Вечер страшных историй
Шрифт:
Она хихикнула.
– То место, где мы сейчас – это уже не мой мир, да? – решился спросить Барт.
Марджори кивнула.
Барт замолчал. Он не мог понять, почему продолжает задавать вопросы, когда на самом деле хочет сказать совсем другое. О том, как он скучает по Марджори, как плохо ему живется без нее, и о том, как часто он берет в руки старые альбомы, чтобы вновь и вновь переживать прекрасные мгновения далекого прошлого.
Еще он хотел спросить, как и где провела эти месяцы она. Неужели в этом холодном и пустом мире, укутанным туманом? От одной
– Здесь всегда так мрачно? – выдавил он.
Улыбка Марджори стала шире.
– О, милый Барт, конечно же нет. Я обитаю не здесь, если ты об этом. Это даже не мир как таковой, а граница, место слияния двух пространств – мира физического и мира духов. Те самые врата, что открываются лишь один раз в год в эту ночь. Но сам мир духов другой. Поверь мне, он замечательный. Там нет молодости и старости, нет боли… Это по-настоящему волшебное место. Рано или поздно ты сам в этом убедишься.
Они говорили еще долго и не могли наговориться, словно не виделись долгие годы. Наконец Марджори сообщила, что ей пора.
– Я еще увижу тебя? – с надеждой спросил Барт.
– На следующий Хэллоуин, – пообещала Марджори и поцеловала его, после чего растаяла в воздухе.
Барт проснулся в кресле собственного дома от яркого солнечного света, бившего в глаза. Он еще ощущал на губах легкий поцелуй жены. Несмотря ни на что, он знал: то, что произошло прошлой ночью, не было, да и не могло быть сном.
Следующего Хэллоуина Барт ждал с большим нетерпением. Особых событий в его жизни за этот год не произошло, разве что артритные колени теперь болели почти постоянно. После встречи с Марджори он много думал о ее словах. Со временем решение созрело само собой.
Тридцать первого октября Барт Флэнаган облачился в заранее приготовленный костюм, зажег в комнате свечи и стал ждать. Когда за окном начал клубиться сероватый туман, Барт понял, что ждать осталось недолго.
Вскоре после полуночи в дверь постучали. Полупрозрачная Марджори сияла в свете наружной лампы, но еще больше сияла ее улыбка. Они обнялись, и Барт проводил ее в гостиную. Туман на улице сгустился, и Барт догадался, что они вновь на границе миров.
Они снова разговаривали, смеясь и поддразнивая друг друга, как в старые добрые времена. Когда в ночной мгле стали проступать первые признаки рассвета, Марджори сказала, что ей пора, а ему следует лечь в постель и хорошенько выспаться.
Барт проглотил ком в горле. Он много раз представлял себе этот момент, но все равно очень волновался.
– Можно мне пойти с тобой? – робко начал он.
Марджори удивленно воззрилась на него.
– Я больше так не могу, – слова вырывались из самого сердца. – Мне плохо здесь. Одному. Без тебя. Мне кажется, я больше не понимаю этот мир. Все стало другим. Эти гаджеты, электрические машины, умные дома. Я чувствую себя чужим, как будто мой поезд ушел со станции, а я остался на перроне. Я стар, Марджори, а все вокруг меняется так быстро. Да еще и артрит замучил…
– О Барт… – начала Марджори, но он перебил ее:
– Я хочу увидеть тот волшебный мир, о котором ты говорила. Волшебный мир, где нет больных коленей и старости, и где мы снова будем вместе. Разве я так много прошу?
Какое-то время Марджори сидела, закусив нижнюю губу и глядя в пространство. Казалось, она прислушивается к чему-то. Возможно, так и было. Барт чувствовал: в эти мгновения решается его судьба, и решение принимает отнюдь не Марджори.
Тут лицо жены просветлело. Она протянула руку, и Барт с готовностью схватился за нее, поднявшись на ноги и в последний раз поморщившись от боли.
Держась за руки, они покинули дом, многие десятилетия бывший им родным. Вскоре их силуэты скрылись в густом тумане сырой октябрьской ночи.
А утром соседи обнаружили тело старого Барта Флэнагана, мирно скончавшегося во сне в хэллоуинскую ночь.
* * *Закончив историю, я оглядел лица друзей. История им, кажется, понравилась. У Наташи в глазах и вовсе стояли слезы.
– Между прочим, идея задабривать духов чем-нибудь сладким существует не только у кельтов, но и во многих других культурах, – добавил я. – Даже у славян принято в поминальные дни оставлять на могиле сладости.
– Которые потом съедают бомжи, – вставил Влад.
– Чаще всего да. Хотя считается, что с могилы ничего есть нельзя. Вроде как продукты напитываются мертвой энергетикой, и за съевшим такую конфетку потом будет по пятам следовать дух покойного.
– Я тут одну историю вспомнила, – нерешительно сказала Наташа, и мы повернулись к ней. – Про нечто похожее.
– Про сладости? – заинтересовался Влад и закинул в рот очередное печенье, смачно запив его чаем.
– Нет, не совсем. Про кое-что… другое.
Кладбищенский приворот
Лия огляделась по сторонам. Взгляд остановился на старой пятиэтажке. Она сверила намалеванный краской номер на стене с адресом в смартфоне. Да, это тот самый дом.
Холодный осенний ветер гонял под ногами рыжую листву, то заводя с ней хороводы, то вдруг бросая на асфальт, как ненужный мусор. Девушка плотнее запахнула полы плаща. Не хватало еще простудиться здесь, на ледяном ветру.
Она понимала, что остановилась не для того, чтобы сверить адрес. На самом деле Лия до дрожи в коленках боялась идти туда. Но выбор сделан, и ее уже ждут. Поэтому она покорно поплелась к подъезду.
Пятиэтажка выглядела как дом, который давно пора было расселять. Трещины в стенах, облупившаяся штукатурка и даже следы давнишнего пожара не оставляли сомнений: дом пережил не один десяток лет и многое повидал. В подъезде было тихо, но почему-то неуютно, словно здесь никто не жил. Лия слышала лишь гулкое эхо собственных шагов. Не исключено, что дом и правда начали расселять.
Несмотря на отсутствие звуков, она не могла отделаться от ощущения, что из темных углов за ней кто-то пристально наблюдает. Лия поежилась.