Вдовы
Шрифт:
У Одри, матери Ширли Миллер, закончились и силы, и терпение. Она с отвращением оглядела старое бесформенное платье, собственные голые ноги и сапоги на них. Потом Одри заметила свое отражение в кухонном окне: у крашеных оранжевых волос виднелись седые корни. «Давно следовало заняться собой, а то на человека не похожа», – думала Одри, рассматривая себя в оконном стекле. Из спальни на втором этаже доносились всхлипы – это горько плакала ее дочь.
Ширли лежала на кровати. От рыданий у нее покраснели глаза. Едва девушка утирала слезы, как начинала плакать снова, бесконечно повторяя имя мужа:
– Терри… Терри… Терри… – и прижимая
Одри принесла дочери поднос с теплым молоком и тостами. Однако Ширли не могла взять в рот ни крошки, так что Одри съела все сама. Жуя, она поглядывала на небольшой портрет Терри в серебряной рамочке, которую Ширли не выпускала из рук.
Пристроившись на краю кровати, Одри окинула взглядом свою прелестную дочь, гордость всей ее жизни. Ширли была настоящей красавицей с пышной фигурой и белокурыми волосами, ниспадающими до плеч. К тому же природа одарила девочку самым мягким и доверчивым нравом. За всю жизнь дочь лишь однажды пошла против воли матери – когда приняла предложение Терри. «Она забудет его, – думала Одри. – Пройдет время, и она снова станет прежней Ширли». Но сейчас лучше было дать дочери выплакаться.
В два часа дня Долли собрала глаженое белье и заставила себя подняться на второй этаж собственного дома в традиционном английском стиле, который она содержала в идеальном порядке. За хозяйкой поплелся сонный Вулф. В гостиной его излюбленным местом для сна был толстый персидский ковер перед роскошным камином. Фотографии на каминной полке рассказывали историю совместной жизни Долли и Гарри: их свадьба в загсе Челси – Долли в костюме от «Шанель» с маленьким букетом белых роз; их медовый месяц в Париже, все годовщины свадьбы, Рождества, благотворительные балы. Зимой Вулф грелся у горящего камина, а летом нежился в прохладе, проникающей в дом через открытое окно. Но когда Гарри уезжал куда-нибудь по делам, Вулф всегда укладывался рядом с Долли на софе красного бархата с золотыми кистями.
Долли открыла дверь в спальню. Прикроватная лампа заливала безукоризненно прибранную комнату мягким уютным светом; затянутые гардины, покрывало и декоративные подушки, выдержанные в одной гамме, лежали на своих местах, нигде ни пылинки, ни складочки. Разложив белье, Долли сунула руку в карман фартука и закурила сотую за день сигарету. Дым наполнил легкие; сердце сдавило непереносимой тяжестью.
Женщина спустилась вниз, распахнула дверцы шкафчика из красного дерева, где была установлена стереосистема, включила проигрыватель и аккуратно опустила на пластинку иглу. Эту пластинку она проигрывала снова и снова с тех пор, как вернулась из полиции: глубокий низкий голос Кэтлин Ферриер, поющей «Life Without Death», немного утешал ее.
В гостиной, с сигаретой в руке, Долли просидела до самого вечера. Верный Вулф, свернувшись калачиком, лежал у ног своей хозяйки. Женщина не плакала – не могла, ее душа словно онемела. Мыслями Долли вернулась в то утро двумя днями ранее, когда Гарри поцеловал ее на прощание. Он сказал, что едет забирать какой-то товар и поездка займет не более двух дней. Каждая секунда без мужа тянулась для Долли вечность. Вчера вечером она готовила к его возвращению лазанью – Гарри любил, чтобы сверху была хрустящая сырная корочка. Тогда и раздался звонок в дверь.
Пока Долли вытирала кухонным полотенцем руки, Вулф, заливисто лая, уже помчался к входной двери из массива красного дерева. Хозяйка дома вошла вслед за своим питомцем в переднюю и застыла на месте. Сквозь витражные вставки в двери виднелись два темных силуэта. Снова раздался звонок.
Два детектива показали ей свои удостоверения и спросили, дома ли ее супруг. В прошлом полиция уже наведывалась к ним пару раз, поэтому Долли сразу же взяла холодный тон и заявила, что Гарри уехал по делам. Но полицейские велели женщине надеть пальто, туфли и ехать вместе с ними в участок – нужно было идентифицировать некую вещь, принадлежащую, по мнению полиции, мужу Долли. В патрульной машине женщине не удалось ничего узнать, полицейские отказывались отвечать на вопросы, чем очень ее напугали. Что, если они арестовали Гарри? И тогда Долли решила ни о чем не спрашивать и ничего не говорить, пока не разберется в ситуации.
По приезде в участок женщину отвели в холодную голую комнату, где был только пластиковый стол и четыре жестких стула. В присутствии сотрудницы полиции детектив протянул Долли полиэтиленовый пакет для хранения вещественных доказательств. В нем лежали золотые часы «Ролекс» с бриллиантами на циферблате. Едва Долли попыталась достать их, как детектив тут же отобрал у нее пакет.
– Не трогайте! – рявкнул он.
Надев белые резиновые перчатки, полицейский извлек из пакета часы и перевернул циферблатом вниз, чтобы показать полустершуюся гравировку.
– «Гарри от Долли. С любовью, 2.12.1962», – шепотом прочитала Долли. Каким-то чудом ей удавалось сохранять самообладание. – Это часы моего мужа, – сказала она. – То есть часы Гарри.
В следующее мгновение ее мир рухнул.
– Мы сняли их с руки трупа. – Старший по званию детектив сделал паузу. – Труп сильно обгорел.
Долли выхватила из рук полицейского часы и стала пятиться, пока не уперлась спиной в стену. К ней приблизилась женщина-офицер и протянула руку:
– Это вещественное доказательство. Отдайте!
Долли изо всех сил сжала часы в кулаке. Потрясенная известием, она потеряла всякий страх.
– Вы лжете! – завопила несчастная. – Он не погиб. Нет, нет! – Когда драгоценные часы Гарри вырвали наконец из ее пальцев, Долли прошипела: – Я хочу его видеть. Я должна с ним встретиться!
Сотрудница полиции потеряла терпение.
– Там почти не на что смотреть, – холодно обронила она.
Всю обратную дорогу в полицейской машине Долли повторяла себе, что это не Гарри. Однако голос в голове нашептывал ей другое… Эти часы она подарила мужу на десятую годовщину свадьбы. Гарри поцеловал жену и пообещал никогда не снимать подарок с руки. Долли обожала манеру мужа поглядывать на часы: он вытягивал руку вперед, разворачивал к себе запястье и смотрел, как на алмазах играет свет. Без «Ролекса» она его никогда не видела, даже в кровати. На их следующий юбилей Долли подарила Гарри золотую зажигалку «Данхилл», на которой были выгравированы его инициалы. Он рассмеялся и сказал, что, как и часы, эта зажигалка всегда будет с ним.
И все равно Долли не могла смириться с мыслью, что Гарри больше не вернется домой.
Похороны Терри организовала Одри. Приглашены были только самые близкие. После церемонии на кладбище их угостили дома напитками – никаких изысков, все было скромно и просто. Кроме того, Ширли все еще была в таком состоянии, что Одри с большим трудом удалось заставить дочь одеться и выйти из дому.
Грег, младший брат Ширли, помогал как мог, но был слишком юн, чтобы понимать страдания сестры и сочувствовать ее горю. Когда Ширли попыталась прыгнуть в могилу вслед за гробом, Грег так смутился, что тут же прибился к другой, совершенно незнакомой ему, но куда более пристойной траурной процессии.