Вдвоем все же лучше
Шрифт:
– Кто, черт побери, этот Драч? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Знакомый, – спокойно сказала она, чувствуя, что Джад просто кипит от негодования. Держит себя, конечно, в руках, но уже не способен обращаться с ней как с фарфоровой вазой. – Мы с ним несколько раз подолгу беседовали, – пояснила она безмятежным тоном.
– Как давно он на острове?
– Понятия не имею, – пожала она плечами. – Похоже, он здесь давно окопался. Когда я появилась, вся местная публика уже явно была у него
– Почему ты не сказала мне о нем раньше?
– А мы только сегодня по-настоящему познакомились.
– Ах вот как? Ну, значит, самое время убрать с этого острова все твои соблазнительные прелести. Я звоню Кевину. Завтра утром он вышлет за тобой вертолет.
– Джад! – ахнула она. – Я же шучу. Драч – это чайка. Господи, где твое чувство юмора?
– Не знаю, – ответил он все еще жестко. – Кажется, я потерял его в тот день, когда ты улетела.
– Так постарайся его вернуть. Иначе я сокращу разговоры до десяти секунд. Я совершеннолетняя и довольно долго самостоятельно справлялась со своей жизнью. Терпеть зануду, который часами пытает меня о моем поведении, я не стану…
– Эй! Тише, ласточка, – перебил Джад, – прости меня. – Он сказал это так мягко и искренне, что ее гнев сразу улетучился. – Ты права, абсолютно права, а я потерял всякий разум, потому что отчаянно беспокоился о тебе.
– Обо мне?
– Ну конечно. О чем же еще?
– Не знаю, – задумчиво протянула Кэти. – Ведь есть еще работа, ногти талантливого, но рассеянного брата, родители, тысячи разных вещей.
– Кэти, – заговорил он, – может быть, в это трудно поверить, но долгое время моя жизнь была четко распланирована, упорядочена, можно сказать – даже скучна. В день нашей встречи все разом переменилось. А когда ты улетела – это был шок. Я потерял способность здраво смотреть на вещи. Перед глазами вставали кошмарнейшие картины. То ты без сознания у самой кромки воды, то ураган, то ты тонешь, потому что судорога свела ногу, то…
– Да! Прелестные картинки. Ты забыл еще пальму, которая падает мне на голову, и то, чего обожает бояться Агата: тайфун! Неужели тебе не случалось представить себе, как я читаю, сидя на веранде, или брожу босиком по пляжу?
– Случалось. И я тут же видел, что ты наступила на острую ракушку, поранила ногу и занесла в рану инфекцию.
– Джад, а, пожалуй, у тебя извращенное воображение. Тебе еще никто не говорил об этом?
В трубке послышалось что-то похожее на стон. Не дожидаясь, пока он соберется с силами для ответа, Кэти переменила тему:
– Знаешь, ты вот упомянул о скуке. Мне, кажется, есть что сказать об этом. Во-первых, скучать приятно. Я пропитана скукой, предаюсь скучным занятиям, и мне это очень нравится. Во-вторых, скука – превосходное лекарство от усталости.
– Кэти…
– Скучать – это значит сидеть на песке, смотреть на воду и точно знать, что никто и нигде не ждет тебя. Скучать – это проснуться утром и лежать не шевелясь, зная, что никаких дел и встреч у тебя не предвидится…
– Я понял, Кэти. Включает ли в себя скука философские разговоры с чайками?
– Да, конечно!
– Послушай, а Драч отвечает тебе?
– Если б он отвечал, это было б уже сдвигом, а не сладкой скукой. Я все-таки чувствую разницу.
– Прекрасно. В этом я и хотел убедиться. – Голос был снова мягким и снисходительным. – Да, чтобы не забыть. Агата и Кевин передают тебе привет.
– Спасибо, – сказала она после паузы. – Передай им… передай им, что я их помню и люблю, – тихо закончила она и осторожно положила трубку.
Услышав гудки отбоя, Джад огорченно вздохнул, встал и прошлепал босиком в кухню. Разговаривать с Кэти – все равно что идти по минному полю, думал он, открывая холодильник. Никогда не поймешь, примет она твои слова мирно или взорвется от возмущения. С банкой пива в руках Джад прошел в комнату, отделанную в прохладных бирюзово-белых тонах, сел на кушетку и принялся набирать номер, который помнил уже наизусть. Гудок. Отхлебнув пива, Джад закинул ноги на журнальный столик.
– Донован слушает.
– Вы быстрее, чем раньше, подходите к телефону.
– Как она?
– Укрывается от нас, как может.
– До сих пор?
– До сих пор.
– Черт! – вырвалось у Кевина.
– Да, именно.
– Что она говорит?
– Шлет вам привет.
– И все?
– Рассказывает о своих беседах с чайками.
– С ними беседует, а с вами не хочет?
– Сегодня не захотела. Я впал в немилость.
– Что, пытались командовать?
– Не без этого. – Джад раздраженно скривился.
– А наша Кэти таких штук не любит.
– Да уж. Я это сполна прочувствовал.
– Но что-нибудь еще она сказала?
– Можно считать, ничего. Насколько я понимаю, она по-прежнему наслаждается чисто растительной жизнью. Послушайте, Донован, – вдруг заговорил он серьезно и резко, – я все же не понимаю, как вы сумели довести ее до такого состояния?
– Мы заставляли ее работать на износ, дружище, – вздохнул Кевин. – Хотя, впрочем, нет, мы разрешали ей работать на износ – это, пожалуй, самое точное. Кэти действительно рабочая лошадка. Взявшись что-то везти, она просто не в состоянии остановиться.