Вдова Кудер
Шрифт:
Тут на дороге послышались голоса.
— Смотри-ка! Автобус прошел, — заметила Тати и через несколько секунд снова прислушалась. — Мне кажется… Ну конечно! Это голос Амелии.
Вскоре на мосту показалось все семейство — отец в пенсне и канотье, сынишка в матросском костюмчике и Амелия, бережно несшая пакет с пирожными. Мальчик обернулся, и мать, не переставая смотреть под ноги, дала ему звонкий подзатыльник, видимо запретив оглядываться на этот дом.
Они шли к Франсуазе. Старик был вымыт и одет, ему дали в зубы трубку и выставили на солнышко, где он сидел в смирном ожидании, словно пригвожденный к месту. Только Франсуаза не успела привести себя в порядок. Заслонив глаза от солнца, она увидела подходившее к дому семейство и крикнула:
— Уже одиннадцать часов!
Она поспешила внутрь дома, чтобы хоть как-то навести порядок в комнате.
— Можно подумать, они никогда раньше не виделись! — заметила Тати. — Дезире считает себя очень умным и недолюбливает Эжена и его жену. Но с тех пор, как они объединились против меня…
Стол вынесли во двор. Дезире снял пиджак и, оставшись в рубашке, манжеты которой сверкали сказочной белизной, помогал Франсуазе, однако стол был слишком широкий, и им едва удалось протащить его через дверь.
Фелиция вернулась с мессы и сразу взглянула на окно дома напротив. К ее новому платью был приколот красный цветок.
Накрыли скатерть, принесли стулья.
— Они забили кролика, — произнесла Тати, не спускавшая с них глаз.
Они сосредоточенно поедали кролика, но тем не менее не могли временами удержаться, чтобы не бросить короткий взгляд на окно Тати. Из них только Эжен пользовался перочинным ножом, разрезая мясо. Амелия привезла огромный кремовый торт.
В тот момент, когда она не без гордости начала разрезать его на части, по поверхности воды пробежал легкий ветерок, а затем деревья задрожали так, что посыпались листья. Скатерть вздулась. Упали первые капли дождя.
Жан от души расхохотался. Забавно было наблюдать, как все вскочили, как Амелия спасала свой торт, как Дезире, не зная, что делать, искал свой пиджак, оставленный в доме.
Всю вторую половину дня моросил мелкий дождик, и им пришлось перебраться на кухню, где они расположились полукругом перед открытой дверью. В пять часов Амелия с мужем и сыном уехала. Им дали старый зонтик, под которым они, прижавшись друг к другу и наклонив вперед головы, пошли на шоссе.
Но все-таки, придет ли сегодня Фелиция?
Вдали слышались разрывы петард, иногда ветер доносил звуки шарманки.
— Я же забыла, что сегодня там гулянка, — произнесла Тати, взглянув на Жана. — Наверное, будут тир, карусель, музыканты, танцы.
Потому-то Фелиция и крутилась так долго около своей двери, часто поглядывая на дом Тати. Наконец она надела старый клеенчатый плащ с капюшоном и направилась в деревню. Она шла на танцы и, видимо, надеялась, что Жан тоже придет.
Вместо этого он месил грязь на еще мокром после дождя дворе и, едва закончив чистить клетки и кормить живность, со злобой посмотрел на то место, куда Фелиция приходила к нему на свидания. В ту же секунду, как наваждение, раздался голос Тати:
— Жан! Жан! Ты что делаешь?
Сырой ночной воздух доносил разрывы петард, которые он слышал, лежа в кровати. Он даже видел огни скромного фейерверка и слышал далекие звуки кларнета, скрипки и рояля.
Следующие два дня обошлись без дождя. Сначала погода долго восстанавливалась — небо было сине-зеленым, а поверхность воды в канале по-прежнему рябило. Но листва постепенно высыхала. Можно было ожидать, что лето начинается вновь, но после полудня вдали снова послышались раскаты грома.
Фелиция пришла в понедельник. К вечеру прекратился дождь, ливший весь день. Сено издавало сильный аромат. Жан был в плохом настроении.
— Ты ходила на танцы? — спросил он, пытаясь найти ее на ощупь в темноте. — В котором часу ты вернулась?
— Не помню. После полуночи.
— С кем ты танцевала?
— Со всеми ребятами.
— А ничего другого ты не делала?
Она засмеялась, не ответив. Ему было не по себе. Она представляла себе, каково ему.
— Ты ревнуешь? Нельзя так…
И она протянула ему свои влажные губы.
После того как ему приснилась их первая близость, он больше не испытывал наслаждения от объятий. Ведь тогда это произошло так естественно. И теперь они вновь искали то место. Фелиция расположилась на сене.
— Постой… Вот… Теперь давай… Не сжимай меня так сильно…
Как-то Зезетта, вздохнув, сказала ему:
— Мне здорово повезло! Я думала, что ты простой альфонс, а оказалось — нормальный мужик.
Потому что он был ревнив! Потому что он не позволял ей платить, когда они где-то бывали вместе! Потому что он упорно пытался ее содержать, хотя и был не в состоянии!
— Ты вчера ни с кем?.. — шепотом спросил он у Фелиции.
— Да нет же! А что?
Не надоело ли ей приходить к нему каждый вечер к восьми часам? На следующий день она спросила:
— Ты действительно собираешься надолго остаться здесь?
— А что? — в свою очередь спросил он.
Они мало говорили, но для них и этого хватало, потому что разговор, как правило, не клеился.
— Не знаю. Мне бы хотелось жить в городе или в каком-нибудь пригороде Парижа. Иметь маленькую трехкомнатную квартирку, где можно чувствовать себя спокойно. И работу, где каждую субботу выдают зарплату.
Это было приглашение? Он не ответил. Все его раздражало, тревожило, вплоть до некоторых неожиданных подробностей.
— Нет… Оставь меня. Сегодня нельзя.
Может быть, для нее все это было просто возможностью затихнуть в его объятиях, прижаться в темноте к его щеке и тихо шептаться?
— Мне пора домой. Если завтра мы не увидимся, то это из-за отца.
К Тати приехал врач и посмотрел на Жана, удивляясь, что тот еще здесь.
— Ей хуже?
Врач пожал плечами.
Целый день Жан месил во дворе грязь в старых сабо Кудера, которые были ему велики. Земля была размокшей, влажной. Жан перепачкался с головы до ног. Собравшись перегнать коров на новое место, он укрыл мешком голову и плечи. По пути он с трудом различил Фелицию за спиной Франсуазы, которая неподвижно стояла на пороге своего дома.