Вдруг откуда ни возьмись
Шрифт:
Художник за два дня утопил полки в море. Мавзолей поставил на крейсер. Раненого рабочего заменил на сторожевую овчарку, подающую лапу Ворошилову. Картина стала называться: «Сталин и Ворошилов на крейсере „Молотов“ с собакой Кагановича».
Разоблачили Сталина. Художник немало потрудился над своим полотном, и стало оно называться: «Хрущев и Ворошилов обнимаются в честь разоблачения Сталина на кукурузно-уборочном комбайне „Молотов“. Особенно радовалась и улыбалась собака Кагановича.
Потом разоблачили и Молотова, и Ворошилова, и собаку Кагановича. Но реабилитировали Кирова. Художник срочно переименовал сторожевой комбайн, Ворошилова загримировал под сноп кукурузы, собаку поднял на задние лапы – получился комсомольский вожак!
Но в это время сняли Хрущева.
Художник закрасил его почти полностью. Оставил лишь верхнюю часть головы... получилось солнце, встающее над целиной. Но вскоре комиссия потребовала, чтобы к солнцу были пририсованы брови. После небольших переделок картина превратилась в эпопею: «Брежнев на перроне Ярославского вокзала провожает на строительство Байкала-Амурской магистрали отряды комсомольцев-первопроходцев».
В течение нескольких лет художнику приходилось лишь удлинять левое плечо Леониду Ильичу, чтобы пририсовать очередной орден. Последний орден художник загнал Генсеку аж под мышку и поднял ему руки, чтобы орден был виден. А под руки подставил Суслова и Пельше. Таким образом получилась картина: «Суслов и Пельше несут Брежнева по перрону на строительство Байкала-Амурской магистрали».
Художник стал стар, когда началась перестройка. В его голове так все перепуталось, что он со злости закрасил всю картину черной краской.
Критики тут же назвали ее гениальной. Взяли на выставку...
Толпы людей из всех стран мира останавливались теперь перед шедевром – черным прямоугольником под названием «Картина века»!
1990 год
Ерунда
В связи с тем, что в последнее время в прессе постоянно пересматриваются судьбы известных личностей, отношение к историческим событиям, – предлагается пересмотреть и географию страны. И восстановить былые понятия.
А именно... Украину по ее просьбе выделить в самостоятельное государство. И чтобы доставить им окончательное удовольствие, выпустить отдельный от всех стран глобус Украины.
Татарии отдать Татарский пролив. А чтобы восстановить сложившееся в веках понятие «татаро-монголы», отдать им еще и Монголию.
К Армении присоединить Нагорный Карабах и Армянский переулок в Москве.
Вследствие того, что эстонский язык имеет общие корни с венгерским, а Венгрия долгое время была под Турцией, сделать Эстонию Турецкой социалистической республикой.
Поскольку шестнадцать латышей живут неподалеку от Хабаровска, всех охотников Дальнего Востока называть «латышскими стрелками».
К Грузии и Азербайджану присоединить все рынки во всех городах Советского Союза.
Литве на один день выйти из состава Советского Союза, успеть объявить войну Швеции и тут же сдаться в плен.
Нанайцам предоставить в ООН одно приставное место.
К Биробиджану присоединить Израиль и Союз российских композиторов.
Наконец, Чукотку присоединить к Японии – для развития у японцев чувства юмора. Если это не удастся, то самой Чукотке отделиться, установить свою таможню и выпустить свою валюту: один чук. Три чука – один гек! Десять геков – каюк. Причем всем! Вместе с чукчами!
Все эти требования мы выдвигаем на рассмотрение Верховного Совета. Сам Верховный Совет в случае их неудовлетворения требуем присоединить к Средней Азии, поскольку Средняя Азия уже давно нуждается в установлении Советской власти!!!
Мы все из чи-чи-чи-пи
Чи-чи-чи-пи
Вот и наступило долгожданное время демократии. Наконец-то демократы отобрали у коммунистов все их привилегии и присвоили себе: власть, дачи, машины, поликлиники, а в некоторых районах – даже охотничьи угодья вместе с охотничьими домиками и заранее убитыми кабанами.
Свобода! Демократия! Гласность!
В результате нашей гласности радиостанция «Свобода» не знает, как вести свою пропаганду. Редакторы говорят: «Мы только что-нибудь сегодня придумаем про вас из ряда вон выходящее, а вы уже сами это вчера воплотили».
В ЦРУ началось серьезное сокращение штатов. У них был десятилетний план развала СССР. Мы этот план опередили на одиннадцать лет.
Весь Запад в растерянности. Нет больше страны, на которую списывались все грехи человечества. На вопрос, заданный за границей: «Из какой вы страны?» – теперь не знаешь, как отвечать.
Однажды в Италии ко мне подбежал восторженный итальянец и, показывая на мою майку, где было написано «СССР», радостно воскликнул: «О! Чи-Чи-Чи-Пи! Чи-Чи-Чи-Пи!» Зачирикал, как воробышек... Оказалось, «СССР» по-итальянски произносится как «Чи-Чи-Чи-Пи».
Вспоминая не раз этот случай, я думал: «А ведь он был прав! Мы все – из Чи-Чи-Чи-Пи. Точнее названия нашей стране придумать невозможно».
Зато демократия! Зато свобода! Зато гласность!
Постаменты памятников исписаны буквами в метр величиной: «Позор ГКЧП, ДНД, ВКК, ШПД». В Москве досталось даже памятнику Карлу Марксу. Ему-то за что? Тихий немецкий алкоголик, мечтавший в пивных о демократии... За три дня он пострадал от российских демократов больше, чем за все предыдущие годы страдал от голубей в Москве! Ничего не поделаешь – демократия!
Все бастуют... Грозит вечной забастовкой даже «Аэрофлот». Правда, особенно это никого не пугает. Никто не может понять, чем будет отличаться забастовка его сотрудников от их работы.
Бастуют целые города – требуют, чтобы им завезли колбасу. Им завозят, но тут начинают бастовать соседние города, и колбасу увозят туда. Объявили забастовку даже учителя. Их тут же поддержали ученики, просят бастовать подольше. Демократия!
По телевидению – мат... Солдаты продают свою форму за валюту... При тюрьмах открываются казино для заключенных...
В президенты свободно баллотируются все желающие. Из ста человек половина отсеивается на диктанте, потому что с ошибками пишут слово «президент».
Свобода! Демократия! Наконец-то!
В подземном переходе сидит слепой с ондатровой шапкой. Лицо – килограммов шестьдесят! Над шапкой надпись: «Беру только валютой». Кто-то бросил ему доллар, купюру понес ветер, слепой подхватил ее на лету.
– Скажите, каким вы представляете наше будущее через двадцать лет?
– Как я могу говорить о нашем будущем через двадцать лет, если не знаю, каким через год будет наше прошлое!