Вдова живого мужа
Шрифт:
"Нужно уходить! О чем могу говорить с нею я, давший обет служения Аралу?" — думал он, уходя прочь.
Пять лет назад умный, знающий тайны хатха-йоги и Тибета магистр шестой ступени Саттар-ака приблизил к себе, стал обучать всему тому, что знал сам, тринадцатилетнего пленного мальчика. Судя по рассказам, тот был сиротой, и магистра тронула его бескорыстная привязанность к другому пленнику, которого оставили в живых, чтобы выяснить, каким образом искателям солнцепоклонников удалось подойти так близко к Аралхамаду. Эти люди вызывали уважение уже тем, что рискнули отправиться в горы столь малочисленным отрядом — их было всего четверо!..
Один был убит на месте. Пожилого и мальчишку взяли в плен без особых хлопот, а вот четвертый успел отправить к Аралу двух посвященных! Такую шутку с солнцепоклонниками сыграть прежде никому не удавалось. Убить двух слуг Арала одновременно, метнув кинжалы сразу с обеих рук! Такой человек заслуживал смерти на каторге…
Тогдашний великий маг с горечью посетовал, что грядет конец света. Раньше солнцепоклонники чувствовали себя не в пример свободнее. Люди тогда не шатались по Сибири целыми армиями, они боялись неизвестного, таинственного. Одно упоминание о том, что место проклятое, отваживало не многих охотников сунуть сюда нос. Недаром же слуги Арала обнесли свои границы невидимой стеной, вступив в полосу которой простые смертные начинали испытывать всяческие неудобства: от чувства всепоглощающего беспричинного страха до видений наяву всяческих чудищ, которых и во сне-то страшно было увидеть! Все кончалось, стоило просто отойти от проклятого места…
Магистр, ставший впоследствии всемогущим магом, думал, что приближает к себе несмышленого ребенка, которого приручить — пара пустяков! Он не знал, что перед ним в облике тринадцатилетнего мальчика вполне сложившийся самостоятельный человек, который уже имеет обо всем свое устоявшееся мнение. Саттар-ака считал, что приобрел на веки вечные преданного, не рассуждающего слугу, но если бы он мог заглянуть в мысли юного циркача, то немедленно отправил бы его в штольню к прочим непосвященным.
В последнее время начал прихварывать никогда прежде не болевший Батя, и Алимгафар, в просторечии Алька, стал всерьез опасаться, что слуги Арала постановят на своих встречах, что Арал призывает раба к себе, и на очередном весеннем жертвоприношении выберут для заклания бедного контрабандиста… Отправляя Алимгафара со всевозможными поручениями, великий маг был уверен, что он обязательно вернется назад, но никак не думал, что старый, уработавшийся раб был этому причиной…
Алимгафар отошел уже на приличное расстояние и оглянулся, чтобы бросить последний взгляд на шапито, как вдруг замер от ужаса: брезентовый купол цирка полыхал, как огромный костер. Он не помнил, как перекинул за спину изрядно оттянувший руку сундучок, увязанный для конспирации в холщовую торбу, как в считанные секунды оказался перед дверью в брезентовой стене — из нее, крича, выбегали люди.
Алимгафар кинулся в проем — куда бежать? Что-то толкнуло его: к клеткам! Оттуда слышался дикий рев, но подойти уже было нельзя: огонь стоял сплошной стеной.
Вдруг он заметил клетку, стоявшую поодаль; в ней, скрючившись лежала недвижная обезьяна, а поодаль — о Боже! — он увидел лежащую девушку в черном трико.
Она не подавала признаков жизни и когда юноша подбежал ближе, то увидел, что правая рука у неё неестественно вывернута, а вокруг головы расплывается кровавое пятно. Тут же в крови валялась упавшая сверху балка…
Огонь подбирался к девушке все ближе; ещё несколько секунд, и она вспыхнет факелом, как и все вокруг!
Алимгафар схватил её на руки и побежал к выходу. Вокруг все рушилось, пылало, ревело, но он упорно бежал через огонь, решив, что если ему суждено погибнуть, то вместе с нею.
У самого выхода его подхватили несколько рук и почти выдернули наружу из тотчас рухнувшей за его спиной пылающей стены.
— Скорее, не задерживайся, — торопил его кто-то, продолжая тащить прочь и плеща ледяной водой на тлеющую тужурку — он почти ничего не воспринимал, сжимая в руках дорогую ношу и с тоской глядя в её безжизненно запрокинутое лицо.
Он бездумно пошел в ту же сторону, откуда недавно спешил к цирку, не в силах устоять перед его зовом…
— Стой! Ты куда её понес?! — закричал захлебывающийся кашлем мужской голос.
Алимгафар оглянулся: мужчина в обгоревшем белом с золотом трико, тот, что ещё несколько минут назад, здоровый и сильный, летал под куполом цирка, бессильно лежал теперь на куче какого-то тряпья. Возле него на коленях стояла одна из "амазонок" и бинтовала ему грудь. Она тоже посмотрела на юношу и недвижную Наташу на его руках и сказала:
— Она умерла, Стас, что же с этим поделаешь?
— Нет! — закричал, приподнимаясь, артист и с глухим рыданием опять упал на спину.
Алька продолжал идти, но теперь уже целенаправленно, как будто окрик циркача привел его в себя и указал путь: домой, в Аралхамад! Только там смогут вылечить Ольгу! В том, что она жива, он нисколько не сомневался… Хотя спроси кто-нибудь, откуда в нем эта уверенность, Алимгафар, пожалуй, не смог бы ответить.
Руки юноши почти не чувствовали тяжести её тела: каждодневные тренировки вначале под присмотром великого мага, а потом и самостоятельные сделали его мышцы стальными, а тело выносливым и приспособляемым к любым самым суровым условиям жизни. Однако сейчас он не думал о себе, о собственной безопасности, о возможности слежки и ареста — ему надо было успеть доставить драгоценную ношу в Аралхамад живой. Удача сопутствовала Алимгафару: никто не остановил его, не спросил, а встречавшиеся на пути прохожие просто ошарашенно смотрели ему вслед. И в самом деле, зрелище он являл собою странное: в обгоревшей тужурке со следами копоти на лице молодой человек с суровым непроницаемым лицом шел по улицам, прижимая к себе неподвижное девичье тело.
Юная хозяйка подворья при виде Алимгафара вмиг забыла о своих обидах, не бросилась в панику, не заголосила, а деловито стала помогать укладывать Наташу на принесенный из сарая овчинный тулуп. Юноша хотел что-то сказать, но она только рукой махнула:
— Потом привезешь!
И, внимательно посмотрев на Наталью, осторожно спросила:
— Она жива?
— Жива, — строго сказал он и хлестнул вожжами лошадь. — Но-о!
Ему ещё предстояло три версты нести Наташу на руках…
В покои главного мага он ввалился, против обыкновения не постучав. Тот читал какую-то старинную книгу и только поднял на вошедшего глаза, не высказав ни возмущения, ни удивления.
Алимгафар положил неподвижную Наташу у его ног и, встав на колени, уткнулся лбом в пол.
— Прошу, тебя, великий, сделай так, чтобы она жила! Вечным рабом твоим буду!
Великий маг усмехнулся про себя: если бы каждый человек исполнял обеты, что дает всемогущему в тяжелую минуту испытаний, на земле настало бы всеобщее благоденствие. Увы, слаб смертный: пройдет опасность, и забывает он свои обещания. Он подошел к лежащей девушке, прикоснулся двумя пальцами к её шее и скомандовал Алимгафару: