Вечная ночь
Шрифт:
Тема была действительно знакома и близка Оле. «Депрессивно-параноидный синдром на фоне посттравматических церебрастенических психопатоподобных состояний». Текст, который она прочитала, представлял собой набор цитат, без кавычек, без намеков на ссылки.
Оля хотела сразу сказать главному, что тут нет никакой научной статьи, что автор ни черта не понимает не только в этой теме, но и вообще в психиатрии, и невозможно представить, каким образом ему удалось стать кандидатом наук. Но главный укатил на симпозиум. Единственное, что Оля сделала, это расставила кавычки,
Сын олигарха позвонил ей домой пару дней назад в девять вечера. Оля долго не могла понять, кто это. Талантливый молодой коллега застал ее не в самый удачный момент. Дочь шумно требовала проверить изложение по английскому. Муж рассказывал, как сегодня по дороге с работы стал свидетелем хулиганской атаки бритоголовых в метро. Сыну срочно понадобился телефон. А сама Оля жарила рыбу к ужину и старалась перевернуть ее таким образом, чтобы не обжечься брызгами масла.
– Вы прочитали мою статью? – спросил Иванов по матери.
– Да.
– Вы подобрали для меня примеры из практики?
Оля поперхнулась от такой наглости, но решила, что, если пустится сейчас в долгие объяснения, рыба сгорит, и предложила молодому коллеге зайти к ней завтра.
На следующее утро к ней явилась миловидная девушка, сказала, что она от Егора Петровича, и забрала папку. А потом вернулся главный с симпозиума и вызвал Олю к себе в кабинет, где уже сидел молодой коллега в бриллиантовых часах, ковырял в зубах зубочисткой и косился голубым кукольным глазом то на папку, которая лежала перед ним, то на Олю, то на главного.
– Я не понял, что вы мне здесь понаписали, – сказал он и убрал зубочистку в нагрудный карман пиджака, – я не нашел ни одного примера из практики.
– А я не поняла, какого рода примеры вам нужны, о чем здесь вообще речь. Вы использовали чужие тексты, даже не потрудившись подумать, имеют ли они отношение к вашей теме. Не говоря уже о том, что, цитируя, надо ставить кавычки и называть источники. Что, собственно, я и сделала. Ваш единственный источник – вузовский учебник судебной психиатрии под редакцией профессора Дмитриева А.С.
Она продолжала говорить, при этом все еще балансируя на невидимой линии, проведенной из точки «В» в точку «А». Она думала о своем бывшем однокласснике Диме Соловьеве. Это не имело ни малейшего отношения к тому, что происходило сейчас в кабинете главного.
«Я должна позвонить следователю Соловьеву и рассказать ему о Карусельщике. Это важно. Детское масло. Лес у шоссе. Я должна срочно позвонить Диме. Встретиться. Поговорить. Никто, кроме Димы, не верил мне полтора года назад и не поверит сейчас. Никто, кроме Димы…»
Она испугалась, что произнесла последние три слова вслух, и машинально прижала ладонь ко рту. Главный воспринял этот жест по-своему.
– Вы плохо выспались? Или хотите показать, как вам с нами скучно, и все время зеваете?
– Я ничего не хочу показать. Извините. Я правда не выспалась.
Ольга Юрьевна зажмурилась, одним прыжком вернулась из точки «А» в точку «В». Диме Соловьеву надо позвонить в любом случае. У Карусельщика сняли отпечатки пальцев, его проверяют через поисковую систему МВД. Без вмешательства следователя Соловьева такая проверка займет минимум месяц. Дима может ускорить процесс. Впрочем, вряд ли это что-то даст. Доктор Филиппова почти не сомневалась, что Карусельщик никогда не привлекался к уголовной ответственности и отпечатков его пальцев нет в архивах МВД.
– Если вы так хотите спать, могу предложить вам еще кофе, – проворчал главный.
– Нет, спасибо. – Оля заставила себя любезно улыбнуться. – Герман Яковлевич, скажите, а вы сами читали этот труд?
– Да, – кивнул главный, и вопросительный волос у него на носу задрожал, – конечно, работа сырая, можно сказать черновик, наброски, но я ведь потому и обратился к вам, Ольга Юрьевна. Я ждал, что вы как опытный врач поможете молодому коллеге, подскажете, посоветуете. Для диссертации ему не хватает примеров из практики, а без них ему трудно выстроить основную, так сказать, генеральную линию своего исследования.
Волос-вопрос продолжал дрожать. Главный смотрел на Олю такими же кукольными глазами, как Иванов по матери, только карими.
Они оба хотели, чтобы доктор Филиппова написала за сына олигарха сначала статью, а потом и всю диссертацию. Интересно, сколько молодой коллега заплатил за это главному? Но еще интересней, какую сумму Иванов по матери планирует отстегнуть для нее? Судя по всему, пока он настроен на халяву. Они оба, умные, трезвые, деловые мужики, считают ее идиоткой. Ну что ж, флаг им в руки.
Впрочем, наверное, сын олигарха не исключает варианта, при котором она заговорит о деньгах. Если она сейчас спросит «сколько», он назовет сумму. Но сам не предложит ни за что. Зачем же предлагать, когда не спрашивают? Он ведь умный. Вдруг она, ученая дура, согласилась бы поработать на него бесплатно, из чувства профессиональной солидарности?
– Герман Яковлевич, а почему бы вам самому не помочь молодому коллеге выстроить генеральную линию? – спросила она вкрадчиво.
– Оля, ну вы же знаете, я администратор. Я давно не занимаюсь ни наукой, ни практикой. К тому же у меня совершенно нет времени.
– А у меня есть, – она широко улыбнулась, – у меня куча времени, я просто не знаю, куда его деть. Я готова помочь молодому коллеге в работе над диссертацией. Я готова сделать это бескорыстно, бесплатно. Он станет доктором наук и будет лечить больных. Психиатрия – это, конечно, не хирургия, на столе он никого не зарежет…
– Нет-нет! – перебил ее главный и даже руками замахал. – О лечении больных речи не идет, разве можно? За кого вы меня принимаете, Оленька?
– Что вы этим хотите сказать? – Иванов по матери опомнился, вышел из своей сытой спячки и вытаращил кукольные глаза.