«Вечер, проведённый в доме Блэка» и другие «чёрные» новеллы
Шрифт:
Снаружи громко и пронзительно залаяла Инга. В три прыжка Анри пересек комнату. Отодвинув шторы, он резко открыл окно и уперся лбом в ставни, что-то внимательно разглядывая сквозь их щели. Ему уже давно перевалило за пятьдесят, но он сохранил повадки тигра, соединяя в походке уравновешенность и мощь.
— Что там? — спросил я.
Его мускулы постепенно расслабились.
— Ничего. Но Инга залаяла.
— Я выйду осмотреть окрестности.
Прежде чем я успел сделать шаг к двери, я был вынужден остановиться. «Нет, Эрик!»— военная команда, сухая,
Я повернулся:
— Послушайте, Анри, можно подумать, что весь вечер вы проводите в ожидании бомбы, которая вот-вот влетит в окно. И это было еще даже до того, как я вам сказал, что за мной следили. Во время еды у вас был вид взволнованной, насторожившейся кошки. Это на вас не похоже. Теперь вы думаете, что что-то происходит там, снаружи. Так вот, я пойду посмотреть.
— Хорошо, идите. Лучше уж знать.
В дверях собаки подбежали ко мне.
— Хорошая собака, Локи, — сказал я, гладя ее рукой.
До Инги я не дотронулся. Вместе мы медленно обошли дом.
Эта вилла была настоящей крепостью или, лучше было бы сказать, концентрационным лагерем, с ее высокой, плотной металлической сеткой и пустынным, ровным пространством, которое отделяло ее от близлежащих джунглей. На смертоносные провода сетки, как на насест, слетались каждый день стаи кричащих птиц. Даже в этой мексиканской глубинке, где богачи помещают в стены бутылочные осколки и держат нескольких сторожевых собак, меры предосторожности, предпринятые Анри Блэком, казались достаточно необычными.
Я встретился с Анри пять месяцев тому назад, вскоре после моего приезда в деревню Сан-Ксавье. Очень импозантный внешне, привлекая взгляды, он шел по площади — рядом с ним шла Инга, за ним по пятам Хьюго, его слуга с квадратным лицом. Он остановился на секунду, чтобы разглядеть полотно, над которым я в этот момент трудился. После краткого кивка головой он продолжал путь военной походкой, что подчеркивал и его револьвер на поясе.
В течение двух следующих недель каждое утро, отправляясь на почту, он проходил мимо меня, когда шел туда и обратно, никогда не обращаясь ко мне, но всегда бросая в мою сторону заинтересованный взгляд. Но в конце концов его увлечение живописью и любовь к цветам, которые я бесконечно рисовал, переломили его сдержанность.
Наш первый разговор был кратким, но мы сразу же прониклись симпатией друг к другу, и дружеские отношения между нами установились быстро. И потом мы вместе играли в шахматы и были игроками примерно одного уровня. Более того, наша прошлая жизнь имела много общего, что стирало разницу в возрасте. Оба, Анри и я, много путешествовали, служили в армии и воевали, мы вместе вспоминали извилистые улицы Сингапура, Барселоны или других экзотических мест, в которых приходилось бывать.
— Какая радость и какое облегчение, когда есть возможность снова беседовать с умным человеком! — сказал он мне. — Что могло привести вас в эту чертову дыру?
— Это не случайно. В течение трех лет я наводил подробные справки у друзей и у мексиканских знакомых, прежде чем решился приехать именно в этот город. Для меня
Со своей стороны, я избегал спрашивать его о причинах, которые вынудили его выбрать — Сан-Ксавье и поселиться здесь. Что-то мешало мне задавать подобные вопросы.
Неделей позже я познакомился с Фридой.
— Я встретил ее в Германии, — сказал он мне, — в то время я там находился с военной миссией. Эрик, если бы вы ее видели тридцать лет назад!
Анри всегда был настороже. Но последние шесть недель какие-то дополнительные беспокойство и тревога все более и более примешивались к той повседневной бдительности. Я заметил новые тени у него под глазами, а его поведение выдавало постоянное напряжение. На улице он часто оборачивался. Наконец, я заметил, что он стал варьировать время прихода на почту.
Мне казалось, что когда я предложил ему обойти территорию, он настолько сильно разволновался, что почти был готов порвать со мной. Анри наблюдал за мной сквозь щели в ставнях. Он напряженно смотрел, пытаясь увидеть то, что скрывала ночь. Дойдя до окна, я вдруг остановился… Локи залаял в то время, как моя рука дотронулась до него. Удивленные моим поведением, чувствуя что-то необычное, собаки начали яростно рычать и умчались втягивать носом запахи около калитки, но не осмеливались к ней приблизиться.
Я поспешил вернуться.
— Что там? — спросил Анри.
— Ничего.
— Нет, Эрик! Вы видели что-то. Я смотрел сквозь ставни. Что-то там, в джунглях, вас заставило вздрогнуть.
— Какой-то свет, вот и все, — сказал я. — Он появился дважды, потом исчез. Сначала я подумал, что речь идет о каком-то сигнале, но, скорее всего, просто дождь загасил фонарь какого-нибудь мексиканца. На улице — проливной дождь.
Анри казался настроенным скептически. Он внимательно посмотрел на меня, не говоря ни слова, и я почувствовал себя неуютно.
— Что могло там быть? — спросил я, снимая промокшее пальто. — Почему Хьюго пришел ко мне сегодня утром, чтобы попросить меня вечером быть здесь, а не в пятницу, как обычно? Так резко менять программу вам не свойственно.
Он продолжал внимательно смотреть на меня: внутренняя борьба отражалась на его лице.
— Я — ваш друг, — сказал я ему. — Эти последние месяцы вы и Фрида, вы много значили для меня. Я надеюсь, что буду способен доказать вам до какой степени, рано или поздно. Если вы нуждаетесь в помощи, то я здесь, и меня трудно испугать. Но для этого надо, чтобы я знал, о чем идет речь.
— Садитесь, Эрик.
Он предложил мне сигарету и огня, взял одну для себя, зажег ее, делал все это очень медленно. Он явно тянул время.
— Я поклялся не рассказывать этого никогда ни одной живой душе. Но сейчас, да, я нуждаюсь в помощи. Я должен защитить Фриду, каков бы ни был риск.
Он продолжал смотреть, прощупывая меня взглядом.
— Эрик, готовы ли вы поклясться перед Богом, что бы я вам ни сказал, что бы вы ни подумали обо мне позже, что вы позаботитесь о ней в течение двадцати четырех часов, если меня не будет здесь?