не бегом примчалась по дорожке мадам Оливье, размахивая двумя письмами.
— Я обещала Тома на почте доставить это письмо, поскольку все равно иду сюда. Интересно, от кого это?
Николь взяла письма:
— Не от того, от кого вы себе воображаете, но спасибо вам, что сделали крюк, мадам Оливье.
— Ну, оставляю их вам, — ответила та, мучительно желая узнать содержание писем. — Разве что вы хотите, чтобы я подождала ответа? Я как раз пойду в ту сторону.